Светило солнце, но, несмотря на жару, Дортмундер был в легкой, почти наглухо застегнутой куртке поверх белой рубашки и может поэтому казался злым и раздраженным. Через квартал от магазина положил пакет на капот стоящий у тротуара машины.
Сунув руку в правый карман куртки, он достал банку тунца, бросил ее в пакет. Потом пошарил в левом кармане и вытащил два набора бульонных кубиков, которые также бросил г пакет.
Затем сунул руку в левый карман брюк, выудил зубную пасту и тоже положил ее в пакет. Затем опустил молнию на куртке и достал пакет американского сыра, который тоже положил в пакет. И, наконец, из области правой подмышки извлек упаковку нарезанной колбасы и присоединил ее к остальному. Пакет был теперь гораздо более' полным, чем недавно, и, взяв его в руку, Дортмундер отправился к себе домой.
Домом служил жалкий, занюханый отель. Дортмундер платил дополнительно два доллара в неделю за комнату с умывальником и газовой плитой, но полностью -покрывал это экономией, так как питался дома, готовя себе сам.
Дом!... Дортмундер зашел в свою комнату, пренебрежительно осмотрел ее и разложил провизию. Он поставил воду на огонь -- для растворимого кофе -потом сел просмотреть газету, которую стащил утром. Ничего интересного. Уже целую неделю газеты не вспоминали о Гринвуде, а больше ничего в мире Дортмундера не волновало.
Триста долларов, полученных от майора Айко, растаяли, словно дым. Прибыв в Трентон, Дортмундер зарегистрировался в полицейском участке, как выпущенный под честное слово, -- зачем напрашиваться на неприятности? -- и ему предложили паршивую работенку на муниципальном поле для гольфа. Он даже вышел туда как-то днем, подстриг Зеленую травку, цветом напоминавшую ему трижды проклятый изумруд, и обгорел.
Этого было достаточно.
Дортмундер пил кофе и просматривал комиксы, когда в дверь постучали. Он вздрогнул и машинально посмотрел на окно, пытаясь сообразить, есть ли там пожарная лестница, потом вспомнил, что в настоящий момент он не в розыске, и, обозленный на себя, пошел открывать дверь.
Это был Келп.
-- Тебя трудно найти.
--Не так уж и трудно, -- возразил Дортмундер. -- Входа же. -- Келп вошел в комнату, и Дортмундер запер за ним дверь. -- Ну, очередное выгодное дельце?
-- Не совсем, -- ответил Келп, оглядываясь кругом. --Ты купаешься в роскоши, -- усмехнулся он.
-- Я всегда бросал деньги на ветер, -- сказал Дортмундер.
-- Для меня только все самое лучшее. Что ты имеешь в виду -- "не совсем"?
-- Не совсем очередное выгодное дельце.
-- Что ты имеешь в виду -- "не совсем очередное выгодное дельце"?
-- То же самое, -- ответил Келп.
Дортмундер удивленно уставился на него.
-- Опять изумруд?
-- Гринвуд спрятал его. Он сказал об этом своему адвокату и послал его сказать майору Айко. Айко сказал мне, а я говорю тебе.
-- Зачем? -- спросил Дортмундер.
-- У нас еще есть надежда получить наши тридцать кусков.
И по сто пятьдесят в неделю, пока дело не будет сделано.
-- Какое дело?
-- Освободить Гринвуда, -- ответил Келп.
-- Ты свихнулся, -- бросил Дортмундер и пошел допивать свой кофе.
-- Гринвуд здорово погорел и знает это. Его адвокат того же мнения. У него нет ни малейшей надежды выйти оттуда, его хотят засадить --все в ярости, что пропал изумруд. Итак, или он вернет камень, чтобы заслужить боже мягкое наказание, или он даст его нам, если мы его освободим. Следовательно, достаточно помочь Гринвуду выйти оттуда, и камень наш.
Тридцать тысяч долларов -- как раз плюнуть.
--А где он?-- нахмурил брови Дортмундер.
-- В тюрьме.
-- Я понимаю, что в тюрьме. Но в какой? В Томбе?
-- Нет, там была заварушка, и его увезли из Манхэттена.
-- Какая еще заварушка?
-- Черные обозлились, что белые организовали похищение изумруда. Целая банда приехала из Гарлема и начала буянить.
Они хотели линчевать Гринвуда.
-- Линчевать Гринвуда?
Келп пожал плечами.
