- Я думаю, она не осудит. Верно, дочка?

Эльза мило улыбнулась и кивнула в знак согласия.

- А мы с вами, Наденька, и с вами, Эльзушка, завтра, как уедут девочки, давайте займемся заготовкой продуктов - предложила Елизавета Петровна.

- Разве не будет системы снабжения? - снова удивилась Фролова.

- Я, Наденька, твердо убеждена: немцы будут нас не снабжать, а грабить, - заявила Елизавета Петровна. - Никакая война без грабежа не бывает, - пояснила она. - Вспомните, сколько банд всяких было в гражданскую войну - кто хотел, тот и грабил. А сейчас на нас такие супостаты идут! Завтра встанем пораньше - и на базар. Люди уезжают, продукты за полцены можно купить. Если денег не хватит, выменяем на какие-нибудь вещи.

Надежда Петровна переглянулась с сестрой, но спорить не стала. А старушка все приговаривала:

- Добрая ты хозяйка, Наденька, вкуснота-то какая! Елизавета Петровна, несмотря на преклонный возраст, была крепкой женщиной, с отменным пищеварением. Она любила поболтать и поесть. Хорошая наследственность, природный юмор и правильный образ жизни оказали на нее самое благотворное влияние. С разговорами и воспоминаниями ужин затянулся допоздна, женщины на время забыли о войне, но... завыли сирены; захлопали зенитки за окном, и это вернуло их к суровой действительности.

- Воздушная тревога, Надя! - испуганно воскликнула Эльза.

- Не бойся, дорогая. Самолеты много раз летали над городом, но бомбежек не было, им не до нас.

- Как знать? В Севастополе мы на животе все мостовые исползали. Застанет в пути бомбежка, бомбы рвутся, здания рушатся - куда деваться? Падаешь на землю и в ужасе ползешь под разрывами бомб, пока не укроешься где-нибудь. Бравада может дорого обойтись. Давай лучше спустимся в бомбоубежище!

- Пусть девочки сбегают и узнают, что и как. Я думаю, нам нечего волноваться, - ответила Надежда Петровна.

Нина с Викой мгновенно выскочили из-за стола и понеслись на улицу. Около их дома, задрав головы вверх, стояли люди и оживленно перебрасывались фразами:

- Летит, летит, смотрите! - раздалось несколько голосов. Нина всматривалась в темное неприветливое небо, и ей стало не по себе. Там враг, с ним надо бороться. Может быть, как раз сейчас это выпало и на долю Анатолия...

В темной густоте неба пропал, но затем снова мелькнул, освещенный прожекторами, стервятник. Неистово заговорили зенитки. "Сейчас собьют, наверняка собьют, - подумала Нина. - Так и надо, хорошо, если собьют!"

Но блестящая металлическая точка все реже и реже возникала в лучах прожекторов, потом и вовсе исчезла. Подруги, разочарованные, вернулись домой.

- Загуляли вы что-то, мы уж успели и сухарей насушить, - упрекнула их Елизавета Петровна.

Нина взволнованно заговорила о том, как прожектора ловили немецкий самолет, и неожиданно замолчала, снова вернувшись к своим мыслям об Анатолии. Никто ни о чем не спрашивал, наступила тишина. Первой ее нарушила Елизавета Петровна.

- Ну, спасибо, Наденька, пошла я, - сказала она.

Вика последовала за ней, но скоро вернулась, прихватив с собою кое-что из вещей нужных на завтра. Девушки быстро убрали стол и вымыли посуду.

Утром все поднялись рано. Нина внимательно слушала последние наставления матери. Прощаясь, девушка прижалась губами к материнской щеке. Господи, что с ней будет, если в город войдут немцы?!

По взгляду, слегка отсутствующему, по напряженной, скованной походке Нина поняла, как тяжело переживает мать этот отъезд, и, нарушив сложившийся в семье обычай, крепко поцеловала ее в губы, уткнулась в плечо. Мать и дочь на мгновение застыли от нахлынувших переживаний, потом Надежда Петровна положила руки на плечи дочери и тихо сказала, глядя ей прямо в глаза:

- Возвращайся скорее!

- Постараемся, мама, - грустным голосом, тихо ответила Нина.

