«Суворова сейчас нет. В Красной Армии есть Рокоссовский. Прошу это учесть при разборе данного дела. И. Сталин».

Генеральная прокуратура уважила просьбу Иосифа Виссарионовича и вообще не стала разбирать это дело.

А актриса показывала друзьям золотые часики с выгравированной надписью: «ВВС от РКК» – как будто «Военно-Воздушным Силам от Рабоче-Крестьянской Красной…», а не «Валентине Васильевне Серовой от Рокоссовского Константина Константиновича».

Не знаю, кто бы рискнул разбирать это «дело» после такой резолюции, где Сталин, ни слова не говоря о сути «дела», поставил своего «Багратиона» рядом с Суворовым…

Польская форма ему шла, как и советская. Есть фотографии. На одной – он на похоронах Сталина. Вспоминаются стихи Суркова:

Вот перед гробом плачет маршал Польши Твой никогда не плакавший солдат.

У гроба Сталина Рокоссовскому стало плохо. Ему делали укол…

В Польской Народной Республике, на ее высоких постах, он пробыл семь лет. В 1956 году там начались волнения, выступления против власти коммунистов.

«Польское Политбюро не знает, что делать. День и ночь заседают и пьют «каву», – говорил Константин Константинович.- А в стране сложная обстановка, убивают коммунистов… Я слушал-слушал, пошел к себе в кабинет и вызвал танковый корпус…»

В ту пору Польше не удалось порвать с социализмом. Но Рокоссовский был вынужден улететь в Москву – навсегда. Говорят, всего с одним чемоданчиком. Как обычно.

В Москве маршала двух армий принял Н. С. Хрущев и сообщил о назначении заместителем министра обороны СССР.

По мне бы и округом командовать вполне достаточно,- ответил Рокоссовский.

Да вы не подумайте- это мы потому вас так высоко назначили, чтоб полячишкам нос утереть! – ответил Никита Сергеевич. «И так он плюнул в душу, – вспоминал Константин Константинович.- Мол, сам-то ты ничего из себя не представляешь, это ради высокой политики сделано…»

К. К. Рокоссовский на фронте. На груди маршала – нашивка за тяжелое ранение. 1944 год.

Отдых командующего фронтом. 1944 год.

9

ГЕНЕРАЛЫ, ПОБЕДИВШИЕ В МОСКОВСКОЙ БИТВЕ.

1941 год:

Генерал армии Г. К. Жуков

Генерал-майор Д. Д. Лелю-шенко

Генерал-майор А. А. Власов

Генерал-лейтенант В. И. Кузнецов

Генерал-майор П. А. Белов

Генерал-лейтенант Ф. И. Голиков

Генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский

Генерал-лейтенант И. В. Бол-дин

Генерал-лейтенант артиллерии Л. А. Говоров

Маршал Советского Союза Г. К. Жуков, маршал Советского Союза и маршал Польши К. К. Рокоссовский, В. М. Молотов. Варшава. 1951 год.

Победа!

Легендарный командир знаменитой подводной лодки С-13, «личный враг фюрера» А. И. Ма-ринеско. 1950-е годы.

Н. В. Щербина, Е. С. Евсеев, его сын Евгений и внучка Алена. Кишинев, начало 1980-х годов.

Дважды герой А. И. Покрышкин с летчиками-героями. 1944 год.

А. И. Покрышкин на плоскости «Аэрокобры» пишет письмо жене. 1944 год. Фронтовой снимок.

И. Н. Кожедуб на похоронах А. И. Покрышкина. 1985 год.

Встретились два трижды Героя: И. Н. Кожедуб и А. И. Покрышкин. 1976 год. Фото Ф. Чуева.

А. И. Покрышкин и В. М. Молотов на даче в Жуковке. 1984 год. Фото Ф. Чуева.

Министр обороны СССР, маршал Советского Союза Г. К. Жуков с моряками Балтики. 1956 год.

Юрий Гагарин. Первые снимки после приземления. Деревня Смеловка Саратовской области, 12 апреля 1961 года.

Пламенный привет первому советскому герою-космонавту Юрию Алексеевичу ГАГАРИНУ

Такие листовки сбрасывали с вертолетов над Москвой во время встречи Ю. А. Гагарина 14 апреля 1961 года.

Ю. А. Гагарин с автором книги. 1967 год.

М. А. Шолохов и Ю. А. Гагарин с молодыми писателями. 13 июня 1967 года. Фото Ф. Чуева.

