Почувствовал, как бьется сердце. Может, это был обман чувств? Может, удары доносились изнутри ствола? Жизненная сила мощного дерева дает о себе знать: соки земли ритмически поднимаются к верхушке. Лео оперся спиной о дерево и, обдирая чешуйки коры, сполз вниз. Он чувствовал себя уверенно. Дерево словно бы защищало его. Лео положил руки на колени, повернул их ладонями вверх и закрыл глаза.

Казалось, он пребывал в парящем состоянии, сейчас должны были политься смолистые капельки и начаться звездопад, невесомый дождь из звездной пыли сверкает и золотится. Вдруг все становится пустым и несущественным, кроме спокойного дыхания, где-то в глубине начинает что-то проясняться, из невидимых жил наружу прорывается прозрачный родник, журчащая вода дышит свежестью и прохладой.

Голова у Лео склонилась, казалось, он задремал. Лицо опустилось на ладони. Какая-то малюсенькая букашка просеменила между пальцев и исчезла. Видно, взлетела. Сосновая крона сыпала редкими иглами, сквозь отрешенный покой Лео ощущал их едва уловимые уколы, когда они застревали в волосах.

Он сольется с природой. Иглы и сосновые чешуйки покроют затылок и плечи, он будет невидимым. Станет принадлежностью и частицей леса, веточки черники вытянутся выше его бровей, перед лениво прищуренными глазами, среди просвечивающихся на солнечном свету маленьких листочков висят ягоды, которые все набухают и чернеют.

Нет никого, нет ничего. Однажды какой-то нервозный горожанин запер подле проселочной дороги машину. Это было очень давно.

Лео вздрогнул, резко вскочил. Сердце бешено заколотилось. Что это — померещилось? Или было наяву? Ружейный выстрел! В этой тиши? Такой неуместный грохот, рассекший клубок безмолвия.

Галлюцинации?

Лео охватило волнение. Он посмотрел на часы, стрелки почему-то дрожали. Он зашагал без цели, не знал, в какую сторону идти, чтобы выйти к машине. Остановился, попытался успокоиться и сориентироваться. Почему он не оставил на своем пути заметы? Трезвый человек вел себя с опьяненным легкомыслием, шел и раскачивался, петлял по-заячьи, прикидывался мальчишкой, кривлялся, будто придурковатый. Что он будет делать, если заблудится и останется на ночь в лесу без ничего?

Лео возмущенно подумал: я до мозга костей испорченный человек. Недоросль цивилизации. Всегда в руках должна быть какая-то ручка, которая вселяет уверенность: а я мигом вскочу в машину, в квартиру, в контору, под крышу.

Девственный лес? Лео сплюнул. Едва он ступил с дороги в сторонку, как с врожденной сентиментальностью обитателя бетонной коробки уже представил себя частичкой безбрежного леса. Никакой мистики, там, за чахлыми елочками, должна стоять машина, его личная катящаяся крепость. Лео рассерженно зашагал к поляне, шел между деревьями и с ходу поддевал носком резинового сапога сушняк. Глаза стали различать окружающее, стрелки часов показывали, что самое время отправляться в путь. Поздним вечером неудобно сваливаться людям на голову.

Лео вновь принялся деловито возиться с машиной. Привычные движения: в руках тряпка, он протер ветровое стекло. В багажнике нашлась другая, более грязная ветошь, которая годилась, чтобы протереть от дорожной пыли стоп-фары. Отыскав под деревьями подходящую деревяшку, он с ее помощью отжал до конца тормозную педаль и проверил, горят ли сигналы, — запасные лампочки и предохранители у него всегда были при себе. Установив на место дворники, ему оставалось вымыть руки, и можно было ехать.

Осторожно разворачивая машину, Лео проследил, чтобы нижние сухие еловые ветки не поцарапали краску на кузове.

На прямой Лео прибавил газу, то и дело поглядывая налево и направо. Между деревьями никого не было видно. Настроение оставалось каким-то муторным: случайные пули, случайные типы. Лео хотелось поскорее выбраться из леса, здешние места вдруг показались ему враждебными и чреватыми опасностями. Шальные типы постреливают шальными пулями. Нет, обман чувств исключался, он был в этом уверен. Треск угодившей под ноги какому-нибудь лесному жителю ветки не пронзил бы так его слух.

