В какой-то момент Карл очень точно почувствовал отвращение Сильвии к собравшимся, он заговорщически кивнул жене головой, и они скрылись. Именно в ту белую ночь рассеялась давняя догадка Сильвии, что между ними пробежала кошка, она всем сердцем поверила, что плохое пройдет, что еще не все потеряно.

Тот мимолетный просвет в их унылой совместной жизни на какое-то время окрылил Сильвию. Не могла же она не заметить, что что-то гложет Карла; благодарная ему за ту минутную душевную близость, она потом старалась все больше щадить мужа, не лезла ему в душу, дала ему время справиться с собой.

Разве она не проявила гибкость, разве не старалась изменить себя?! Как же плохо они знают жизнь, если думают, что любой поток можно загнать в русло! Увы, никому не дано познать жизнь до конца! Может, так оно и должно быть, иначе как идиллически воспринималась бы смерть — в этой земной юдоли для меня не осталось ни одного светлого пятна, ради которого стоило бы продолжать жить!

Легко рассуждать сторонним наблюдателям, небось и сами потеряли бы голову, окажись они у разбитого корыта.

Сильвия много пережила, но не ожесточилась настолько, чтобы призывать на головы других членов клуба такое же потрясение. Пожалуй, они вполне искренни и, предлагая свои модели жизни, надеются заглушить то, что заглушить невозможно.

— Я знаю один случай, когда непреодолимые обстоятельства не позволили остановить раскол в семье…

Сильвия слушала Терезу вполуха, мысли неодолимо возвращали ее в то жуткое утро, о котором она не могла забыть вопреки всем стараниям, как не могла забыть и того вечера, когда пыталась свести счеты с жизнью.

Как всегда, женщины увлеченно слушали рассказ Терезы.

Терезе нравились внимательные слушатели. После обычного вступления — «Я знаю один случай» (слова эти она произносила как бы против своей воли, официальным тоном, словно бы ее принуждали к этому) — она быстро входила в раж. Брови на продолговатом лице ползли все выше, пока совсем не скрывались под локонами, как под навесом; откуда-то из глубины глаз на поверхность выплывали сверкающие осколки, теперь Тереза чеканила слова, вдалбливая их в голову каждого члена клуба.

В этот раз Сильвия не только не смотрела Терезе в рот, она, наоборот, опустила веки и постаралась стушеваться в неосвещенной части гостиной. Пусть они без нее обмозговывают обнародованную Терезой историю, поймут, может быть, что не во всех случаях разум берет верх над чувствами. Одна женщина родила мертвого ребенка и, зная, что муж мечтает о наследнике, взяла там же, в родильном доме, младенца, от которого отказалась мать. Мальчику было уже больше десяти лет, когда отец какими-то немыслимыми путями узнал, что он не связан кровными узами с тем, кого считал своим сыном. Коварные люди способны годами выжидать случая, чтобы навредить другому! — в семье начался ад. Муж обезумел, он возненавидел доселе любимого сына, его обвинения жене переходили в садизм, он перечеркнул все хорошее, что было в их жизни. Теперь, задним числом, он за любым поступком жены усматривал желание обмануть его и не уставал твердить, что подмена ребенка была первым камнем в огромной пирамиде лжи. Во вполне уравновешенном человеке проснулось вдруг мстительное желание унижать, он стал преследовать жену, собирал даже у малознакомых людей сведения о ее знакомствах, рылся в ее вещах, даже ворвался к ней на работу и на глазах у всех выпотрошил все ее ящики и полки. Он неустанно искал доказательств несуществующей вины, пока наконец у жены не лопнуло терпенье и она, обливаясь слезами, не подала на развод.

Тереза выворачивала наизнанку и поздние наслоения этой истории, ее профессиональная память сохранила все детали. До ушей Сильвии долетали обрывки о белой горячке, о колонии малолетних преступников, о потере трудоспособности и мужем, и женой, об их обнищании, о повторных судебных передрягах — иногда страданиям человека нет предела.

История Сильвии Курман и она сама отошли на второй план — сереньким показался всем их семейный крах: ни тебе страстей, ни столкновений, ни взрывов. Выпадение из фокуса их любопытства — это уже победа, пусть и маленькая, и жалкая. Им не удалось довести ее до отчаяния.

Отчаяние осело тяжелым сгустком в ней самой, отчаяние Сильвии Курман не выносило света и любопытствующих глаз.

