Вот беда - никому об этой головоломке не расскажешь: поднимут на смех. Но как самому справиться с задачей?

Взрослый (папа, например) решил бы ее быстро и... скучно. Он бы сказал: коза тебя достала, а маленькие человечки привиделись, пока ты был в состоянии "грогги". Папа в молодости занимался боксом и до сих пор пользовался словечками боксеров. "Грогги" - это когда получаешь сильный удар и не очень хорошо после соображаешь. Как в тумане плаваешь, объяснял папа. И видишь иногда не одного противника, а двух или даже трех. Надо взять себя в руки и отыскать среди троих твоих противников настоящего.

Бабушка растолковала бы пришельцев еще проще. Экая дурь, прости, господи, тебе в голову лезет, сказала бы она. Может, ты на солнце перегрелся?

Нет, как взрослые Славик рассуждать не будет. Только начни - и разуверишься в собственном существовании.

Сидел Славик на земле, окруженный тихо шелестевшей кукурузой, сидел, обхватив руками колени, думал.

Настроение у него было в точности такое, как, скажем, у человека, уронившего в море, на стометровую глубину, фотоаппарат. Или как у человека, которому обещали привезти сегодня из магазина велосипед, а потом сказали, что велосипедов этой марки в продаже нет и неизвестно, когда будут. Так что...

Сгинули пришельцы, пропали маленькие, веселые и смешные человечки, как будто их и не было!

Славик вдруг понял, что без человека, которому он может все рассказать, ему не обойтись. И в тот же момент вспомнил о Кубике. А может, было иначе: он случайно вспомнил о художнике и подумал, что без него ему не обойтись.

И тотчас перед его глазами встал эпизод, который и объяснит нам, почему Славик подумал о Кубике, и понял, что именно он ему нужен для того, чтобы разобраться в возникшей головоломке.

Что такое перцеед?

Кубик и Нинка дружили давно. В комнате художника ей было интересно. Она спрашивала о картинах, рисовала всяких бяк на твердых листах бумаги, угощалась консервами, конфетами и халвой.

И задавала удивительнын вопросы. Например:

-А для чего мужиками борода? Для старости?

Кубик отвечал:

-Для красоты.

Нинка уверенно возражала:

-Для красоты только помада. - И тут же снова спрашивала: - Алкаши зачем пьют? Чтобы попеть или чтобы подраться?

Не дождавшись ответа, - Кубик не всегда отвечал сразу, - задавала следующий вопрос:

-А художники - это правда те, которым другой работы не доверяют?

И рассуждала, глядя на Кубиков холст:

-Мазал, мазал, все, наверно, замазал - прямо как малое дитё. Кто теперь поймет, что ты тут хотел нарисовать? - Добавляла неодобрительно: - Небо у тебя зеленое, такого сроду не видела, земля синяя - все наоборот!

Несмотря на трудности с ответами, Кубик то ли с удовольствием, то ли терпеливо общался с Нинкой, а в свободную минуту играл с ней в "валяндбол", в жмурки, в "папу-маму". Игра в "папу-маму" заключалась в том, что Нинка требовала от художника, чтобы он тщательно вытирал ноги перед порогом, выставляла, чуть что, за дверь, а потом разрешала войти; он, по ее приказу, подолгу, до скрипа мыл руки, садился за стол, а она его "кормила" обедом, швыряя на стол тарелки и самозабвенно костеря, называя охломоном, лешим, непутем, что почему-то приводило Кубика в восторг.

Наблюдая эти дурацкие игры, Славик злился на Нинку, которая отнимала у него художника (а он, Славик, по возрасту имел больше на него прав), и удивлялся Кубику, тратившему время на девчонку.

Но однажды Нинка на что-то в Кубике наскочила. Сказанула во время игры в "папу-маму" какое-то словечко (Славик был у себя во дворе и слова того не слышал), оно художнику, видно, совсем не понравилось, и он сопливку неожиданно осадил. Сделал ей взрослое замечание, нарушив все правила игры. Нинка от этой внезапной перемены в человеке, которого она считала своим, потерялась. Она от Кубика этого не ожидала. Ее как холодной водой окатили. Нинка от Кубика отскочила на безопасное расстояние и крикнула бородатому художнику, бывшму своему "мужу", то, что открылось ей в одно мгновение:

-Дядя-мальчик!

