Менее чувствительные ноздри Дальгарда уловили новый запах, зловоние влажных подземных путей, где застаивается вода. Водяной прошел за решетчатые ворота, Дальгард протиснулся за ним. К запаху сырости примешивались другие, очень неприятные, но зловония ящеров-дьяволов он не почувствовал. И, полагаясь на мнение Сссури, вслед за водяным углубился во тьму.

Снова над головой появились пятна фиолетового света; проход сузился и пошел под уклон. Дальгард пытался вспомнить общий рисунок местности, расположенной теперь над ними. Они шли так долго, что он понял: либо они уже прошли под рекой, либо он потерял всякое представление о направлении.

Глаза их приспособились к полумраку подземелья, и фиолетовое освещение стало сильнее. И поэтому Дальгард увидел, как Сссури повернулся и посмотрел назад, в ту сторону, откуда они пришли; он пригнулся, держа нож в руке.

Лук в этом влажном воздухе бесполезен. Дальгард извлек свой нож. Но хотя он искал мыслью и прислушивался, не чувствовал, кто идет по их следу.

Они снова в воздухе, но Раф был недоволен. На сиденье рядом с ним, на том месте, которое должен занимать капитан Хобарт, сидит чужак; ему явно неудобно в углублении, которое так отличается от низких стульев, к которым он привык. На втором сиденье Сорики, но рядом с ним еще один житель города; на костлявых коленях у него странное оружие, похожее на земное ружье.

Нет, космонавты не пленники. В соответствии с официальным заявлением, они союзники. Но вопреки своей воле следуя на северо-восток за шаром, Раф гадал, долго ли продержится такое положение, если они вдруг откажутся поддерживать действия чужаков. Он не сомневался, что на борту шара есть сюрпризы, способные сжечь флиттер в воздухе, если пилот вдруг изменит курс и попытается улететь на запад, к горам и безопасности космического корабля. Любой из чужаков рядом с ним может заставить его подчиниться, используя свое оружие; а оружие это может быть способно на что угодно: вскипятить человека неизвестными лучами, превратить его в газ. Он не видел, как действует это оружие, и не хотел видеть.

Однако, насколько он может судить, Хобарт и Лабле не разделяют его подозрения. Лабле не терпится увидеть загадочный склад, а капитан либо разделяет его желание, либо понял, что отказывать им сейчас неразумно. И вот они летят к морю, капитан и Лабле вместе с руководителями экспедиции на борту шара, а Раф и связист со своими спутниками — или стражниками — за ними. Чужаки даже настояли на том, чтобы снять с флиттера большую часть земного оборудования; они заявили, что освобожденное место займут добычей со склада.

Шар летел вдоль береговой линии; но вот он повернул и пошел над узким полуостровом, скалистым, выветренным, который почти под прямым углом уходил в море. Полуостров, как палец ногтем, оканчивался рифом. А море впереди не было непрерывной протяженностью воды. Виднелось множество островов, по большей части просто верхушки рифов, торчащие над волнами, но было несколько островов крупнее, высоко поднимающихся над водой, а на одном или двух даже виднелась растительность.

Острова так далеко уходили в море, что когда флиттер пролетел над последним, сам континент уже исчез из вида. И теперь внизу только вода. Шар полетел быстрее, и Раф в свою очередь прибавил скорости, не желая отставать. Но им не пришлось пересечь океан одним прыжком.

В полдень Раф снова увидел остров; возможно, это южная оконечность северного континента, потому что суша уходила в том направлении, сколько он мог видеть. Шар по спирали опустился и мягко сел на плоское плато, Раф приготовился присоединиться к нему. Когда шасси мягко коснулось поверхности, пилот увидел укрепления: когда-то, в далеком прошлом, когда ею новые спутники правили этим миром, это место использовалось ими.

Камень когда-то выровняли, превратили в плоскую площадку, по периметру которой располагалось несколько небольших куполов. Но, как и в полях и в городе, кроме самого его центра, тут чувствовалось опустошение, здания казались покинутыми.