-- Хотелось бы знать, где они этому научились...
-- Мы украли камень для Айко, -- сказал Дортмундер, -- а он черный.
-- 06 этом никто не знает.
-- Достаточно посмотреть на него.
Келп покачал головой.
-- Я хотел сказать, что никто не знает, что "настоит за похищением.
Дортмундер стал мерить комнату шагами.
-- В какой он тюрьме?
-- Гринвуд?
Дортмундер остановился и саркастически уставился на Келла.
-- Нет, король Фарук.
-- Король Фарук? -- недоумевал Келп. -- Я много лет о нем не слышал. Разве он в тюрьме?
Дортмундер вздохнул.
-- Я имел в виду Гринвуда.
-- Тогда зачем...
-- Это была шутка, -- оборвал Дортмундер. -- В какой тюрьме находится Гринвуд?
-- О, в какой-то тюрьме Лонг-Айленда. Его будут держать там до суда.
-- Жаль, что его нельзя освободить под честное слово.
-- Может, судья читал его мысли, -- заметил Келп.
-- Или биографию, -- добавил Дортмундер. Он снова кружил по комнате и кусал пальцы.
-- Сделаем вторую попытку, вот и все. Чем мы рискуем? -- Келп презрительно махнул рукой. -- Судя по тому, что я здесь вижу, ты не слишком роскошествуешь. В крайнем случае, просто получим у Айко зарплату.
-- Да, пожалуй, -- задумался Дортмундер. Он все еще был полон сомнений, но в конце концов пожал плечами. -- У тебя есть машина?
-- Естественно.
-- А на ней ты ездить умеешь?
Келп был оскорблен.
-- Я и на "кадиллаке" умел! -- возмущенно воскликнул он. -- Беда в том, что проклятая штуковина пыталась ездить сама!
-- Ясно, --подвел итог Дортмундер. -- Помоги сложить вещи.
Майор Айко сидел за письменным столом и перелистывал досье на Эжена Эндрю Проскера, 53 лет, адвоката Гринвуда. У
Э. Эндрю Проскера, как он себя называл, было все, о чем мог мечтать состоятельный человек: от конюшни на Лонг-Айленде с парой скаковых лошадей, совладельцем которых он являлся, до квартиры на Восточной Шестьдесят седьмой улице с любовницей
-- блондинкой, единственным обладателем которой он себя считал. Проскер пользовался довольно сомнительной репутацией во Дворце Правосудия и большим успехом у темных элементов. Но на него никогда не поступали жалобы, и клиенты ему доверяли. Один из них заявил: "Я бы на целую ночь доверил Эндрю свою сестру, если бы у же при себе было не больше пятнадцати центов".
Секретарь, поблескивая стеклами очков, открыл дверь и доложил:
-- Вас спрашивают господа Келп и Дортмундер.
Майор спрятал досье в ящик.
-- Пусть войдут.
Келп, входивший в кабинет прыгающей походкой, казалось, ничуть не изменился. Зато Дортмундер выглядел еще более худым и изможденным.
-- Ну вот, я привел его, -- сказал Келп.
-- Вижу. -- Майор встал. -- Весьма рад, господин Дортмундер.
-- Хочу надеяться, что вы и дальше будете рады, -- ответил Дортмундер, опускаясь в кресло и складывая руки на коленях.
-- Келп сказал мне, что у нас есть еще один шанс.
-- И очень реальный. -- Келп тоже сел, и майор снова занял свое место за столом. -- Честно говоря, я подозревал, что вы взяли изумруд себе.
-- Изумруд мне не нужен, -- сказал Дортмундер, -- однако я охотно выпил бы бурбон.
-- Но... разумеется, -- проговорил Дико. -- Келп?
-- Не могу спокойно смотреть, как человек пьет один, сказал Келп. -Бурбон со льдом.
Майор протянул руку, чтобы позвонить секретарю, но секретарь вошел сам.
-- Сэр, к вам некий господин Проскер.
-- Спросите у него, что он будет пить, -- сказал майор.
-- Простите? -- изумился секретарь.
-- Бурбон для этих господ и скотч с капелькой воды для меня.
-- Хорошо, сэр.
-- И пригласите сюда господина Проскера.
-- Да, сэр.
Секретарь вышел, и майор услышал, как кто-то воскликнул:
"Джек Дэниэлс!". Он уже хотел порыться в досье, но вспомнил, что это сорт американского виски.