Агрессивность делает человека в глазах окружающих посмешищем. У Сильвии не было иного выхода, кроме как оставаться деликатной, и она постоянно уступала и ждала — время расставит все по местам. Она отчужденно, как бы со стороны, наблюдала за беспрепятственным отдалением Карла и все больше замыкалась в себе. Но даже во сне ей не могло присниться, что развязка так близка.

В то утро, когда в кабинете возникла вдруг эта незнакомая молодая женщина, Сильвия, окинув ее опытным взглядом, прикинула, какое место в новом цеху могло бы ей подойти. Немного поколебалась — согласится ли та на низкооплачиваемую работу, хотя по лицу было видно, что никакой специальности у нее нет, — может, сойдет на упаковочном автомате? На современную поточную линию нового цеха нужны были инженеры-электронщики, молодые смекалистые мужчины, механиков по уходу и рабочих сквозных профессий должны были поставлять профшкола и учебный комбинат. А этим, давно уже окончившим среднюю школу девчонкам, которые перебегали с одной непыльной работы на другую, и впрямь нелегко найти дело. В школах им, конечно, внушали, что необходимо приобретать квалификацию, — во все более технизирующемся мире узкая профессионализация стала ключом к жизни, но многие вертихвостки пропускали этот добрый совет мимо ушей. Так, мгновенно поместив вошедшую в кабинет молодую женщину в определенную графу, Сильвия тут же подумала о своей дочери: и она вот из таких же — к чему напрягаться, пусть идет как идет!

Однако Сильвия Курман не стала принимать неприступный вид и выпроваживать из кабинета существо в красной шапке. Позже, если бы у нее еще хватило сил, она могла бы лопнуть со смеху: оказывается, молодая женщина пришла выгонять ее, Сильвию Курман, и не больше, не меньше как из собственной супружеской жизни.

Составив себе это беглое, не очень благоприятное для незнакомки впечатление, Сильвия все же пожалела ее. Она догадалась, что за мягкими чертами лица, пылающими щеками и блуждающим взглядом кроется какая-то неурядица, чуть ли не душевная борьба, а подобные эмоции встречались у современных инфантильных субъектов весьма редко.

На какой-то миг Сильвия растерялась: кажется, и в самом деле эта незнакомка не соответствовала ее привычному представлению о молодых людях подобного толка. Вряд ли посетительница испытывала материальные затруднения, которые вынуждали бы ее немедленно поступить на работу. Ее модная одежда говорила совсем о другом. Элегантное, обтекаемых линий, пальто, красные сапоги с декоративными пряжками, — странно, они не были забрызганы грязью, по-видимому, посетительница приехала на машине.

— Я пришла к вам по личному вопросу, — заявила гостья, уставясь в пол и теребя длинные кисти белоснежного шарфа.

Конечно же по личному, усмехнулась про себя Сильвия и выудила из ящика стола нужный формуляр. Она не спешила усадить посетительницу — вполне возможно, что разговор будет коротким и не понадобится марать бумагу и посылать молодую женщину на переговоры к начальнику цеха. По личному вопросу, повторила Сильвия про себя, никто из приходивших в этот кабинет не декларировал во всеуслышанье, что намеревается приносить максимальную пользу обществу.

Посетительница покончила с колебанием и топтаньем на месте — смелость — не полпобеды, а победа! — и тут Сильвия услыхала, с чем пришла к ней молодая женщина. Та произнесла свой текст быстрой скороговоркой, видно, не раз повторяла его про себя, — тот, кто идет в решительный бой или хотя бы считает, что бросается в бой, готовится заранее. Сильвия узнала о достоинствах посетительницы — каждый человек считает, что именно он истинный кладезь прекрасных качеств, — да и что может быть похвальнее откровенности и прямодушия?! Конечно же домашнее воспитание всячески содействовало шлифовке прекрасных граней характера — косвенно посетительница окрасила в розовый цвет и своих родителей. Нельзя обманывать людей — какое открытие, не человек, а прямо-таки образец для подражания! Скрытность, двуличие, обман — несносны! Много ли найдется сейчас среди молодежи таких, кто почитает дедовские заветы? И еще: надо, чтобы во всем царили ясность и благородство — чем-то поэтичным повеяло в унылом конторском помещении. Сильвия с чувством неловкости и вины посмотрела на отклеившиеся обои в углу и на запыленный шар из матового стекла под потолком.