Дон Мельхиор тоже сел на коня.

— До свидания, мой друг, — сказал ему дон Диего, — счастливого пути!

— Прощайте! — ответил дон Мельхиор. Они тронулись в путь. Было около двух часов пополудни, жара понемногу спадала, и город оживал. Открывались одна за другой лавки, в дверях появлялись торговцы, сонно глядя на прохожих.

Дон Мельхиор ехал впереди, с трудом сдерживая радость от сознания, что заклятые его враги у него в плену. Они ехали довольно долго, когда, наконец, командир отряда подъехал к дону Мельхиору.

— Люди устали, пора располагаться на ночлег.

— Надо найти надлежащее место.

— Неподалеку отсюда есть брошенное ранчо. Мы могли бы там прекрасно устроиться.

— Не возражаю.

Командир отряда поехал впереди и свернул по едва заметной тропинке в лес.

Не прошло и часа, как они выехали на широкую лужайку, где стояло ранчо, и спешились.

Но только дон Мельхиор вошел в дом, посмотреть, годится ли он для ночевки, как его схватили, сунули кляп, завязали глаза, завернули в плащ и связали. Все произошло с такой быстротой, что дон Мельхиор не успел опомниться. Через несколько минут он услышал удаляющийся топот копыт и звон сабель и понял, что солдаты бросили его на произвол судьбы. Почти одновременно его подняли и понесли вниз по ступеням. Несли минут десять, потом опустили, на мягкое ложе, видимо, покрытое шкурами, и оставили одного. Он понял, что находится в подземелье.

Вскоре послышались шаги, дона Мельхиора подняли и опять понесли.

На сей раз его несли довольно долго, носильщики несколько раз менялись, наконец, дон Мельхиор почувствовал, что он уже не в подземелье, а наверху.

Его опустили на землю.

— Развяжите пленника! — раздался поразивший дона Мельхиора чей-то резкий голос.

Мельхиора тотчас же развязали, вынули кляп изо рта, сняли повязку с глаз.

Дон Мельхиор огляделся. Он стоял на высоком холме, а внизу простиралась равнина. Ночь была темная, вдали виднелись освещенные окна домов Пуэбло. Люди, которые его окружали, все были в масках, с зажженными факелами, в их колеблющемся на ветру пламени все казалось призрачным, нереальным.

Холодная дрожь проняла дона Мельхиора, он понял, что попал в руки масонов, потому что сам был масоном.

Масоны стояли, не шелохнувшись, как статуи.

В наступившей тишине дон Мельхиор слышал звук собственного сердца.

Наконец один из масонов выступил вперед и спросил:

— Дон Мельхиор де ля Крус, знаете ли вы, где находитесь и кто перед вами?

— Знаю! — процедил сквозь зубы дон Мельхиор.

— Признаете ли вы за нами право судить вас?

— Да! Потому что на вашей стороне сила и сопротивление бесполезно.

— Не в этом дело. И вы это прекрасно знаете, — возразил человек в маске. — По доброй воле вошли вы в наше братство, связали себя клятвой и дали нам право судить вас, если вы ее нарушите!

— Я не собираюсь оправдываться. Ведь приговор мне уже вынесен Приступайте же скорее к его исполнению!

Человек в маске метнул на Мельхиора сверкающий взгляд.

— Дон Мельхиор, — продолжал он, отчеканивая каждое слово, — знайте же, вас судят не за убийство отца, не за воровство! За измену отечеству! Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Я уже сказал, что оправдываться не желаю! — твердо заявил дон Мельхиор.

— Дело ваше! — заметил человек в маске и, воткнув в землю факел, обратился к остальным: — Братья! Какого наказания заслуживает этот человек?

— Смерти! — ответили все в один голос.

Ни единый мускул не дрогнул в лице дона Мельхиора.

— Вы приговорены к смерти, — продолжал масон, — и приговор будет приведен в исполнение тотчас же. Приготовьтесь же предстать перед Всевышним. В вашем распоряжении полчаса.

— Какую вы мне уготовили смерть?

— Виселицу!

— Что же! Эта смерть ничуть не хуже других! — заметил дон Мельхиор с горькой иронией.

— Но мы признаем за собой право только на ваше тело, а не на душу, поэтому духовник исповедует вас.

— Благодарю! — с той же иронией ответил дон Мельхиор.

