Если тот же а, Пик выбирался в Селим и звонил в квисторию, то там знали, где группируются повстанцы а, Тула. В этом смысле разведывательные винтокрылы были не нужны. Но они летали довольно часто, хотя и ближе к морю. Что им было нужно — неясно. Что-то чувствовалось в этом тревожное и несколько перебило главное: вернувшись с охоты, я ждал, когда же выйдет из своего домика Оли, но она не появлялась. Вдруг я снова услышал шум винтокрыла, вскоре он показался, один, и завис над «центральной площадкой» селения. Тут же заработал мой коммуникатор, я решил, что это Орик, но это оказался командир винтокрыла.

— Вы, вероятно, уль Митя? — спросил он у меня.

— Да, — сказал я, глядя вверх.

— Передайте, пожалуйста, Малигату поклон от Ир-фа и спросите, позволит ли он нам сесть на пару минут.

Я сбегал к Малигату, он дал согласие, я сказал об этом винтокрыльщику, и тот сел. Вырубив двигатель, он спрыгнул на землю с улыбкой от уха до уха, а с ним еще какой-то политор с большой сумкой в руках. Водитель винтокрыла подошел ко мне и, положив мне руку на плечо, сказал:

— Меня зовут Фи-лол, привет! Тебе тоже поклон от Ир-фа и вот этот сверточек — держи.

В этот момент почти подошел и метрах в десяти от нас остановился Малигат. Фи-лол быстро прошагал к нему, они положили руки на плечо один другому и о чем-то быстро поговорили. Потом Фи-лол вернулся ко мне, легко хлопнув меня по спине, бросил на ходу: «Этот человек все объяснит тебе, а Малигату я сказал» и, вскочив в винтокрыл, «завелся», боком-боком поднялся и улетел.

Второй политор направился к Малигату. Они обменялись поклонами, политор что-то сказал вождю, тот кивнул и направился к своему домику, что-то гортанно крикнув.

— Меня зовут Ар-кут, — сказал мне этот политор, — я второй врач клиники, где лежат ваши голубчики — а, Грип и а, Урк. Сейчас Малигат даст мне людей и я отправлюсь к а, Тулу. Насовсем. Там есть больные и, я думаю, будут еще.

— А как поживают наши голубчики? — спросил я.

— Нормально. Как и сказал главный, им лежать неделю.

— Они уже в сознании? — спросил я.

— На три четверти, — сказал Ар-кут. — У меня забарахлил коммуникатор, если можешь, позвони а, Тулу, что я иду.

— Мигом. Подбросить — вас туда на машине?

— Нет, рискованно. Винтокрылы летают.

— Судя по тому, что у а, Тула есть лазутчики квистора, люди на винтокрылах и так знают, где а, Тул.

— Приблизительно, и сверху они их не видят: высокий и густой лес, а машина… нет, не стоит.

Подошли Олуни и Кальтут, я познакомил их с врачом, они должны были проводить его к а, Тулу. Тут же они и ушли, а я связался с лагерем а, Тула.

— Команда веселых музыкантов слушает.

— Мне бы главного флейтиста.

— А это я и есть.

— Высокородный? А я сосед.

— Еще какой «высокородный». А тебя я узнал.

— Я сейчас между водой и вашей командой. Только что к вам отправился с охотниками политор, который вылечит кого угодно. Нашли вы у себя второго болтуна?

— Да. Старались вовсю и обнаружили. Привет.

Только тут я развернул сверточек от Ир-фа: это был полный чертеж аппарата для «планирования»! Потрясающе!

И тут появилась Оли. Она подошла совсем близко ко мне и, проведя ладонью по моей руке, ткнула пальцем в лист.

— Крылья, — сказал я. — Чертеж.

— …Я сегодня летала. Без таких. Ночью.

— Махнем на речку? — сказал я. — Только папу предупрежу.

Я захватил снасти, фотоаппарат, лазер. Оли взяла кистевой пистолет, как у Орика, мы сели в машину и взлетели. Пролетев над ущельем и первой к морю высокой грядой скал, мы нырнули вниз, я повел машину над речкой, и мы наконец сели почти у моря. Когда Оли вышла, я развернулся и «вплыл» в извилистую щель в боковой части скального массива; если идти мимо, машина была не видна.

