— Или мы умрем все трое вместе, позволю себе заметить. Г. де Контркер, граф де Виллье и канадец с удивлением обернулись.
Офицер Гиеннского полка стоял пред ними или, лучше сказать, за их спинами.
Этот офицер был не кто иной, как барон де Гриньи, друг графа де Виллье и любимец коменданта форта Дюкэна.
Глава XII
ПЛАН КОМПАНИИ
В первое мгновение полковник с угрожающим жестом сурово нахмурил брови, видимо, собираясь не только хорошенько разбранить, но даже и довольно строго наказать смельчака, позволившего себе проникнуть таким образом в комнату, где происходило совещание. Но, при виде двух друзей, бросившихся в объятия друг друга, суровое выражение, появившееся было на лице полковника, исчезло, и он уже с улыбкою смотрел на безрассудного молодого человека.
В то время, как друзья обнимались, г. де Контркер не мог удержаться, чтобы с веселой улыбкой не заметить канадскому охотнику, неподвижно и бесстрастно сидевшему на своем табурете:
— Не думайте, милейший мой, что в форте Дюкэне всегда так пренебрежительно относятся к установленным правилам вежливости и приличия.
— Молодость всегда останется молодостью! — пробормотал охотник. — Оставьте их, это беда еще небольшая и, наверное, пройдет с годами.
— На этот раз, должно быть, уж придется простить ему! Сумасшедший! — прибавил полковник, указывая на барона де Гриньи. — Взгляните на него хорошенько, он как будто не замечает, что находится в присутствии своего начальника!
— Подождите, сударь, придет и ваш черед, — отвечал, тихо смеясь, Бержэ.
— Надеюсь, — заметил в том же тоне полковник. А в это время офицер Гиеннского полка говорил капитану королевского флота:
— Клянусь всеми святыми, наконец-то я поймал тебя! Это ты, сам ты! Мне пришлось даже бежать сюда, чтобы найти тебя.
— Прости меня, дорогой Арман. Но я, право, не виноват. Со мной случилось большое несчастье.
— Несчастье? — спросил барон, который еще ровно ничего не знал о смерти графа де Жюмонвиля.
— Я тебе расскажу все это потом… Я узнал о твоем прибытии в форт Дюкэн всего несколько минут тому назад и, повидавшись с графом де Контркером, хотел сейчас же идти к тебе.
Барон де Гриньи, повернувшись к полковнику, на которого он соблаговолил обратить, наконец, внимание, приветствовал его почтительным поклоном.
— Соблаговолите, господин граф, — сказал он, — принять почтительнейшее извинение за мое неуместное и грубое вторжение к вам в кабинет.
— Вы совершили два проступка, — возразил граф де Контркер, стараясь сохранить суровый вид, — два очень важных проступка, капитан.
— Какие, господин комендант?
— Первый заключается в том, что вы не явились к началу нашей беседы, — сказал он любезно; а затем, меняя тон, продолжал: — второй — вы стали извиняться. Я сам хотел просить вас прийти ко мне.
— Решительно, вы самый лучший из людей, — невольно вырвалось у Бержэ, который не мог удержаться, чтобы не засвидетельствовать своей симпатии к такому умному и приветливому начальнику.
— Спасибо, Бержэ… Дорогой де Виллье, вы, конечно, не откажетесь познакомить вашего друга с подробностями проекта, который мы обсуждали.
— Да, полковник.
— Его советы могут только принести нам пользу.
— Нет ничего легче, как подавать советы, — сентенциозно заметил охотник, относясь, незаметно для самого себя, к графу де Контркеру, так же фамильярно, как он обращался раньше и с покойным де Жюмонвиллем.
— Что вы хотите сказать, милейший?
— Я хочу сказать, что барон де Гриньи слишком великодушен, чтобы удовольствоваться только одними советами.
Между тем, граф де Виллье, исполняя приказание начальника, предложил своему другу сесть и в двух словах передал ему весь свой разговор с комендантом. Молодой человек с величайшим вниманием выслушал этот краткий рассказ.
— Вы понимаете, барон, — прибавил полковник, — что на время отсутствия вашего друга вы займете его место. Барон де Гриньи несколько раз покачал головою.
— Извините, полковник, — сказал он, — вы, кажется, сказали сейчас, что я здесь заменю графа де Виллье на время его отсутствия?
— Конечно, но иного ничего я и не мог сказать, — отвечал полковник. — Почему вас так удивляет это, барон? Или вы не знаете, что вы самый старший офицер по чину после графа де Виллье?