Оба чужака выпрыгнули на плоскую поверхность; казалось, они с радостью освобождаются от земного флаера. Впервые Раф подумал, что, возможно, они так же относятся к землянам, как он к ним. Лабле может интересоваться научными проблемами; пилот же знает только, что чувствует, и ему тревожно.

Сорики тоже вышел и, потягиваясь, прошелся по камню. Однако Раф еще долго оставался на месте, за приборами флиттера. Он не меньше связиста устал, может, даже больше, потому что на нем ответственность за машину. Тело свело. И если бы они сели в открытой местности, он с удовольствием бросился бы на землю, снял шлем, расстегнул воротник, чтобы свежий ветер развевал волосы и гладил кожу. Может, так удалось бы смести сухую пыль столетий, которая, как ему казалась, покрыла его за часы, проведенные в городе. Но он не в открытой местности; эта посадочная площадка слишком напоминает крышу здания в метрополисе.

Из шара показалось с полдесятка солдат в доспехах, они прошли к ближайшему куполу и вернулись с тяжелыми ящиками. Горючее, припасы… Раф не стал гадать. Втайне пилот почувствовал облегчение, когда из шара вышел капитан Хобарт и направился к флиттеру.

— Все в порядке? — спросил он, взглянув на двух чужаков, пассажиров Рафа.

— Да, сэр. А сколько еще… — спросил Раф. Хобарт пожал плечами.

— Кто может ответить, пока мы не научимся понимать их? Нас ждет по меньшей мере еще одна остановка. У них не атомная энергия, какое-то горючее, и им часто нужно пополнять его запасы. Их начальник не может понять, почему мы не делаем то же самое.

— Он предложил, чтобы их техники осмотрели наш двигатель, сэр?

Хобарт чуть распрямился. Вопрос как будто понравился ему.

— Да, но мы сумели не понять его. А если кто-нибудь попытается сделать это, немедленно отошлите ко мне — понятно?

— Да, сэр! — В голосе Рафа звучало облегчение, и он увидел, что капитан пристально смотрит на него.

— Вам они не нравятся, Курби? Пилот ответил откровенно:

— Мне тревожно с ними, сэр. Они не проявляют недружелюбие. Может, просто слишком чужие…

Он сказал не то, что следует, и сразу это понял.

— Похоже на предубеждение, Курби! — Голос Хобарта звучал резко.

— Да, сэр, — деревянным голосом ответил Раф. Глубокие расовые и экономические предубеждения, составлявшие основу структуры Мира, оставили свой глубокий след в сознании землян. Сегодня человек предпочтет быть обвиненным в убийстве, чем в предубеждении по отношению к иному. Это непростительное преступление. Своим необдуманным ответом Раф показал себя ненадежным в глазах капитана, и теперь к его отчетам о чужаках, если он будет их делать, отнесутся недоверчиво.

Молча проклиная свою неразумность, Раф тщательно проверил флаер; это необязательно, но знакомые действия принесли некоторое успокоение. Ему пришло в голову, что можно заявить о какой-то неисправности. Тогда нужно будет вернуться к кораблю и делать ремонт. Но Хобарт сам очень хороший механик, и его трудно обмануть.

Вторую часть пути они покрыли к вечеру и на этот раз сели на остров; здесь титаническим трудом в древности была срезана вершина горы и превращена в базу. Остров защищало от волн кольцо рифов. Отряд чужаков немедленно выступил в путь, они спустились с горы и принялись искать что-то на берегу. Раф увидел, как они окружили какой-то предмет и вытащили его из песка. Что это такое, какое имеет для них значение, они землянам не объяснили.

Ночь провели здесь, четверо космонавтов спали в мешках у флиттера, чужаки

— в шаре. Земляне не пропустили того факта, что чужаки незаметно поставили стражу в двух местах, где можно подняться на гору. И у каждого стражника в руках было оружие.

Вскоре после рассвета их подняли. Насколько мог судить Раф, остров лишен жизни; а может, живые существа скрываются, пока здесь стоят машины. Поднялись в воздух. Шар взлетел как воздушный, флиттер выждал, пока тот не поднимется, потом тоже поднялся.