Я спиннинговал возле самого впадения речки в море, надеясь поймать либо речную, либо даже морскую рыбу. Оли фотографировала меня, в том числе и тогда (я просто заорал ей), когда что-то крупное село у меня на блесну, и она, умница, отсняла весь «процесс» вываживания рыбы. Она прыгала, хлопала в ладошки и радостно смеялась, а я никуда не мог деться от собственной гордости и никак не мог ее скрыть. Потом мы разделись, купнулись у самого берега и легли позагорать лицом к морю. Мы молчали, было тихо, как-то дико вокруг и жарко. Я попросил Оли лечь чуточку иначе, чтобы сделать ее портрет на фоне моря. Она легла, как я просил, я вывел трансфокатором камеру в положение съемки телевиком и, лежа, стал искать нужную мне точку. Неожиданно я увидел с помощью мощного моего телевика какую-то очень далекую точечку на глади моря. Я щелкнул пару портретов Оли, передал ей камеру и попросил поглядеть, что это там в море.

— Давай. Мы, птицы, видим лучше вас. — С полминуты она глядела в море и наконец сказала:

— Катер на воздушной подушке, очень далеко, идет быстро и именно к устью нашей речки.

— Пошли, — сказал я, и мы, на всякий случай пригибаясь, добрались до щели, прошли по ней метров триста к нашей машине, спрятали в нее все, кроме оружия и камеры, отыскали годные скальные уступы и начали медленно и осторожно подниматься вверх по скалам. Минут через пять мы уже были наверху гряды и, когда наконец добрались до обрыва, уже лежа, отыскали удобные щели, я отдал Оли камеру, она поглядела на море и сказала:

— Катер военный. Идет точно к устью. Их трое.

Через пару минут катер этот «вылез» на берег, и из него вышли трое политоров в морской форме, такую я в Тарнфиле не видел. Эти трое быстро разделись, искупались (Оли отвернулась, купались они голыми), выйдя на берег, оделись, оделись и улеглись почти под нами.

— Отлично, что их ждать еще целый час, отдохнем хоть. Надоело, все вода и вода под ногами, — сказал один.

— А как они сообщили, что они будто бы раскрыты?..

Я положил ладонь на плечо Оли — она поглядела на меня. Я приложил палец к губам, указал ей рукой на ее пистолет и изобразил, что я немного отползу, а она пусть слушает. Тихо я отполз подальше, нашел наконец нечто вроде колодца, спустился в него и вызвал а, Тула.

— Великородный?

— Еще какой. Это ты, акулий глаз?

— Напрягись, — зашептал я. — Где двое болтунов?

— Ушли ловить рыбу на часок-полтора.

— Это не так, — зашептал я. — Я прячусь наверху скалы, километрах в пятнадцати от моро в сторону Тарнфила, где скалы у моря прерываются. Устье речки. Когда те ушли?

— Минут тридцать назад.

— Подо мной трое военных с катера. Ждут двоих через час, тех двоих, которые боятся, что их раскрыли.

— Это очень важно. Очень. Спасибо тебе.

— Послать вам машину с отцом?

— Да. Наши машины прибудут только завтра. Ждем. Я вызвал папу:

— Пап, это я. Ты далеко от машины?

— Нет, я в поселке.

— Помнишь точно дорогу к а, Тулу? Только точно.

— Да.

— Возьми вторую машину и гони на просеку к а, Тулу. Лети, сделав левый крюк, и как можно ниже над скалами, правее тебя могут засечь. Все.

Сверхосторожно я дополз до Оли. Те, внизу, молчали, млели на солнышке; нам оставалось только ждать, не шевелясь. Это было нелегко. Плюс — жара. Я распластался поудобнее, вовсе не пытаясь заглянуть вниз, даже чуточку расслабился. Мы лежали тихо, те, внизу, — тоже; я быстренько глянул вниз, они загорали лицом к земле, жара, их третий глаз был закрыт. Я тоже закрыл глаза, положив правую щеку на гладкий камень. Неожиданно левой щекой я почувствовал прикосновение ладони Оли, ладонь легла мягко и чуть тяжело при этом, и так мы лежали долго и молча, и сердце мое тукало несколько быстрее, чем обычно. Время медленно приближалось к моменту прихода а, Пика и а, Капа. Может, от застылости и неудобства позы мы с Оли одновременно, не высовывая головы, приподнялись на локтях и стали глядеть на море. Мы были высоко над ним, у берега глубина здесь была немалой, уходящие под воду скальные камни были темными, колыхались водоросли, вода под берегом была слепящей и мутной одновременно, но мы почему-то уставились на нее. И неожиданно, и очень тихо из воды выросли три фигуры в темных костюмах, масках, ластах и баллонах, с пистолетами в руках, и тут же самый высокий из пловцов вынул трубку изо рта и громко и резко сказал, рявкнул: «Встать!», и обалдевшие трое военных вскочили, повернувшись лицом к берегу. Их оружие было далеко, у катера.