Наступило молчание. Как будто все ждали мольбы о пощаде, но дон Мельхиор не проронил ни слова. Тогда масон трижды взмахнул факелом и погасил его.

В тот же момент погасли остальные факелы, и дон Мельхиор остался один во мраке. Лишь шелест листьев да треск веток нарушили тишину.

Однако приговоренный прекрасно знал, что невидимые враги следят за каждым его движением.

Каким бы смелым и отчаянным ни был человек, сколько бы ни стоял лицом к лицу со смертью в двадцать пять лет, когда жизнь только начинается и все видится в розовом свете, трудно без дрожи смириться с мыслью о смерти, спокойно смотреть в ее разверстую пасть, особенно если человек полон сил, пусть даже он испытывает угрызения совести и раскаялся в содеянном.

Неудивительно поэтому, что Мельхиор покрылся холодным потом, лицо его стало мертвенно бледным. Вдруг кто-то легонько тронул его за плечо. Мельхиор вздрогнул и поднял голову.

Перед ним стоял монах с опущенным на глаза капюшоном.

— Вот и монах! — вскричал Мельхиор.

— Встаньте на колени, сын мой, — тихо, но очень внятно произнес монах. — Я буду исповедовать вас.

Голос показался Мельхиору знакомым и он пристально посмотрел на священника. Но тот по-прежнему спокойно стоял перед ним.

Эти двое на вершине холма при слабом свете нескольких факелов в сгустившемся мраке казались какими-то неправдоподобными.

— За нами следят, — произнес монах, — старайтесь ничем не выдать себя, соберите всю свою волю. Надо поторопиться, время не терпит. Вы узнаете меня?

— Да! — прошептал дон Мельхиор. У него появилась надежда на спасение, столь свойственная человеческой природе, даже в таком, казалось бы, безвыходном положении.

— Вы — дон Антонио де Касебар!

— Да, только в монашеском одеянии. Я входил в Пуэбло, как вдруг меня окружили люди в масках, стали допытываться, действительно ли я священник, потом схватили меня и доставили сюда. Я был свидетелем суда над вами и думал, что было бы со мной, узнай они меня. Ведь я чудом спасся! Но что бы ни случилось, я готов разделить вашу участь. У вас есть оружие?

— Нет! Да и зачем оно, когда столько врагов вокруг?

— Чтобы умереть честно и избавившись от позорной казни!

— Да, вы правы! — воскликнул молодой человек.

— Тише, безумный, — прошептал дон Антонио. — я дам вам шестизарядный револьвер и кинжал, и мы будем одинаково вооружены.

— Прекрасно, — сказал дон Мельхиор, пряча оружие, — я больше не боюсь их!

— Вот теперь я узнаю моего прежнего товарища! Помните, лошади ждут нас у подножия холма. Если нам добраться до них, мы спасены.

— Что бы ни случилось, благодарю вас, дон Антонио, и если по милости Бога мы спасемся…

— Ничего не обещайте, — перебил его Антонио, — потом сочтемся.

Наконец Мельхиор поднялся с колен. Лицо его снова приобрело надменное выражение. Он знал, что дорого продаст свою жизнь.

Масоны снова появились на вершине холма. Один из них, тот самый, что объявил приговор, подошел к осужденному, от которого ни на шаг не отходил монах.

— Готовы ли вы? — спросил масон.

— Готов! — холодно ответил дон Мельхиор.

— Поставьте виселицу и зажгите факелы! — раздалась команда.

Масоны были уверены, что дон Мельхиор не сбежит, и на какой-то момент, занятые приготовлением к казни, упустили его из виду.

— Вперед! — вскричал дон Антонио, сбив с ног попавшегося на пути масона. — За мной!

— Вперед! — крикнул, в свою очередь, Мельхиор, выхватив кинжал и стреляя из револьвера. Смелость, граничащая с безумием, часто приводит к удаче. Так случилось и на сей раз. Отчаянная схватка между беглецами тайного братства быстро закончилась. Послышался удалявшийся топот копыт и насмешливый голос дона Мельхиора:

— До свидания!

Беглецы во весь опор мчались в Пуэбло. Попытка задержать их обошлась дорого — на земле лежало десять убитых.

— Назад! Назад! — крикнул дон Хаиме смельчакам, бросившимся было в погоню. — Пусть удирают! Дон Мельхиор приговорен к смерти и приговор рано или поздно будет приведен в исполнение, но кто же другой, этот проклятый монах?