Миша и без того ходил весь день злой; вот почему Вовка со своим апельсином его раздражал ужасно. Но не из-за чего было к нему придраться.

А Вова последнюю дольку сунул в рот, собрал шкурки и понес их выбрасывать в урну.

Тут влетели три «справедливки». Люба Райкова нагнулась, туда-сюда заглянула и собралась уже уходить, как вдруг почувствовала апельсиновый запах. Она вышла в коридор и увидела там на полу совсем маленькую, чуть побольше ногтя, оранжевую шкурку.

– Кто мыл коридор? – спросила она окруживших ее мальчиков.

Миша сразу ответил:

– Я мыл.

– Опять такое возмутительное безобразие! «Единица»! – И она нагнулась записывать.

Миша не удержался и крикнул:

– Это не Совет Справедливых, а Совет Сопливых!

Люба Райкова, словно защищаясь, загородила руками очки, Две другие «справедливки» отшатнулись к двери. Несколько секунд все молчали. Миша спрятался за спины ребят.

Люба и обе ее подруги безмолвно вылетели на лестницу.

– Ну, Ключику теперь голову оторвут! – тревожно сказал Игорь Ершов.

Тут вошел Вова Драчев, который ничего не знал о случившемся.

– У-у-у-у! Из-за тебя, из-за твоего апельсина! – заорал Вася Крутов и подскочил к нему.

Подбежал Игорь Ершов.

– Васька, отойди! Если стукнешь эту белую крысу, Ключику только больше влетит! И ты, Мишка, давай отсюда!

Вова смотрел то на одного, то на другого и ничего не понимал.

Появился пятиклассник.

– Ключарев, тебя вызывает Валерия Михайловна, она в нижней воспитательской, – сказал он.

Миша оглянулся, ища поддержки. Все притихли.

– Ребята, выручать надо Ключика! – крикнул Вася Крутов.

– Бегу искать Крокозавра! – отозвался Игорь и тут же выскочил.

– Валерия Михайловна говорит, чтобы Ключарев шел немедленно, – повторил пятиклассник.

Миша повел плечами, сунул руки в карманы и заковылял к лестнице.

Нижняя воспитательская в первом спальном корпусе принадлежала Совету Справедливых. В этой маленькой, узкой комнате каждый вечер шел подсчет очков; туда же приводили провинившихся.

Миша постоял у двери, прислушался. Кто-то ровно и невнятно бормотал, будто стихотворение зубрил. Он несколько раз вздохнул и постучал.

– Войдите.

Миша открыл дверь, но дальше порога не пошел. За круглым столом сидели Кошечка и три девочки старших классов с голубыми повязками.

– Подожди! – Кошечка махнула Мише рукой и повернулась к Любе Райковой: – Ну давай, давай! Скорее кончайте, – заторопила она.

– Сейчас, сейчас, – ответила Люба и обратилась к соседке: – Пиши цифры, а я продиктую. Переходим к шестому «А». Трое бегали по лестнице и по коридору – шесть очков. Двое визжали – два очка. Один хлопнул маленького по спине – пять очков. Сколько получилось?

– Тринадцать, – ответила девочка.

– Переходим к шестому «Б», – Люба подняла голову. – Валерия Михайловна, у Ключарева еще утром было три замечания. А сколько очков за это самое?

– Вот сейчас обсудим. – Кошечка повернулась и начала пристально всматриваться в лицо своей жертвы. – Ключарев, может быть, ты вынешь руки из карманов?

Миша послушался, но не знал, куда деть руки, и начал их тереть одну о другую.

«Где Крокозавр? Ах, если бы сейчас пришел Крокозавр!» – с тоскою думал он.

Кошечка приступила к допросу:

– Как ты осмелился оскорбить Совет Справедливых?

Миша почувствовал, что его плечи замерзают. Все девчонки сурово уставились на него, ждали ответа.

Тут резко забарабанили в дверь.

«Это он, он! Стучит Крокозавр!» – Мишино сердце забилось.

– Войдите, – нехотя повернула голову Кошечка.

И Крокозавр вырос на пороге, огромный, могучий.

Мише он показался настоящим богатырем. Крокозавр улыбался широкой, почти доброй улыбкой. Все три девочки тотчас же встали.

– Да? – спросила Кошечка.

– Пришел послушать, как судят моего мальчика, – полушутливо сказал Крокозавр.

