А потом они вдвоём пили великолепный заленточный китайский чай. Ксавье постарался, и церемония даже чем-то напоминала японскую. Чайник стоял на спиртовке с еле заметным огоньком, чашки были хоть и с ручками, но по-японски миниатюрными, так что Юраба был доволен. Не столько самой церемонией, сколько отношением к нему такого опытного воина, как Ксавье.

– Заработать хочешь? – спросил продавец после третьей чашки.

Юраба вопросительно поднял глаза.

– Мои знакомые держат ипподром в Нью-Рино, – пояснил продавец и замолчал.

Японец, однако, ничего не спросил, и никак не выразил своей заинтересованности разговором. Он считал, что неприлично перебивать собеседника. Поэтому тот продолжил:

– У них сломался компьютер и теперь приходится все расчёты вести вручную. Это неудобно, а главное, они вынуждены отрывать людей от других дел. Поэтому меня попросили поискать приличного специалиста. Здесь всё-таки Порто-Франко, все новоприбывшие едут именно через этот город, – он замолчал.

– Я вас понял, Ксавье-сан, – вежливо ответил Юраба.

– Десять тысяч экю.

– Это большие деньги. Но ведь в Нью-Рино надо ещё добраться.

– О, это не проблема, – расцвёл Ксавье. – Заказчик готов оплатить самолёт туда и обратно.

Японец встал, поклонился гостеприимному хозяину и чайному столу, и деловито спросил:

– Когда лететь?

– Чем быстрее, тем лучше.

– Вы сможете оформить билет, пока я съезжу за вещами?

Аэропорт выглядел непривычно. Никаких терминалов, никакого контроля багажа. В центре зала Юрабу уже ждал Ксавье, размахивая над головой рукой с зажатым в ней листом бумаги.

– Вот, держи, – вместо приветствия протянул он. – Это твой билет, я уже всё оформил. В Нью-Рино тебя встретит Хулио Моралес. Это и есть представитель заказчика. Пошли, вон твой самолёт.

Ксавье был непривычно энергичен, он едва не тащил японца за собой прямо через лётное поле к небольшому двухмоторному моноплану. У трапа ждала симпатичная девушка в голубой форме с задорно сдвинутой на затылок пилоткой на голове. Ксавье перекинулся с ней парой слов по-русски, Юраба уже научился отличать этот язык, и они вошли в салон.

– Всё, я пошёл. Удачи, – сказал Ксавье и крепко пожал японцу руку.

Ринеру почему-то волновался. На старой Земле ему часто приходилось летать, и это не вызывало каких-то чувств. Но здесь охватил безотчётный страх.

Подошла та самая девушка, что встретила их у трапа.

– Ринеру-сан? – осведомилась она.

– Да.

– Добрый день. Итак, вы сегодня наш единственный пассажир. Туалет находится в задней части салона, не пугайтесь, он самодельный.

Он сделала пару шагов в сторону и в два движения закрыла обе части входного люка. Тут же раздался звук мотора, и пространство заполнил уверенный голос пилота из динамика громкой связи.

– Добрый день, Ринеру-сан, – он говорил по-английски медленно, с заметным русским акцентом, чётко выговаривая все звуки. – Экипаж транспортной компании Демидовск-Авиа приветствует вас на борту самолёта Сессна-триста сорок, выполняющего рейс из Порто-Франко в Нью-Рино. Я капитан корабля, меня зовут Евгений Дробышев. Желаю вам приятного полёта.

Стюардесса терпеливо ждала окончания приветственной речи пилота, после чего проверила пристёгнутый ремень единственного пассажира, и сказала просто:

– Меня зовут Ольга. Если что-то будет надо, нажмите кнопку на потолке. Я буду в кабине. И пожалуйста, не перемещайтесь по салону без дела, это меняет развесовку самолёта и усложняет пилотирование.

– Я понял, – ответил Юраба и для верности кивнул.

Шум двигателя стал сильнее, самолёт качнулся и не спеша поехал на взлётную полосу.

