— Это вы верно подметили, мисс. Мне наплевать, в том числе и на то, что вы тут обо мне нафантазировали! — выпалил он.

— В таком случае я с превеликим облегчением вызову для вас такси, — вызвалась Роза, словно обрадовавшись этому его выпаду.

— Не груби, Роза. Ник — мой гость, — в очередной раз попыталась вмешаться Лили, но ее примирительные намерения оказались незамеченными в цепкой схватке двух ледяных взглядов. — Ты не должна так вести себя с моими друзьямй. Я пригласила Ника выпить стаканчик…

— Он давно опустошил свой стаканчик, — проинформировала сестру Роза.

— Насчет такси можете не беспокоиться. Но прежде, чем вы успели что-то еще сказать, послушайте-ка меня, мисс. Есть такой беспроигрышный принцип: «Живи и дай жить другим». Занимайтесь своими делами и позвольте вашей сестре жить так, как она считает нужным. Это нормально, когда молодая женщина хочет веселиться. И ненормально, когда она ведет себя как неврастеничная курица-наседка. Какими бы благородными мотивами вы себя ни оправдывали, все видят в вас только неряшливую и завистливую неудачницу.

— Мне, как и вам, плевать, что обо мне думают все, — бесстрастно отпарировала Роза.

— Но, я думаю, вам далеко не плевать, что о вас думает ваша сестра, — предположил Ник Папэлиу.

— Наши с сестрой взаимоотношения вас не касаются. Она знает, что я люблю ее и буду заботиться о ней, что бы ни происходило.

— А может, это деликатность не позволяет ей сказать, что вы суете нос не в свое дело?

— Эй, вы говорите обо мне так, словно бы меня и нет здесь! — обиженно заметила Лили, но ее опять никто не услышал.

— Вот уж кто сует нос не в свое дело, так это вы, мистер Папэлиу.

— Знаете что, мисс, я не модель из телевизионных реклам, и не второсортный актеришка, и не помощник режиссера. Я сам режиссер своей жизни, и я сам буду определять, с кем мне водить знакомства, а кого отвергать. И если я захочу встречаться с Лили, то ни вы, ни кто другой не сможет мне помешать.

— Разок-другой? — насмешливо припомнила ему его же слова Роза.

— Мне нет нужды обманом заманивать и соблазнять женщин. Они сами это делают, — нагло проговорил Ник, угрожающе склонившись над Розой. — Но не у всех это получается. У вас не вышло. Сочувствую.

— Что вы несете?! — возмутилась Роза.

— Я говорю, что у вас не получилось произвести на меня впечатление. Оттого-то вы и беситесь…

— Наглец!

— Благодарю за прием, девочки. До скорой встречи, Лили, дорогая. Мне пора, — галантно распрощался с начинающей актрисой финансист и перешагнул через порог, оставив фурию Розу без внимания.

— Чего ты на него напустилась? — накинулась на старшую сестру Лили, закрыв за Ником Папэлиу дверь.

— До сегодняшнего вечера ты этого типа даже не видела, но спешишь ввести его в дом. О чем ты думаешь? ,

— Это уже вторая моя встреча с ним, — возразила Лили.

— Вторая? Но ты не упоминала о нем прежде.

— Не было возможности. Видишь ли, обе наши встречи произошли в течение этого вечера, — весело пояснила ветреница Лили.

— И что же это меняет?

— Он настоящий, Роза! Уж я-то разбираюсь в. мужчинах, — заверила сестру Лили.

— Во-первых, Лили, ты в мужчинах не разбираешься. А во-вторых, что значит «он настоящий»?

— Ник не клоун, не позер, не модель, не артист. Он мужчина. У него есть и мозги, и деньги. И еще он очень представительный, ты не могла этого не заметить. Уж если с кем и стоит встречаться, то с Ником!

— Разок-другой! Таковы его планы в отношении тебя, Лили!

— Ну, это мы еще посмотрим, — мечтательно промурлыкала Лили. — Конечно, он не захочет со мной встречаться, если ты всякий раз на него будешь так накидываться!

— Так, значит, ты разделяешь его мнение, что я действую не из добрых побуждений?

— Рози, милая, речь не обо мне. Ник — финансист. А все финансисты немного параноики. Если он уверен, что ты вредничаешь, его сложно будет переубедить.

