Ошибок подобного рода у Канта много.

Но наряду с ними кенигсбергский философ высказал очень ценные мысли. Он указал, что Луна, вызывая на Земле морские приливы, тем самым замедляет вращение земного шара. Приливные валы катятся по поверхности моря навстречу вращению нашей планеты и поэтому действуют подобно тормозным колодкам.

Кант утверждал, что если планеты складываются из частиц, летающих вокруг Солнца по самым различным орбитам, то эти частицы, объединяясь в планеты, одновременно осредняют, округляют свои орбиты. И в результате суммирования разнородных орбит получаются почти круговые орбиты планет.

Все эти идеи Канта вошли затем в другие космогонические гипотезы.

Но не это составляет главное достоинство его гипотезы.

Кант, так же как и Ломоносов, сумел подняться над уровнем тогдашней науки, высказать положения, которые резко противоречили косным, реакционным воззрениям ученых XVIII века.

Фридрих Энгельс, создавший вместе с Карлом Марксом основы современной, подлинно научной материалистической философии, в своем замечательном произведении «Диалектика природы» дал краткий очерк состояния науки в середине XVIII века.

«…что особенно характеризует рассматриваемый период, так это — выработка своеобразного общего мировоззрения, центром которого является представление об абсолютной неизменяемости природы».

Согласно этому взгляду, природа, каким бы путем она сама ни возникла, раз она уже имеется налицо, оставалась всегда неизменной, пока она существует. Планеты и спутники их, однажды приведенные в движение таинственным «первым толчком», продолжали кружиться по предначертанным им эллипсам во веки веков или, во всяком случае, до скончания всех вещей. Звезды покоились навеки неподвижно на своих местах, удерживая друг друга в этом положении посредством «всеобщего тяготения». Земля оставалась от века или со дня своего сотворения (в зависимости от точки зрения) неизменно одинаковой.

«…В природе отрицали всякое изменение, всякое развитие… Для естествоиспытателей рассматриваемого нами периода он (мир — М. И.) был чем-то окостенелым, неизменным, а для большинства чем-то созданным сразу. Наука все еще глубоко увязает в теологии. Она повсюду ищет и находит в качестве последней причины толчок извне, необъяснимый из самой природы».[3]

И вот в эту сумрачную застойную эпоху вышли из печати произведения Канта и Ломоносова.

Кант своей гипотезой пробил брешь в окостенелом мировоззрении. Он заявил: «Дайте мне материю, и я покажу вам, как из нее должен образоваться мир». Кант первым среди философов стал утверждать, что наша Земля, Солнце и звезды не есть что-то неизменное, существующее в незыблемом виде. Наоборот, мир развивается, изменяется под действием сил и законов природы. Эти изменения происходят не по воле бога-творца, а в силу свойств, присущих материи.

Из гипотезы Канта следовало, что наша планета не всегда была такой, какой мы видим ее в настоящее время.

М. В. Ломоносов в отличие от Канта был последовательным материалистом и в своем произведении «О слоях и внутренностях земных» высказывался об изменяемости природы еще определеннее:

«…твердо помнить должно, что видимые телесные на Земле вещи и весь мир не в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим; но великие происходили в нем перемены…

…напрасно, многие думают, что все как видом сначала творцом создано.

…Таковые рассуждения весьма вредны приращению всех наук, следовательно и натуральному знанию шара земного, а особливо искусству рудного дела, хотя оным умникам и легко быть философами, выучась наизусть три слова: бог так сотворил; и сие дая в ответ вместо всех причин».

Идеи Ломоносова и Канта о непрестанном развитии были чужды тогдашней науке, они резко противоречили устоявшимся понятиям, отвергали окостенелое мировоззрение.

Если бы астрономы, геологи, географы, физики, биологи тогда восприняли основные идеи Ломоносова и Канта, наука не задержалась бы на одном месте почти на целое столетие.