— Я это знаю, полковник, и при других условиях меня нисколько не удивили бы ваши слова, за которые я вам все-таки приношу мою глубокую благодарность.
— В таком случае, признаюсь вам, я уже совсем ничего не понимаю!
— Дело в том, господин полковник, что я просил о переводе в гарнизон форта Дюкэна исключительно с целью быть вместе с моим другом, разделять с ним опасности службы на границе, наконец, жить его жизнью. Поэтому позвольте мне обратиться к вам с покорнейшей просьбой.
— Черт возьми! — перебил, улыбаясь, полковник, в то время, как молодые люди обменивались крепким рукопожатием, — это отзывается чистейшей мифологией, дорогой барон: вы со своим другом напоминаете Ореста и Пилада и всех знаменитых друзей героического периода.
— Именно так, полковник, — отвечал с поклоном барон, — вы и на самом деле жестоко обидели бы и оскорбили меня, заставив нас снова расстаться.
Полковник обернулся к графу де Виллье.
— Какого вы мнения об этом? — спросил он. — Все это зависит от вас, так как вы начальник экспедиции.
— О! Благодарим вас, полковник! — вскричали одновременно оба молодых человека. — Значит, вы согласны?
— Что же с вами поделаешь? Но только с одним условием.
— С каким? — спросил барон.
— Что вы не дадите себя убить, ни тот ни другой. Такие офицеры, как вы, редки, и я дорожу ими.
— Постараемся, полковник, — отвечал, улыбаясь, барон. — Хотя, собственно говоря, мы и не имеем никакого права обещать вам это, несмотря на все наше желание сделать вам приятное.
— Теперь вы можете идти, — отвечал полковник, — вам нужно о многом переговорить друг с другом, но надеюсь, что вы не покинете форта, не предупредив меня?
— Мы будем иметь честь явиться еще раз к вам за последними приказаниями и, вместе с тем, проститься с вами, полковник.
— Итак, отправляйтесь, господа, и до свиданья. Молодые люди ушли в сопровождении Бержэ, которому де Виллье дал знак следовать за собою, причем генерал де Контркер отпустил его дружеским жестом. Вместо того, чтобы идти к себе на квартиру, граф взял под руку своего друга и, сопровождаемый канадцем, направился к одному из выходов из форта.
— У стен есть уши, — проговорил граф, улыбаясь, — даже и здесь в форте немало английских шпионов, а для нашей беседы всего лучше выбрать местечко под открытым небом, где мы будем говорить перед лицом одного только всевидящего Бога.
— Отлично, — пробормотал Бержэ, которому, видимо, пришлись по сердцу эти слова, — вот это так настоящая осторожность.
И он пошел впереди, добровольно принимая на себя обязанность проводника.
Через двадцать минут трое мужчин были уже на открытом месте на вершине небольшого, лишенного деревьев, холмика, у подошвы которого протекала река.
— Теперь, — сказал граф де Виллье, с удовольствием оглядываясь кругом, — нам нечего бояться, что нас подслушают, сядем на траву и потолкуем.
Прежде чем продолжать наше повествование, мы должны ближе познакомить читателя с бароном Арманом де Гриньи, которому суждено играть такую важную роль в дальнейших событиях этого правдивого рассказа.
По наружности барон Арман де Гриньи был высоким и красивым молодым человеком, лет двадцати пяти с небольшим. Широкий лоб, проницательный взгляд, правильные черты, открытое выражение лица, широкая грудь, смело поднятая голова и элегантные манеры дополняли описание его наружности, говорившей, прежде всего, что это человек аристократического происхождения.
Барон был потомок одной из тех древних нормандских фамилий, генеалогическое древо которых ведет свое начало от Роллона; он владел значительным состоянием, пользовался солидным влиянием при дворе и в будущем мог надеяться занять высокий пост. Но вдруг без всякого повода, который мог бы объяснить подобное решение со стороны такого счастливого, казалось бы, человека, барон де Гриньи купил патент на командование ротой Гиеннского полка, сложил с себя все свои обязанности и, наскоро простившись со своими многочисленными друзьями и приятелями, покинул Париж и сел в Диеппе на корабль, отправлявшийся в Новую Францию. Это странное решение он объяснял братской дружбой, привязывавшей его к графу де Виллье, с которым он вырос, и непреодолимым желанием увидеть таинственные страны по ту сторону океана, о которых в Европе рассказывались такие чудеса.