— Ты знаешь этого нахала всего несколько часов, а говоришь так, словно вы с ними узами связаны. Ты неисправима, Лили!

— Рози, ну что удивительного в том, что я в него влюбилась! Он красив, богат, влиятелен, остроумен. И то, как он смотрит на меня… О, от его взгляда меня насквозь продирает!

— Не сомневаюсь. Даже мне любопытно, как ты умудрилась запихнуть грудь в такое декольте, — едко отозвалась старшая сестра.

— Ты ошибаешься в отношении Ника. Он милый, — промурлыкала Лили.

— Милый… — передразнила ее Роза.

Двадцать минут спустя Роза снова была в постели. «Живи и дай жить другим» — эти слова вертелись в ее сознании. Некоторые так и живут. Но она-то всегда была уверена, что за этим принципом кроется безразличие к окружающим и забота о себе.

«Живи!» Хотела бы Роза знать, каково это. Но она отказывалась верить, что такая отрешенность от забот, как у Лили, или пренебрежение чувствами окружающих, как у Ника, — достойный пример для подражания.

В свои двадцать девять лет Роза продолжала задаваться вопросами.

Излишняя сварливость, явная небрежность в одежде вовсе не наносили урон ее самомнению — его у Розы Тейлор в сущности-то и не было. Она всю жизнь ощущала себя придатком своей родни, требующей заботы, всегда воспринимала происходящее с нею, как подготовительные курсы к школе жизни.

Свою роль Роза видела в пристальном наблюдении за окружающими, во всемерной помощи в их благих начинаниях и в препятствовании тому, что благом не являлось. Пока что она аккумулировала знания и синтезировала выводы, откладывала их в воображаемую копилку до поры до времени, когда ей надлежит самой вступать в активную жизнь.

Она всегда снисходительно относилась к усилиям Тони и Флоры, ее дяди и тети (они требовали от племянниц звать их по именам), когда те подталкивали ее к деятельному участию в жизненном процессе. Тони и Флора вели жизнь кочевников, которая Розе, с ее флегматичной обстоятельностью характера, категорически не подходила.

Конечно, с малышкой Лили все было не так — будучи младше Розы на целых семь лет и имея в тылу такую сестру, та могла себе позволить оставаться любимым и балуемым дитятей.

Однако кое-что Роза восприняла и от тети и дяди. Например, пристрастие к серьезному чтению, широкий взгляд на вещи, любовь к определенному стилю в одежде «а-ля бродяга». У них же она научилась противрстоять общественным условностям, переняла их способность видеть явления в перспективе. Но путешествие в трейлере по проселочным английским дорогам, ночевки в палатке или поездки автостопом по Европе — эти занятия никогда не прельщали ее.

Роза была слишком серьезной, иногда даже занудной. Но сдвинуть ее с этого пути уже не было возможности. Она была уверена, что своей самоотверженностью, беспримерной жертвенностью, усердием в работе и учебе она обретает моральное право на истинную свободу, к которой стремилась, не соблазняясь на то подобие независимости, что имели ее менее основательные сверстники.

И именно Лили суждено было стать наглядным подтверждением бесперспективности такой бездумной погони за счастьем. Роза, как выпускница университета, понимала только строго научный подход, причем во всем.

«Милый»… И вовсе он не милый, думала, уже засыпая, Роза. Какой же он милый? Жадный, безжалостный, невоздержанный, эгоистичный. Должно быть, еще он очень страстный, проницательный и сильный… Лили назвала его настоящим. Пожалуй, в некотором смысле малышка права…

- Я приняла его приглашение, — объявила Лили ранним утром.

- Какое приглашение? Чье приглашение? — сквозь сон пробормотала Роза.

- Ник пригласил нас обеих на вечер субботы в его лондонский ночной клуб. Разве это не мило с его стороны? Поэтому нам следует немедленно собраться и отправиться по магазинам. Если нас приглашает сам владелец заведения, мы не можем ударить в гряь лицом.

— Что это на него нашло? И зачем он вдруг вздумал приглашать и меня? — искренне удивилась Роза.

— Я уверила Ника, что ты будешь великодушна, предоставив ему второй шанс.