При выезде на шоссе Лео притормозил, почувствовал облегчение, когда увидел мчащиеся по дороге машины. Он старательно присматривался, чтобы выбрать в потоке нужный просвет. Вдруг на него опустилась тень — неужто снова обман чувств? Двое мужчин в форме встали перед капотом. Лео выключил зажигание и опустил стекло. Мужчины взяли под козырек и попросили его выйти из машины.

— Мы хотим заглянуть в вашу машину, — сказал тот, что пониже.

— Вы можете протестовать, — добавил другой. — В таком случае поедем вместе в отделение милиции.

— Нет, я не собираюсь возражать, — буркнул опешивший Лео, — только предъявите ваши служебные удостоверения.

Тут же он смог убедиться, что пристали к нему вовсе не жулики. На всякий случай Лео запомнил их фамилии.

Он открыл все четыре дверцы и поднял крышку багажника.

Проезжавшие машины сбавляли скорость. Ехавшие с любопытством поглядывали на то, что происходило при выезде на проселочную дорогу.

Мужчина ростом пониже привычно сунул руку между подушками заднего сиденья, поднял резиновые коврики на полу, ощупал низ машины. Лео стоял с глупым видом и не знал, что и думать обо всем этом. Второй мужчина копался в багажнике, вытаскивал канистры, переставлял и прочие вещи, затем сложил все обратно на свое место, резко захлопнул крышку и сказал:

— Извините за беспокойство.

— Скажите, наконец, что вы ищете?

— Пропавшее ружье.

— Я никогда не стрелял в животных, — громко засмеялся Лео.

— Доброго вам пути, — пожелали они и отдали честь.

Включив зажигание, Лео глянул в зеркало заднего обзора. Один из мужчин держал в руках записную книжку, видимо, записывал номер машины.

Отъехав на некоторое расстояние от проселочной дороги, Лео снова рассмеялся — это был явно отзвук недавнего хохота. Поистине нелепая картина: человек в одиночестве сидит в машине — и смеется. Неуместное ребяческое торжество по пустячному поводу, будто намеренно провел за нос должностных лиц.

Видно, гоняются за каким-то отъявленным браконьером. Задние рессоры у машины Лео были подозрительно осевшими, милиционеры надеялись найти в багажнике тушу косули. Или впопыхах освежеванную дымящуюся лосиную ляжку.

Может, ищут опасного убийцу? Улизнувшего преступника? Браконьеры действуют повсюду. Чтобы выследить их, не хватит никаких охранников.

Лео посерьезнел. Отпуск его начался довольно необычно. Собственно, на такие факты не следовало обращать особого внимания. Вильмут махнул бы рукой. Беда крылась в самом Лео. Переживаемое десятилетиями состояние настороженности обострило его восприятие. Он все время старался избегать тревожных обстоятельств. И неблагоприятных совпадений. О бездумности своей юношеской поры он мог лишь мечтать.

В последнее время он по любому пустячному поводу закусывал удила. Тысячи раз объяснял себе, что у него все меньше причин бояться чего-то, но ведь таким образом не вытравишь из сознания того, что въелось туда с течением времени.

К счастью, никто не знал, что от былого Лео на самом деле остались одни отрепья. Вильмут лучше выдержал испытание временем, хотя и выглядел рядом со статным Лео тщедушным стариком.

В свое время ни у кого из них не было недостатка в жизненной силе, они не ждали смиренно, пока окажутся между молотом и наковальней.

Осенью сорок четвертого года он и Вильмут поняли, что прорехи в своем прошлом им не залатать, в действительности их игра закончилась вничью, нет смысла ждать, пока кто-то укажет пальцем и начнет болтать, — самое время смазывать пятки. В молодости они по своей глупости верили, что мутная вода быстро отстоится, вскоре они опять будут дома. Умные головы советовали: уходите в город, учитесь какой-нибудь серьезной профессии, работайте усердно, вкалывайте вовсю, может, и выйдете сухими из воды. Они поняли, что человек растворяется в чужой среде так же, как кружка колодезной воды в болотной ямине. Это им и требовалось — ни друзей, ни врагов, которым было бы до тебя дело.