Явление странное и вместе с тем грозное — река как будто вдруг остановилась в своем быстром течении, поверхность ее стала неподвижной и гладкой, как зеркало.
Вдали в горах слышался неопределенный гул и глухие раскаты.
Лошади под всадниками, уткнув морды в землю, сильно фыркали и скребли копытами землю, пригибая уши, сверкали глазами и в неописуемом ужасе не трогались с места, несмотря на понукания; временами они жалобно ржали.
— Что это значит? — спросил дон Фернандо с изумлением, к которому примешивался отчасти страх.
— Это значит, сеньор, что если не произойдет чуда, мы погибли, — холодно ответил проводник.
— Погибли? Полноте! — вскричал молодой человек. — Разве мы не можем поискать какого-нибудь убежища?
— Поискать можно, только найти нельзя, от землетрясения не укроешься!
— Что такое вы говорите?!
— А то, что сейчас будет ураган вместе с землетрясением!
— Черт побери! Это, кажется, не шутка.
— Не шутка, а страшная вещь.
— Далеко мы от ночлега?
— В двух милях, не более.
— Да ведь это вздор, мигом проскакать можно.
— Поздно! — вдруг вскричал проводник.
— Долой с лошади!
И схватив молодого человека за пояс, он мигом приподнял его с седла и уложил возле себя ничком наземь.
Лошадь, избавленная от всадника, тотчас улеглась рядом.
Страшный вихрь несся прямо на них, ломая и опрокидывая все на своем пути.
Мигель Баск свалился с лошади, точно мешок, и спросонья не понимал, что происходит вокруг него.
На счастье достойного авантюриста, он упал так тяжело, что остался лежать неподвижно, оглушенный падением.
В то же время раздался оглушительный треск, подобный пальбе из сотни орудий крупного калибра; вода в реке, поднятая неведомой силой, закипела, полилась фонтаном на берег и затопила все вокруг на большом расстоянии; земля задрожала с глухим и зловещим рокотом, широкие трещины открывались в ней там и здесь, горы содрогались в своем основании, деревья сталкивались, раскачиваясь из стороны в сторону, словно укушенные тарантулами.
Потом вдруг все замолкло, тучи, затемнявшие небесный свод, рассеялись, солнце выглянуло вновь, и воцарилась прежняя тишина.
— Встаньте! — крикнул проводник. Путешественники проворно вскочили на ноги и огляделись вокруг с испугом.
Они не могли узнать места, где находились. В несколько мгновений природа вокруг настолько изменилась, что все приняло совсем иной вид: там, где раньше была долина, теперь возвышалась гора, река как будто изменила свое русло, деревья, вырванные с корнем, скрученные, сломанные, переплелись ветвями и лежали, разбросанные в беспорядке, громадные трещины разверзлись в земле и пересекали равнину по всем направлениям, исчез всякий след дороги или тропинки.
Между тем с моря подул легкий ветер и освежил раскаленную атмосферу, ярко сияло солнце в голубом небе, глубокая тишина как бы по волшебству воцарилась вслед за страшным ураганом, животные, как и прежде, спокойно бродили, птицы запели в листве.
Никогда еще человеческий глаз не встречал противоположности более резкой, более поражающей.
— Что же нам делать? — вскричал дон Фернандо.
— Ждать, — ответил проводник.
— Прелестный край, — ворчал про себя Мигель, потирая бока, — даже земля уходит под ногами, на что же после этого полагаться? Ей-Богу! Море лучше во сто раз!
— Неужели мы тут останемся? — спросил дон Фернандо.
— До утра; разумеется, дорога нам отрезана, и надо проложить другую, теперь же поздно за это браться. Мы проведем ночь на этом самом месте.
— Да зачем же это? — запротестовал Мигель. — Ночлег на открытом воздухе вовсе не безопасен в таком краю, где горы пляшут, словно пьяные матросы.
— Это неизбежно — мы не можем достигнуть сегодня места, где полагали остановиться на ночлег.
— Зачем же нам стремиться именно туда? Разве нельзя отыскать другого?
— Мы в пустыне.
— Однако не совсем… Что за стена там виднеется?
— Ничего нет, — ответил проводник нерешительно.
— Полно, друг, ты смеешься надо мной!
— Не понимаю.
— Как! — вскричал дон Фернандо. — Разве ты не видишь на вершине этого пригорка, немного вправо, минутах в десяти ходьбы отсюда белые стены здания, наполовину скрытого деревьями?
