Итак, календарное и эволюционное время - вовсе не одно и то же. Можно покрыть нашу планету единым календарем - это попросту удобно, однако эволюционные часы, характеризующие уровень социокультурных достижений, в разных областях идут по-разному.

В физической картине Вселенной известен эффект гравитационной неравномерности - время течет неодинаково в зависимости от величины потенциала тяготения, сильные поля как бы замедляют его ход.

Это грубоватая аналогия, однако хочется подчеркнуть, что уровень сложности социальных структур, характер и темп технологического развития приводят к чему-то "похожему наоборот" - в некоторых районах планеты эволюционные часы идут заметно быстрее, в основном там, где культурно-технологический потенциал выше. Разумеется, это не стабильный эффект, не связанный с какими-то раз и навсегда заданными географическими областями.

Около 5 тысячелетий назад эволюционные часы испытали явное ускорение в Египте, Месопотамии, Китае, Северной Индии - в местах, где возникли древнейшие цивилизации, уровень сложности социальных организмов и их технологическая вооруженность резко возросли.

Примерно аналогичный этап застали европейцы в двух-трех областях Америки в середине нынешнего тысячелетия - в фазу цивилизаций вступали ацтеки и инки. Эволюционные часы Древнего Востока и Древней Америки разбежались, таким образом, на 40-50 веков.

Нечто еще более разительное можно было наблюдать в связи с открытием некоторых племен Северной Америки, Африки и Австралии. Здесь эволюционная разбежка достигала, возможно, десятков тысяч лет.

Но история показывает, что такая ситуация вовсе не консервируется - во многих "диких областях" сейчас процветают высокоразвитые общества, чьи эволюционные часы идут в предельно высоком темпе. Социальные организмы, как и люди, подвижны и смертны, им тоже свойственен поиск лучших условий существования и стремление к быстрому развитию.

Именно наличие на нашей планете колоссально широкого спектра социальных организмов - от могучих держав, уже штурмующих космос, до первобытных общин, фактически не вышедших из каменного века,- позволяет успешно заглядывать в иные времена. Этим и занимается этнография, наука, исследующая отдельные этнические формирования - племена и народы. С ее помощью мы можем проникать в далекое прошлое, изучать мировоззрение (и в частности систему взглядов на Вселенную), соответствующее целым тысячелетиям до нашей эры. Разумеется, этнографические данные не следует безоглядно применять к моделированию иных эпох. Практически все современные реликтовые культуры испытали заметное влияние со стороны более продвинутых соседей. Кроме того, каждой области, где ведутся этнографические наблюдения, свойственны свои экологические особенности. Поэтому всегда есть опасность распространить более или менее частный этнографический результат на целую эпоху формирования человека и общества.

Земля представляет собой как бы Вселенную (или, скажем, Галактику) в миниатюре, Вселенную, где обитают сотни разных цивилизаций, вступающих в Контакт с той или иной долей взаимопроникновения, пытающихся как можно лучше смоделировать друг друга, постигая в процессе такого моделирования законы своего и общепланетарного развития и постепенно формируя ту уникальную общность, которая зовется земной цивилизацией*.

*Очень важно, что этнографическая линза, сквозь которую высокоразвитые цивилизации пытаются заглянуть в свое далекое прошлое, взаимна. Представители реликтовых культур тоже по-своему и весьма тщательно изучают изучающих. К сожалению, эта очень интересная сторона исторической этнографии - крайне важная для проблемы космического Контакта - разработана пока не слишком глубоко.

Все эти замечания помогут нам правильней взглянуть на эволюцию космических представлений. Историю отдельных наук (а зачастую и историю вообще) принято излагать в календарной последовательности, что действительно удобно. Кроме того, важную роль играет так называемая евроцентрическая традиция - календарь выбирается не какой-то, а в соответствии с эволюционной лестницей европейской культуры. Строго говоря, следовало бы проводить исторические экскурсии в каждую область планеты, пользуясь, так сказать, местным календарем - это создало бы более объективную картину, не сводило бы исподволь сложную и многоцветную историческую мозаику нашей планеты к чему-то плоскооднообразному и, вероятно, несуществующему.

Однако, утешив совесть этим пожеланием, я все-таки последую принятой традиции - до поры до времени так будет проще. Лишь в последней части книги, обсуждая проблему Контакта, мы снова вернемся к соотношению календарного и эволюционного времени.

Разумеется, изложенное здесь не столько уж ново: древние иногда великолепно выражали понимание времени, опережающее свои века. Поэтому хотелось бы завершить этот раздел удивительно емкой цитатой из Лукреция:

Так же и времени нет самого по себе, но предметы

Сами ведут к ощущенью того, что в веках совершилось,

Что происходит теперь и что воспоследует позже.

И неизбежно признать, что никем ощущаться не может

Время само по себе, вне движения тел и покоя.

ЖИВОТВОРНЫЕ АНАЛОГИИ

Договорившись о происхождении знания в рамках общей эволюционной картины, мы, однако, не имеем конкретной модели того, как добывается новое знание. Нам нужна более или менее четкая картина познавательного процесса пусть очень упрощенная, но четка.

Появление нового знания (научного или иного) - одна из величайших философских проблем, область исследования с немалым количеством белых пятен. Кое-что в этой области известно, но, к сожалению, далеко не все и не так детально, как хотелось бы.

Попробуем подойти к этой сложной задаче следующим относительно простым образом.

Новое не появляется на ровном месте - из ничего, материалом для его создания всегда служит нечто старое. В частности, это касается и знания.

В своей практической деятельности человек неизбежно сталкивается с новыми объектами и явлениями - тем чаще, чем интенсивней эта деятельность. Собственно знание возникает в процессе привязки этого нового объекта или явления ко всей системе уже имеющихся представлений. Когда астроном регистрирует не отмеченную ни в каких каталогах светящуюся точку на ночном небе, он сразу пытается подобрать аналогию, решить, что именно светится звезда, метеорит, далекая галактика? Профессиональный астроном довольно легко различает эти объекты и включает новый источник в один из известных классов. После более или менее подробного изучения мы можем говорить, например, о регистрации новой галактики с такими-то характеристиками. Тем самым знания о Вселенной расширяются. Это расширение особенно чувствуется, если галактика обладает какими-то необычными физическими свойствами. Но, конечно, зарегистрированный источник может быть не похож ни на что известное, и тогда есть шанс получить принципиально новое знание - вдруг объект окажется межзвездным кораблем иной цивилизации!

Когда в нашей практике мелькает неизвестное, мы немедленно начинаем искать схему объяснения среди похожих в каком-то смысле явлений, действовать по аналогии. Явление может оказаться очень близким тому, которое уже изучено,- нам повезло, использование аналогий потребует лишь небольших поправок на слегка отличные условия. Но сходство может оказаться и совершенно поверхностным, и тогда схема объяснения известной ситуации потребует огромной переработки, а через какое-то время окажется, что родилась воистину новая схема, мало похожая на стартовую.

Построение аналогии - естественное начало процесса моделирования нового явления, причем полное моделирование может оказаться и простым и сложным. Важно, однако, чтобы стартовая аналогия была хорошо вписана в круг существующих знаний, в систему культуры - иначе объясняющий рискует впасть в непродуктивное объяснение "неизвестного неизвестным". Аналогия, не опирающаяся на доступную практику, лежащая вне реальной практической активности познающего субъекта, попросту не сработает.