Последние с видимым удовольствием принимали деньги, на получение которых они и не мечтали какой-нибудь час назад и которые, по их словам, буквально упали с неба.

— Теперь, господа, — сказал дон Луис, — давайте хорошенько все обсудим. Завтра же, — поверьте, я недаром прошу вас об этом, — вы завершите все свои личные дела и запасетесь всем необходимым для экспедиции… Вы сами все знаете, и мне нет необходимости вам объяснять, что политическая обстановка обостряется с каждым днем и что катастрофа неизбежна… Вполне возможно, что не пройдет и месяца, как войска Хуареса подойдут к Мехико и возьмут его в осаду. Со дня на день появятся лазутчики неприятельской армии и перекроют все дороги.

— Да, — заметил Безрассудный, — положение крайне серьезное.

— Итак, вы должны незамедлительно заняться делами, — продолжал дон Луис. — На мой взгляд, вам будет вполне достаточно на подготовку двух дней.

— Это даже больше, чем требуется, — отвечал Сент-Аманд.

— Все равно, будем считать два дня. Могут возникнуть какие-то непредвиденные обстоятельства… На третий день с восходом солнца вы незаметно покинете город. При этом имейте в виду, что нет никакой необходимости в том, чтобы в городе все знали о вашем отъезде, — добавил он, делая особое ударение на последних словах.

— Хорошо, хорошо, мы все это отлично и сами понимаем, — сказал Медвежонок. — Мы не пророним ни одного лишнего словечка.

— Именно этого я и желаю. Вы поедете быстрым темпом по дороге на Гвадалахару и там нас будете ждать, только не в самом городе, а в ранчо де ла Крус.

— Которое находится по дороге в Питик? Я его знаю, — перебил Сент-Аманд.

— Да, — отвечал дон Луис. — Там так же, как и здесь, и даже еще больше, держите язык за зубами… Помните, что у меня есть серьезные причины настаивать на этом… В первую очередь позаботьтесь о надежных лошадях.

— Мы купим мустангов, это самые выносливые лошади, привычные к пустыне.

— Я кончил, сеньоры, — сказал дон Луис, вставая и тем самым давая понять охотникам, что им пора уходить. — Мне остается только пожелать вам спокойной ночи и поблагодарить вас за то, что вы любезно согласились оказать мне помощь в этом деле.

— Напротив. Это мы должны благодарить вас, господин Морэн, — отвечал Сент-Аманд от имени всех своих товарищей, — за то, что вы оказываете нам большую услугу и даете возможность покончить с бездарным времяпрепровождением в этом проклятом городе… Поверьте, вам не придется раскаиваться в том, что вы для нас сделали.

— Я слишком хорошо вас знаю, сеньоры, чтобы в этом сомневаться, — любезностью на любезность ответил дон Луис. — Итак, до свидания, встречаемся в Гвадалахаре.

— До свидания… в Гвадалахаре, — отвечали канадцы.

— С этими четырьмя канадцами, — сказал дон Луис, когда, проводив охотников, он остался наедине с доном Мигуэлем, — я, не задумываясь, решился бы пуститься в путь через всю Америку от мыса Горн до Берингова пролива… Мы должны радоваться и благодарить Бога за то, что встретили их… Вы убедитесь в этом, когда увидите их в деле.

— Все так, дорогой друг, — сказал Дон Мигуэль, — но мы разыскали их в этом ужасном притоне. Согласитесь, пребывание там бросает на них определенную тень… По всей вероятности, их положение было таково, что больше некуда было деваться… Вполне возможно, что последние сутки они ничего не ели…

— Вы так думаете?

— Я готов в этом поклясться… Вы не можете даже себе представить, до какой нищеты могут дойти подобные люди, но при этом никогда не пойдут ни на какие сделки с совестью ради улучшения своего положения. Все-таки внешность у этих людей крайне подозрительная. Но они, по-видимому, хорошо вас знают.

— Да, внешность у них действительно неказистая, я согласен. Что же касается того, что они меня хорошо знают, то это именно так и есть. Мне довольно часто приходилось иметь с ними дело. Но и вы ведь тоже в какой-то степени им знакомы, если не всем, то кое-кому из этих людей точно.

— Ну, такое едва ли возможно, потому что сам я, уверяю вас, не знаю никого из них.