M. A. Шолохов. 1967 год. Фото Ф. Чуева.

М. А. Шолохов и Ф. Чусв. 1967 год.

Такие выиграли великую войну. Летчик 120-го Отдельного гвардейского ордена Александра Невского Инстенбургского авиационного полка Иван Григорьевич Чуев. 1945 год.

Но настоящий плевок будет впереди, когда Хрущев развернул антисталинскую кампанию. Он попросил Рокоссовского написать что-нибудь о Сталине, да почерней, как делали многие в те и последующие годы. Из уст Рокоссовского это прозвучало бы: народный герой, любимец армии, сам пострадал в известные годы…

Маршал наотрез отказался писать подобную статью, заявив Хрущеву:

Никита Сергеевич, товарищ Сталин для меня святой!

На другой день, как обычно, он приехал на работу, а в его кабинете, в его кресле, уже сидел маршал К. С. Москаленко, который предъявил ему решение Политбюро о снятии с поста заместителя министра. Даже не позвонили заранее…

«Встану утром, сделаю зарядку, умоюсь, побреюсь и вспомню, что мне некуда и незачем идти, – говорил Константин Константинович Голованову.- Мы свое дело сделали, и сейчас мы не только не нужны, но даже мешаем тем, кому хочется по-своему изобразить войну».

На одном из правительственных приемов, когда произнесли тост за Н. С. Хрущева и все потянулись к нему с рюмками чокаться, даже хромой, еле передвигающийся военачальник, в общем, все,- Рокоссовский и Голованов остались стоять на месте, а они самые длинные, самые заметные. Больше их на такие приемы не приглашали. Оба оставались в тени.

Уже при Брежневе на приеме в честь монгольской делегации Голованов подошел к А. Н. Косыгину, тогдашнему премьеру, и спросил:

Что вы имеете против Рокоссовского?

Я? Ничего,- ответил Алексей Николаевич.

Вскоре после этого в квартире Рокоссовского раздался телефонный звонок: немедленно прибыть в Министерство обороны, комната такая-то. «Так мне звонили только один раз в жизни, – говорил потом Константин Константинович, – когда я был командиром корпуса в 1938 году. Когда арестовали».

В Министерстве обороны его никто не встретил, даже вначале часовой не хотел пропускать. В комнате, куда назначили прийти, увидел человека в штатском.

Вы кто? – спросил штатский.

Рокоссовский.

– А, проходите. Мы тут собрались делать фотоальбом, маршалов фотографируем.

«А я подумал – все»,- признавался Рокоссовский.

…Он был из тех людей, которых называют легендарными. Помню военную песню о батальонном командире, где есть такие слова:

Капитан, наш любимый комбат капитан, капитан, гладко выбрит и чуточку пьян, капитан, мы встаем по комнате «вперед!», капитан раньше нас на секунду встает… И в честь него гремел салют московский, он под Варшавой дрался впереди, и не его ли обнял Рокоссовский, срывая орден со своей груди!

Если о человеке поют, наверно, это что-то значит. Когда Жуков стал четырежды Героем, его поздравил Буденный, на что Жуков ответил: «Семен Михайлович, обо мне песен не поют, а о вас поют…»

По радио я слышал торжественную музыку, по духу напоминающую старинные марши русской армии времен Румянцева и Суворова. Дикторша сообщила: «Прозвучал созданный Михайловым во время Великой Отечественной войны марш "Рокоссовский"».

Не знаю, о ком еще из наших полководцев были тогда написаны марши для духового оркестра…

Конечно, это не самое главное. Но безразличия к фамилии Рокоссовского не было никогда, она вызывала восхищение. Рокоссовский – звучит как бой, как музыка Победы, как ратная слава. Красавец в генеральском кителе стоит на бруствере 1941 года. Пуля сшибает с головы фуражку, а он и не думает об укрытии. Что это? Бравада? Считайте так. Но тот, кто еще минуту назад помышлял сдаться в плен, не побежит к врагу, увидев такого генерала.

Немцы давали прозвища нашим полководцам. Был, например, «генерал Паника»… Рокоссовского враги прозвали «генерал Кинжал» – победу он добывал на острие кинжала, который, углубляясь в противника, окончательно поражает его.

Во время «холодной войны», когда американцы угрожали нам со своих баз в Турции и накалилась южная граница, в западной печати промелькнуло краткое сообщение: «Командующим Закавказским военным округом назначен маршал Рокоссовский – мас