– А у вас там все в порядке? Они уже легли спать? Ваше присутствие в спальнях разве не обязательно?

Тут Миша неожиданно вспомнил соседскую кошку Степаниду. Если Степаниду разозлить, ее хвост делается тугим, как стальной трос, и она начинает гулко хлопать им об пол. Эта Кошечка сейчас улыбается, а будь у нее хвост, она бы им наверняка так же хлопала.

– На третьем этаже ложатся спать, на четвертом тоже скоро лягут, – невозмутимо ответил Крокозавр. – Вы читали последний номер «Нового мира»? Там один рассказ есть. – Крокозавр говорил так, словно его больше всего интересовал именно этот рассказ в журнале.

Миша понимал, что Кошечке до смерти хочется выгнать Крокозавра. Но Миша был уверен – тот не уйдет ни за что.

– Нет, не читала, и читать мне совершенно некогда. На моей ответственности шестьсот детей. – Голос ее дрогнул.

– Жаль, что не успели прочесть, – заметил Крокозавр.

– Вам известно, как вел себя сегодня ваш неисправимый воспитанник? – спросила Кошечка, указывая на Мишу. – На уроке географии он спал, затем ему записали три серьезных замечания, и, наконец, он оскорбил членов Совета Справедливых. Я просто не нахожу слов…

– Все это я хорошо знаю, – ответил Крокозавр. – Кстати, в моем классе за сегодня всего одна двойка, но зато четыре пятерки. А Крышечкиной и Ершову «отлично» поставили вы. Может быть, так сделаем: мы в шестом «Б» за последнее время ввели одно правило – обсуждать нарушителей дисциплины и двоечников на своем совете отряда. Так вот, – он повысил голос, – я считаю: Ключарев должен сейчас, конечно, извиниться перед Любой Райковой, а его проступок и его двойку мы разберем в нашей пионерской организации.

Кошечка передернула плечами.

– Ах, делайте с ним что хотите! Никакое наказание на него не действует.

Миша зажмурился от удовольствия. За двойку, конечно, влетит, зато за все остальное весь отряд и Галя в том числе будут считать его настоящим изыскателем.

– Ключарев, проси прощения у Совета Справедливых, – ни на кого не глядя, кинула Кошечка.

Мише пришла в голову озорная мысль: а что, если позлить кошку Степаниду? Пусть застучит своим хвостом на полу.

– Не хочу!

– Ни малейшего признака раскаяния! – Кошечка вздохнула.

Крокозавр поднял руку и задвигал пальцами по виску.

Миша принял сигнал: «Не подводи меня». И потому, все так же глядя в пол, он буркнул:

– Простите меня, больше не буду вас так обзывать.

Крокозавр встал. Девочки тоже встали.

– Все? Можем идти? – коротко спросил он.

Кошечка едва кивнула.

В коридоре Миша остановил Крокозавра:

– Петр Владимирович, спасибо вам.

– Изыскатели всегда защищают изыскателей. Но имей в виду, свой язык они держат на привязи.

– Не буду больше, – буркнул Миша. – Петр Владимирович, а еще знаете, что я услышал, нечаянно услышал?

Крокозавр ласково посмотрел на него.

– Ключик, что ты еще услышал?

– Как Светлана вас уговаривала. Я в сарайчике прятался.

– Ах, это! – Крокозавр положил мягкую и широкую ладонь Мише на плечо и торжественно сказал: – Помни, что изыскатели – это те, которые умеют хранить тайны. Не беспокойся. Я верю Светлане. Она без моего разрешения никому не скажет ни слова.

Миша выпрямился, поднял руку и дотронулся до почти зажившего шрамчика возле уха.

На следующее утро Миша возвращался с физзарядки и подошел к красиво раскрашенной «Таблице соревнований классов», принадлежавшей Совету Справедливых. В графе шестого «Б» было проставлено целых пятнадцать штрафных очков.

«Ну и. наплевать!» – подумал Миша. А войдя в класс перед началом уроков, он осторожно приподнял «Трех богатырей». Против его фамилии был выведен ярко-красный, большой, как апельсин, кружок.

В воскресенье все надеялись пойти на лыжную прогулку, но Валерия Михайловна запретила.

– Холодно и метель, – объяснила она.

И правда похолодало, к тому же подул ветер. Но погода не настолько испортилась, чтобы отменить поездку.