Но, к сожалению, и гипотеза Канта и сочинения Ломоносова остались незамеченными. Сторонники косного ограниченного учения о неизменяемости природы применили сильное орудие — молчание. Никто не выступал против гипотезы Канта, никто не сказал ни одного слова в защиту ее. Книги похоронили на дальних полках библиотек. Гипотеза Канта пробыла в безвестности около ста лет.

В 1797 году в Петербургскую Академию наук поступила рукопись, называвшаяся «История о происхождении Вселенной». Это было самое первое в России сочинение по космогонии. Его автор, двадцатилетний юноша, Николай Данилович Ертов служил приказчиком в лавке одного из петербургских купцов и увлекался естественными науками. Отдавая весь свой досуг книгам, Ертов самоучкой достиг основательных познаний. Он прочел многие произведения Ломоносова, Вольтера, Ньютона, Лейбница, Эйлера, Бюффона и др.

Особое его внимание привлекла космогоническая гипотеза Бюффона. Однако астрономические познания Ертова помогли ему очень критически отнестись к умозаключениям Бюффона. Ертов прекрасно понимал, что комета не может «отшибить у Солнца край», она просто упадет на Солнце и утонет в его огненной пучине.

Заинтересовавшись космогонией, Ертов перечитал все, что можно было достать по этому вопросу в Петербурге. Но нигде, ни в одной из книг он не нашел убедительного, правдоподобного объяснения того, как произошла Земля.

Лейбниц считал, что планеты — это погасшие звезды, но он ничего не говорил о том, каким образом бывшие звезды заняли свои места в солнечной системе и почему они стали обращаться вокруг Солнца.

Ньютон объяснял орбитальное движение планет божественным толчком. Ертову, как ревностному почитателю и последователю Ломоносова, было противно подобное объяснение.

О гипотезе Канта Ертов ничего не знал, так как тогда книга Канта еще не была переведена на русский язык, да и в самой Германии никто космогонией Канта всерьез не интересовался.

Гипотезу Бюффона, как совершенно необоснованную, Ертов считал «философическим, прекрасно написанным романом».

Убедившись в бесплодности своих поисков, Ертов решил самостоятельно объяснить происхождение мироздания. В основу своих рассуждений он положил атомистическую теорию Ломоносова и теорию тяготения Ньютона и создал гипотезу, до некоторой степени похожую на гипотезу Канта.

Миры, по представлению Ертова, образовались соединением мельчайших телец-элементов, но это были не кантовские частицы неопределенных размеров и с различными свойствами, а атомы, по сравнению с которыми «пылинки представляются огромными телами». Следуя Ломоносову, Ертов утверждал, что все свойства и особенности небесных тел объясняются свойствами атомов.

Точно так же, вслед за Ломоносовым, Ертов считал, что все видимое нами не остается незыблемым, а непрестанно развивается и изменяется, что законы природы едины во всей Вселенной, и никогда не бывает действия без причины.

Рождение миров, по мысли первого русского космогониста, происходило в борьбе сил притяжения и отталкивания, эта борьба создала все видимое нами разнообразие небесных светил и упорядочила движение планет в солнечной системе.

Академия наук гипотезу Ертова не одобрила и вернула рукопись автору. Это не обескуражило юношу, и он решил издать ее самостоятельно. В течение трех лет Ертов написал и издал весьма обстоятельную энциклопедию астрономических знаний под названием: «Начертания естественных законов происхождения Вселенной». Основную часть этого сочинения составляла космогоническая гипотеза автора.

Произведение Ертова пользовалось успехом у читающей публики, и в 1805 году оно было переиздано в сокращенном и переработанном виде. Ертов самым решительным образом повычеркивал из книги все упоминания о боге. Через 6 лет понадобилось новое издание, а еще через 9 лет, в 1820 году, «Мысли о происхождении и образовании миров» вышли из печати в четвертый раз.