Глава 5

Новая Земля. Латинский союз. Горы Сьерра-Гранде. Посёлок Суэрте. 26 год, 4 месяц 19 число. 12:50

Я лежал под деревом, и смотрел на стоящее чуть в стороне от других жилое здание. Дом пустовал. Это было понятно и по запертой калитке, и по тёмным окнам, и по пересохшему белью на верёвке. Войдя в транс, я подтвердил свои наблюдения, затем, стараясь не шуметь, взял за руль мопед, осторожно прошёл через открытое пространство, закатил в калитку, и осторожно загнал транспорт в сарай.

Странный это был сарайчик. Неправильный. У справного хозяина в сарае что? Верстак, инструмент, тиски обязательно, затем, железки всякие, остатки стройматериалов. А здесь копна сена от угла до угла, а из инструментов лишь коса, тазы и вёдра. Вот за сено я и спрятал своего железного коня. Судя по крикам из-за стены, трава сушилась для козы. Для голодной, давно не кормленной козы. Я поднял охапку на вилы и кинул через перегородку бедному животному. Потом сходил к бочке, вкопанной во дворе, и налил в абсолютно сухую поилку пять вёдер воды. Счастливая скотина стихла, из хлева доносилось лишь довольное чавканье, да редкие стуки рогами по перегородке. Похоже, хозяев нет уже не первый день. Стоит проверить двор на наличие других животных. Нечего им мучиться.

Из остальных представителей фауны обнаружились лишь мыши, да паук сплёл свою сеть в проёме входной двери. Но о мышах хозяева позаботились – возле нор были установлены вполне современные мышеловки. А паука я смёл веником вместе с его снастью, после чего умылся из привычного, почти советского, умывальника во дворе, сел на перевёрнутое ведро и задумался.

Рут упорно не хотела, чтобы я заходил в посёлок. Да я и сам не собирался. Но бросать мопед в горах было жалко, это же всё равно, что в речку выкинуть – до возвращения не доживёт. Кроме того, очень хотелось привести себя в порядок. После ночной гонки по пыльной дороге, ночёвки в гроте и путешествию через чащу, хотелось помыться, а если удастся, то и постирать хотя бы бельё. Вышел-то, практически, без снаряжения, можно сказать, в чём мать родила.

Этот домик стоял на отшибе, от единственного соседского двора его отделял полутораметровый ручей, заросший по берегам достаточно густыми кустами. Портить я ничего не собирался, воровать тоже, поэтому никому не станет хуже, если я в оплату за то, что покормил скотину, приведу в порядок и себя. Кивнув своим мыслям, я поднялся, хлопнул ладонями по бёдрам, и толкнул входную дверь.

В доме было чисто, земляной пол устилали явно самодельные тканевые дорожки, и с первого взгляда обстановка напоминала лубочную деревню, какой её изображали в старых советских фильмах. На окнах ажурные занавески, мебель в основном самодельная, посреди большой комнаты – внушительная каменная печь.

Из пасторального вида выбивались лишь большой плазменный телевизор, урчащий в углу холодильник, да матовая чёрная газовая плита с духовкой. Я зашёл за перегородку, и будто переместился лет на сто вперёд. Кофейного цвета кафельная плитка, пластиковые водопроводные трубы, чёрный, вполне современный унитаз в углу, а напротив него переливалась матовыми стёклами душевая кабина. В эту обстановку отлично бы вписалась стиральная машина-автомат. Я оглянулся. И точно, в углу возле двери скромно пряталась стиралка Bosch, любопытно поглядывая на меня стеклянным иллюминатором из-под наваленного белья. В куче, подготовленной для стирки, я разглядел лишь женские и детские вещи. Интересно, неужели в доме нет мужчины? Для Новой Земли, где по статистике женщин почти на треть меньше, это необычно. Но типично мужских вещей, таких как бритва, например, или шампунь «всё в одном», я не вижу, и полотенца висит только два – женское, розовое, в крупных голубых колокольчиках, и детское – с лошадками.

Я вернулся в комнату и осмотрел стены. Так вот ты какая, хозяйка. С цветной фотографии в простой деревянной раме на меня смотрела черноволосая женщина лет тридцати, одетая в камуфляж. Причём, было ясно, что нарядилась она так не для фотосессии. Камок не выглядел свежим, из кармашка разгрузки торчала рукоять ножа.

Рядом висело фото девочки, лет пяти. Волосы, в отличие от маминых, были такие белые, будто ей мыли голову белизной. Нормальная такая девочка. Бантик, платьице, улыбка до ушей. И мамины карие глаза.