— Надо быть слепым, чтобы не видеть, черт побери! — подтвердил Мигель.
Проводник содрогнулся, но тотчас же, по-видимому, собрал все свое мужество и принял решение.
— Сеньоры, — сказал он, — я вижу этот дом не хуже вашего. Я знаю его давно.
— Что это за здание? — осведомился дон Фернандо.
— Асиенда дель-Райо.
— Блистательное название, во всяком случае[12], — с улыбкой заметил Мигель.
— Оно принадлежит дону Хесусу Ордоньесу де Сильва-и-Кастро, — невозмутимо продолжал проводник.
— А что это за человек? — поинтересовался дон Фернандо.
— Один из богатейших землевладельцев в провинции.
— Очень хорошо, но я не о том спрашиваю; сам-то он какой человек?
— Чистокровный испанец, пропитанный предрассудками до Мозга костей, ханжа, лицемер, развратник, коварный и лживый, но, разумеется, примерный католик — вот вам его портрет.
— Гм! Портрет не льстивый и если похож на оригинал, то последний весьма непривлекателен.
— Он точен. Позвольте мне еще раз настаивать на том, чтобы остаться ночевать здесь, это для нас будет лучше во всех отношениях!
— Разве нас плохо примут?
— О нет, нет! Этого опасаться нечего. Только…
— Только что?
— Странные слухи ходят про этого дона Хесуса Ордоньеса и про его дом.
— Да ну же, говори прямо! — вскричал с нетерпением дон Фернандо.
— Асиенда его имеет дурную славу в краю, люди благоразумные обходят ее стороной, страшные вещи рассказывают про эти старые стены… Поговаривают, будто там водится нечистая сила.
— Только-то! — радостно вскричал Мигель. — Вот славный случай посмотреть на привидение, который я-то уж ни в коем случае не упущу, поскольку жажду этого счастья всю свою жизнь, но ни разу еще не испытал его!
— Веди нас, Хосе, мы тут не останемся.
— Но…
— Полно говорить о пустых фантазиях, ведь мы не дети, которых пугают сказками, идем.
— Подумайте…
— И думать нечего! В путь!
— Если вы непременно хотите этого…
— Требую.
— Я покоряюсь вашей воле, но помните, что я только уступил вашим настоятельным требованиям.
— Разумеется, Хосе, я беру на себя всю ответственность.
— Так пойдемте, раз вы непременно этого желаете, но послушайтесь меня, будьте осторожны!
— Да чего же нам бояться-то? — рассмеялся Мигель. — Разве мы не такие же черти? Неужели сатана не будет добрым товарищем своим же?
Проводник пожал плечами с грустной улыбкой и двинулся в путь.
Спустя десять минут путешественники приближались к асиенде.
Когда они входили в ворота, Хосе увидел разглагольствовавшего среди кучки народа отвратительной наружности индейца, кривого и однорукого, тело которого было раскрашено, подобно тигровой шкуре, желтоватыми пятнами, а лицо, узкое, коварное, жестокое, просто отталкивало.
Возле него стоял серый мул, худой, с ввалившимися и окровавленными боками, понурив голову с покорностью отчаяния несчастного животного, не прирученного, но терзаемого человеком. Громадная собака с серой свалявшейся шерстью, с окровавленными ушами и гноящимися глазами, лежала у ног индейца.
Увидев этого человека, Хосе вздрогнул, в глазах его сверкнула молния, и он невольно прошептал:
— Каскабель здесь! Зачем?
Как тихо ни были произнесены эти слова, дон Фернандо услышал их.
Между тем проводник не останавливался, и всадники въехали вслед за ним во двор.
Глава III
КАКОВ БЫЛ НА САМОМ ДЕЛЕ
ДОН ХЕСУС ОРДОНЬЕС ДЕ СИЛЬВА-И-КАСТРО,
ВЛАДЕЛЕЦ АСИЕНДЫ ДЕЛЬ-РАЙО
Хосе обменялся со странно раскрашенным краснокожим быстрым взглядом, в который вмещалась вся ненависть, на какую способно человеческое сердце. Между ними легко бы могла завязаться жестокая ссора, если бы на парадном дворе не появился владелец асиенды, спеша приветствовать гостей.
12
Одно из значений испанского слова rayo — сияние, ореол.