Кубик тут оторопел. Целую минуту он стоял молча. Моргал, чесал бороду. Потом усмехнулся.

-Ты, Нин, прямо гений. Или тот самый младенец, устами которого глаголет истина. Что, впрочем, одно и то же.

Нинка, конечно, ничего не поняла. (Славик тоже понял немного). Но она стояла и слушала. Боялась, наверно, что ее будут ругать. А Кубик продолжал еще непонятнее:

-Я-то думал, что я перцеед, а ты попала в самую точку! Надо же! Вот он, момент истины, вот он!.. - Это художник говорил о себе, но Нинка ждала, что и ей что-то скажут еще. Кубик сказал: - Ну, хорошо, а играть-то мы с тобой дальше будем?

Нинка затрясла головой. Обманулсь она в Кубике, обманулась! Притворщиком он оказался, вот кем! Был вроде мальчиком, с ней наравне, - а оказался вдруг дядей! Так вот для чего у него борода!

-Это хуже, - огорчился художник. - И на этюды, значит, со мной не пойдешь?

Нинка снова тряхнула голвой, но засомневалсь и сунула палец в рот. С художниковм на луг ее отпускали, и она целыми днями загорала и валялась в траве. Иногда Кубик наносил на холст несколько мазков, и Нинка угадывала в светлом пятне среди травы себя и требовала, чтобы он нарисовал рот и глаза.

Кубик Нинкино сомнение заметил и вопрос об этюдах повторил:

-Так, может. все-таки пойдешь? - Ему не хотелось ссориться с Нинкой навсегда.

-Ладно, - еще чуть пораздумав, согласилась девчонка, - пойду. А ты меня чистить больше не будешь?

-Ни за что! - воскликнул художник. - Пусть у меня отсохнет язык, если я хоть раз вздумаю тебя пошерстить!

Игры, несмотря на примирение, сегодня не получилось. Нинка ушла к себе, а Славик решился задать Кубику вопрос:

-Дядя Витя, а что такое перцеед?

Художник ответил вот как:

-Ну, вы даете, подрастающее поколение! Эта девица сдернула с меня бороду, а теперь еще и ты хочешь с меня шкуру спустить? После отвечу, сейчас у меня все слова вышли.

Он взялся было за ручку двери, чтобы скрыться у себя, но остановился; Славик стоял, словно дожидаясь ответа.

-Перцеед, сударь, - объявил он, как с трибуны, - это тот, кто из всего, что видит или делает, признает только самое необыкновенное. Самое острое. Иначе, считает он, и жить не стоит в этом прекрасном и яростном мире! Так его назвал не я, а писатель Платонов, который написал "Фро".

-Что такое "Фро"? - спросил Славик.

-Фро - необыкновенное, удивительное начало самого простого имени на свете - Фрося. Сечешь?

-Не очень.

-Ну, ничего, - милостиво ответил Кубик, - после поймешь. - И скрылся в доме.

Из этого разговора Славик понял лишь то, что в самых сложных ситуациях (если те, даст бог, случатся), он может обратиться к Кубику.

Но на этот раз Кубика на помощь звать не пришлось.

Славик! Славик! Славик!

Чем больше Славик думал о Кубике, тем больше понимал, что доверить тайну о вчерашних пришельцах можно только ему. Он спросит у художника, куда они могли подеваться. И встал уже с земли, чтобы отправиться к Кубику (дома ли он?), как кто-то его позвал:

-Славик!

Голос прозвучал так близко, что мальчик вздрогнул. Он покрутил головой, но никого рядом не увидел.

И еше голос, с другой стороны:

-Славик!

Он обернулся на голос, но и там, откуда раздался второй оклик, кроме высокой кукурузы, никого не было.

-Ну, Славик, а дальше что? - сердито спросил он. Кто-то его разыгрывает, кто-то, надежно укрытый.

Сразу несколько голосов, друг за дружкой, словно играя в "испорченный телефон", тихонько стали повторять: "Ну, Славик, а дальше что?"

-Эй! - испугался мальчик. - Это кто? - Не дождался ответа и снова спросил: - Вы где прячетесь?

-Вы где прячетесь? - услышал он в ответ.

Похоже, говорила сама кукуруза вокруг него - и по спине Славика побежали мурашки.