Иванъ Солоневичъ

Россiя въ концлагерe

НEСКОЛЬКО ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫХЪ ОБЪЯСНЕНIЙ

ВОПРОСЪ ОБЪ ОЧЕВИДЦАХЪ

Я отдаю себe совершенно ясный отчетъ въ томъ, насколько трудна и отвeтственна всякая тема, касающаяся Совeтской Россiи. Трудность этой темы осложняется необычайной противорeчивостью всякаго рода "свидeтельскихъ показанiй" и еще большею противорeчивостью тeхъ выводовъ, которые дeлаются на основанiи этихъ показанiй.

Свидeтелямъ, вышедшимъ изъ Совeтской Россiи, читающая публика вправe нeсколько не довeрять, подозрeвая ихъ -- и не безъ нeкотораго психологическаго основанiя -- въ чрезмeрномъ сгущенiи красокъ. Свидeтели, наeзжающiе въ Россiю извнe, при самомъ честномъ своемъ желанiи, технически не въ состоянiи видeть ничего существеннаго, не говоря уже о томъ, что подавляющее большинство изъ нихъ ищетъ въ совeтскихъ наблюденiяхъ не провeрки, а только подтвержденiя своихъ прежнихъ взглядовъ. А ищущiй -конечно, находитъ...

Помимо этого, значительная часть иностранныхъ наблюдателей пытается -и не безуспeшно -- найти положительныя стороны суроваго коммунистическаго опыта, оплаченнаго и оплачиваемаго не за ихъ счетъ. Цeна отдeльныхъ достиженiй власти -- а эти достиженiя, конечно, есть, -- ихъ не интересуетъ: не они платятъ эту цeну. Для нихъ этотъ опытъ болeе или менeе безплатенъ. Вивисекцiя производится не надъ ихъ живымъ тeломъ -- почему же не воспользоваться результатами ея?

Полученный такимъ образомъ "фактическiй матерiалъ" подвергается затeмъ дальнeйшей обработкe въ зависимости отъ насущныхъ и уже сформировавшихся потребностей отдeльныхъ политическихъ группировокъ. Въ качествe окончательнаго продукта всего этого "производственнаго процесса" получаются картины -- или обрывки картинъ, -- имeющiя очень мало общаго съ "исходнымъ продуктомъ" -- съ совeтской реальностью: "должное" получаетъ подавляющiй перевeсъ надъ "сущимъ"...

Фактъ моего бeгства изъ СССР въ нeкоторой степени предопредeляетъ тонъ и моихъ "свидeтельскихъ показанiй." Но если читатель приметъ во вниманiе то обстоятельство, что и въ концлагерь-то я попалъ именно за попытку бeгства изъ СССР, то этотъ тонъ получаетъ нeсколько иное, не слишкомъ банальное объясненiе: не лагерныя, а общероссiйскiя переживанiя толкнули меня заграницу.

Мы трое, т.е. я, мой братъ и сынъ, предпочли совсeмъ всерьезъ рискнуть своей жизнью, чeмъ продолжать свое существованiе {3} въ соцiалистической странe. Мы пошли на этотъ рискъ безъ всякаго непосредственнаго давленiя извнe. Я въ матерiальномъ отношенiи былъ устроенъ значительно лучше, чeмъ подавляющее большинство квалифицированной русской интеллигенцiи, и даже мой братъ, во время нашихъ первыхъ попытокъ бeгства еще отбывавшiй послe Соловковъ свою "административную ссылку", поддерживалъ уровень жизни, на много превышающiй уровень, скажемъ, русскаго рабочаго. Настоятельно прошу читателя учитывать относительность этихъ масштабовъ: уровень жизни совeтскаго инженера на много ниже уровня жизни финляндскаго рабочаго, а русскiй рабочiй вообще ведетъ существованiе полуголодное.

Слeдовательно, тонъ моихъ очерковъ вовсе не опредeляется ощущенiемъ какой-то особой, личной, обиды. Революцiя не отняла у меня никакихъ капиталовъ -- ни движимыхъ, ни недвижимыхъ -- по той простой причинe, что капиталовъ этихъ у меня не было. Я даже не могу питать никакихъ спецiальныхъ и личныхъ претензiй къ ГПУ: мы были посажены въ концентрацiонный лагерь не за здорово живешь, какъ попадаетъ, вeроятно, процентовъ восемьдесятъ лагерниковъ, а за весьма конкретное "преступленiе", и преступленiе, съ точки зрeнiя совeтской власти, особо предосудительное: попытку оставить соцiалистическiй рай. Полгода спустя послe нашего ареста былъ изданъ законъ (отъ 7 iюня 1934 г.), карающiй побeгъ заграницу смертной казнью. Даже и совeтски-настроенный читатель долженъ, мнe кажется, понять, что не очень велики сладости этого рая, если выходы изъ него приходится охранять суровeе, чeмъ выходы изъ любой тюрьмы...