2

Осмотревшись по сторонам, Есин бросился было к догоравшему невдалеке самолету. Это был не его самолет. Но возможно, летчик еще жив и ему можно помочь. Добежать Сергей не успел, самолет взорвался. Сергей упал на землю и быстро пополз. Когда перестали рваться снаряды, он подошел к остаткам самолета, снял шлем, отдавая воинскую почесть боевому другу. Кто он? Может быть, это командир Сергея, а может быть, кто-то другой - определить было невозможно.

Сергей стоял, созерцая молча то, что осталось от одного из "шкрабов". Есин словно окаменел. Из этого состояния его вывела подъехавшая полуторка с красноармейцами.

- Здравствуйте, товарищ летчик! - сказал один из красноармейцев. Просто здорово, что вам удалось выбраться живым из этой кутерьмы, мы боялись, что фашисты вас расстреляют в воздухе. Благодарите того, кто помог вам...

- Да, и поэтому, я жив. А вот этот неизвестный друг погиб.

- Кто он?

- Не знаю. Даже номера самолета не узнать, сгорел.

- Летчик, наверное, был убит в воздухе, - предположил один из красноармейцев.

- Кто знает, - ответил Есин.

Капитан, командир батальона, тепло обнял Сергея, восхищаясь мужеством наших летчиков, и сказал, что подобного боя ему не приходилось видеть с самого начала войны - как ни наседали "мессершмитты" на наших, они не покидали поля боя.

- А что, разве раньше бывали случаи, когда с поля боя уходили? поинтересовался Сергей.

- Бывали, мы уж тут насмотрелись с земли на воздушные бои. У кого кишка тонка - вильнет хвостом и в сторону. Другой же остается. Немцы его настигают, он отбивается, бедняга, качается с крыла на крыло. Но разве одному совладать со стаей? Фашисты налетают как бешеные собаки и рвут по кусочку до тех пор, пока шкуру не спустят. Когда ребята подружней, артельно дерутся - фашист не особенно храбр. Зубы скалит, а укусить боится.

- Ясно, - произнес Сергей, немного озадаченный таким суждением. С земли действительно все хорошо видно.

- Скажи, сержант, что это за сигнал такой? - Капитан развел руки в стороны и замахал ими.

- Это сигнал: "Внимание!"

- Сбор, значит? А некоторые летчики, наоборот, удирают.

- Кому умирать хочется? - сказал стоящий рядом седоусый старшина. Жизнь-то один раз дается.

- Верно. Но бросать товарищей в беде - самое последнее дело, - твердо произнес комбат.

- Товарищ капитан, подбросьте меня до своих, - попросил Есин.

- Туда и обратно часа три езды. Машина у меня одна... Сергей закурил и хотел уже трогаться в путь пешком, но в это время где-то километрах в двух от того места, где они находились, началась перестрелка.

- Давай быстро на КП, - махнул рукой капитан, и вскоре они уже были возле небольшой, наспех вырытой землянки.

Темп стрельбы нарастал. Чуткое ухо Сергея сквозь беспорядочную трескотню винтовок улавливало отдельные гулкие выстрелы, напоминающие звук самолетной пушки.

Подбежавший старшина доложил:

- Идет немецкая моторизованная колонна в сопровождении роты танков. Фашисты напоролись на наше боевое охранение и потеряли два танка. Пэтээровцы подожгли.

Это означало, что предстоит бой. Капитан, сосредоточенно оглядывая окрестности, видимо, прикидывал, как лучше использовать для укрытия кустарники и невысокие бугры.

- Колонна разворачивается, она будет атаковать нас или обходить с флангов, - сказал он Сергею. - Бой будет тяжелым.

Держись поближе ко мне. Зря в пекло не суйся. До темноты продержимся. А там ночь-матка - кругом гладко...

Начали посвистывать пули.

- Эй, авиация! - крикнул кто-то из ближнего окопа. - Чего стоишь? Это тебе не учение, а война! Ползи к нам!

Сергей пополз в ту сторону, откуда раздался голос.

- Чего ты там красовался, жить надоело? - спросил усатый старший политрук и добавил: - Пуля не разбирает, летчик ты или пехотинец, попался на пути - она и прошьет тебя.

- Где немцы, товарищ старший политрук? - спросил Сергей.

- Вон видишь маленькие холмики, откуда дымок периодически появляется? Сергей посмотрел туда и ничего не увидел. "Интересный бой: стреляют, а никого не видно", - подумал он. В это же время послышался отдаленный тяжелый гул, где-то позади окопа разорвался снаряд.