— А, между тем, вы видели их, и даже совсем недавно, — смеясь, перебил его дон Луис. — Имейте в виду, что большинство из тех, кто находился в притоне, из того самого отряда сальтеадоров, с которыми нам довелось повстречаться по дороге в Мехико.

— Вы шутите!

— Нет, нисколько, я говорю совершенно серьезно, и в доказательство могу даже сообщить вам, что капитан дон Блаз, тот самый, которому я дал пиастр и который так ловко выскочил в окно… Вы помните его?

— Помню. И что же?

— Ну, так вот, он командовал тем самым отрядом.

— И вы можете относиться так дружелюбно к этому негодяю из негодяев!

— Почему бы и нет?! Дон Блаз, если отвлечься от того, что он ведет немного эксцентричный образ жизни, — с этим я согласен, — пользуется в Мехико репутацией одного из самых достойных джентльменов. Более того, нам даже необходимо быть с ним в добрых отношениях, потому что нам, может быть, еще предстоит встретиться с ним на пути в Гваямас… Но довольно говорить об этом, уже очень поздно и, мне кажется, нам не мешало бы хоть немного поспать…

— Еще один вопрос…

— Только говорите короче, потому что я совсем сплю, уверяю вас.

— В котором часу мы поедем?

— Часов в семь или в восемь или, лучше сказать, когда вам будет угодно, мне все равно.

— Хорошо! Ну, а теперь идите спать, раз от вас все равно ничего больше нельзя добиться.

— Прощайте, друг мой.

— Прощайте.

С этими словами дон Луис, пожав руку дону Мигуэлю, отправился в отведенную ему спальню.

Оставшись один, дон Мигуэль, тоже изнемогавший от усталости, лег в постель и, несмотря на испытываемое им беспокойство, тотчас же заснул мертвецким сном.

Он с трудом очнулся от сна, когда почувствовал, как кто-то тянет его за руку.

— Э! Да вы до сих пор спите!.. — говорил дон Луис над самым его ухом. — А говорили, что вам совсем не хочется спать. Прекрасно, что вам удалось выспаться. Поздравляю!

— Извините меня, друг мой, — отвечал молодой человек, зевая так, что чуть было не вывихнул себе челюсть, — но я устал до такой степени…

— Помилуйте! Кому вы это рассказываете! — смеясь, перебил его дон Луис. — Мне пришлось сделать вид, что я валюсь с ног, только для того, чтобы заставить вас прилечь.

— Благодарю вас!.. Я буду готов через минуту.

— Пока вы будете одеваться, я велю седлать лошадей для нас и закладывать карету для дона Гутьерре и его дочерей.

— А! Я удивлен, мой милый, вы забыли свою обычную осторожность… Вы намерены приказать закладывать карету, но ведь тогда весь город немедленно узнает, что мой дядя находится здесь.

— Вы правы, на этот раз я опростоволосился… Ну, да не беда, я сейчас пошлю слугу за наемной каретой.

— Вот это будет гораздо лучше.

— Ну, одевайтесь скорей. Я жду вас внизу.

Когда в половине седьмого дон Мигуэль спустился во двор, лошади были уже оседланы и наемная карета стояла перед домом.

Молодые люди вскочили на лошадей и, отдав соответствующие приказания кучеру кареты, галопом помчались к гостинице, где их ожидал дон Гутьерре с дочерьми.

Если не считать нескольких индейцев, не спеша направляющихся с товаром к рынку, улицы были совершенно пусты, и нашим путешественникам удалось проехать по городу из конца в конец никем не замеченными. Дон Гутьерре отнюдь не задавался целью скрываться, тем более, что у него не было и серьезных причин для этого, однако он предпочитал, чтобы о его пребывании в Мехико по возможности никто не знал. И не только потому, что опасался угроз дона Рамона Армеро, но еще и потому, что не хотел навлекать на себя подозрения со стороны агентов, будь то Мирамона или Хуареса. Исходя из этого он и племяннику советовал поступить как можно осмотрительнее.

Выехав из города, они умерили бег своих лошадей и тогда дон Луис, повернувшись к дону Мигуэлю, с улыбкой заговорил:

— Послушайте, друг мой, вы хорошо отдохнули, и нам можно будет потолковать как следует.