Дiапазонъ моихъ переживанiй въ Совeтской Россiи опредeляется тeмъ, что я прожилъ въ ней 17 лeтъ и что за эти годы -- съ блокнотомъ и безъ блокнота, съ фото-аппаратомъ и безъ фото-аппарата -- я исколесилъ ее всю. То, что я пережилъ въ теченiе этихъ совeтскихъ лeтъ, и то, что я видалъ на пространствахъ этихъ совeтскихъ территорiй, -- опредeлило для меня моральную невозможность оставаться въ Россiи. Мои личныя переживанiя какъ потребителя хлeба, мяса и пиджаковъ, не играли въ этомъ отношенiи рeшительно никакой роли. Чeмъ именно опредeлялись эти переживанiя -- будетъ видно изъ моихъ очерковъ: въ двухъ строчкахъ этого сказать нельзя.

ДВE СИЛЫ

Если попытаться предварительно и, такъ сказать, эскизно, опредeлить тотъ процессъ, который сейчасъ совершается въ Россiи, то можно сказать приблизительно слeдующее:

Процессъ идетъ чрезвычайно противорeчивый и сложный. Властью созданъ аппаратъ принужденiя такой мощности, какого исторiя еще не видала. Этому принужденiю противостоитъ сопротивленiе почти такой же мощности. Двe чудовищныя силы сцeпились другъ съ другомъ въ обхватку, въ безпримeрную по своей напряженности и трагичности борьбу. Власть задыхается отъ непосильности задачъ, страна задыхается отъ непосильности гнета.

Власть ставитъ своей цeлью мiровую революцiю. Въ виду {4} того, что надежды на близкое достиженiе этой цeли рухнули, -- страна должна быть превращена въ моральный, политическiй и военный плацдармъ, который сохранилъ бы до удобнаго момента революцiонные кадры, революцiонный опытъ и революцiонную армiю.

Люди же, составляющiе эту "страну", становиться на службу мiровой революцiи не хотятъ и не хотятъ отдавать своего достоянiя и своихъ жизней. Власть сильнeе "людей", но "людей" больше. Водораздeлъ между властью и "людьми" проведенъ съ такой рeзкостью, съ какою это обычно бываетъ только въ эпохи иноземнаго завоеванiя. Борьба принимаетъ формы средневeковой жестокости.

Ни на Невскомъ, ни на Кузнецкомъ мосту ни этой борьбы, ни этихъ жестокостей не видать. Здeсь -- территорiя, уже прочно завоеванная властью. Борьба идетъ на фабрикахъ и заводахъ, въ степяхъ Украины и Средней Азiи, въ горахъ Кавказа, въ лeсахъ Сибири и Сeвера. Она стала гораздо болeе жестокой, чeмъ она была даже въ годы военнаго коммунизма, -- отсюда чудовищныя цифры "лагернаго населенiя" и непрекращающееся голодное вымиранiе страны.

Но на завоеванныхъ территорiяхъ столицъ, крупнeйшихъ промышленныхъ центровъ, желeзнодорожныхъ магистралей достигнутъ относительный внeшнiй порядокъ: "врагъ" или вытeсненъ, или уничтоженъ. Терроръ въ городахъ, резонирующiй по всему мiру, сталъ ненуженъ и даже вреденъ. Онъ перешелъ въ низы, въ массы, отъ буржуазiи и интеллигенцiи -- къ рабочимъ и крестьянамъ, отъ кабинетовъ -- къ сохe и станку. И для посторонняго наблюдателя онъ сталъ почти незамeтенъ.

КОНЦЕНТРАЦIОННЫЕ ЛАГЕРЯ

Тема о концентрацiонныхъ лагеряхъ въ Совeтской Россiи уже достаточно использована. Но она была использована преимущественно какъ тема "ужасовъ" и какъ тема личныхъ переживанiй людей, попавшихъ въ концлагерь болeе или менeе безвинно. Меня концлагерь интересуетъ не какъ территорiя "ужасовъ", не какъ мeсто страданiй и гибели миллiонныхъ массъ, въ томъ числe и не какъ фонъ моихъ личныхъ переживанiй -- каковы бы они ни были. Я не пишу сентиментальнаго романа и не собираюсь вызвать въ читателe чувства симпатiи или сожалeнiя. Дeло не въ сожалeнiи, а въ пониманiи.

И вотъ именно здeсь, въ концентрацiонномъ лагерe, легче и проще всего понять основное содержанiе и основныя "правила" той борьбы, которая ведется на пространствe всей соцiалистической республики.

Я хочу предупредить читателя: ничeмъ существеннымъ лагерь отъ "воли" не отличается. Въ лагерe, если и хуже, чeмъ на волe, то очень ужъ не на много, -- конечно, для основныхъ массъ лагерниковъ -- для рабочихъ и крестьянъ. Все то, что происходитъ въ лагерe, происходитъ и на волe -- и наоборотъ. Но только -- въ лагерe все это нагляднeе, проще, четче. Нeтъ той рекламы, нeтъ тeхъ "идеологическихъ надстроекъ", подставной и показной {5} общественности, бeлыхъ перчатокъ и оглядки на иностраннаго наблюдателя, какiя существуютъ на волe. Въ лагерe основы совeтской власти представлены съ четкостью алгебраической формулы.