Вернемся, однако, к Морозову. Перелопатив огромный фактический материал и с успехом применив естественно-научный подход (в частности, анализ древних затмений), он пришел к выводу, что традиционная хронологическая шкала непомерно растянута и искусственно удлинена по сравнению с реальной историей. От событий до рождества Христова у Морозова не осталось буквально ничего. Такой результат может показаться дикой ересью, но только на первый взгляд. Просто нас с детства приучали думать по-другому. А если отрешиться от гипноза традиционных представлений, то сразу же обнаружится, что официально принятая сегодня длинная шкала не в состоянии ответить на элементарные вопросы. Особенное недоумение вызывает назойливая, лезущая в глаза цикличность исторического процесса. Человечество проходит в своем развитии несколько эпох — древность, античность, эллинизм, варварство, ранее Средневековье, позднее Средневековье, Ренессанс (возрождение античности), Новое время. При этом цивилизационный крах с утратой всех достижений и последующим их чудесным возрождением повторяется не раз и не два с убийственной периодичностью. Нам рассказывают, что в III–II тысячелетиях до н. э. на Балканах и островах Эгейского моря распустился великолепный цветок критомикенской культуры бронзового века. Корабли критян избороздили все Средиземноморье, строились прекрасные дороги, возводились циклопические здания, велась оживленная торговля, больших высот достигли металлургия и ювелирное дело. И вдруг в конце II тысячелетия до н. э. все это великолепие рухнуло под ударами северных варваров. Так называемые темные века греческой истории продолжались почти пятьсот лет. Была утрачена письменность, а люди вновь вернулись к натуральному хозяйству. Осторожный культурный подъем начинается только в VIII столетии до н. э. Греки вновь осваивают Средиземноморье и даже предпринимают плавания к Британским островам. V–IV вв. до н. э. — время расцвета греческих городов-государств. Вновь вырастают великолепные постройки, закладываются основы демократии и парламентаризма, создаются фрески и скульптуры, поражающие воображение филигранной техникой и соразмерностью. Пишутся научные труды по астрономии, философии и естествознанию, расцветает художественная литература во всем разнообразии жанров — поэзия, проза, драматургия, сатирические и утопические сочинения и проч. Затем эстафетную палочку перехватывают римляне. Переварив греческое наследие, они отстраивают огромную империю от Атлантики до Евфрата и от Британии до Северной Африки. В V в. н. э. Западная Римская империя гибнет, а Европу вновь затопляют волны варваров. Человечество опять забывает все свои прежние достижения и живет почти в первобытной дикости. Только к X в. (через 500 лет без малого) начинают пробиваться первые хилые ростки новой европейской культуры, и наконец еще через 500 лет европейцы вспоминают великолепную античность. Начинается эпоха Возрождения.

Традиционную историографию почему-то ни в малейшей степени не заботят эти эпохи культурной и технологической амнезии, периодически охватывавшие целые страны и континенты. Она полагает их само собой разумеющимися, хотя история человечества на протяжении последней тысячи с лишним лет убедительно свидетельствует об обратном: начиная с VIII–IX вв. мы видим только преемственность и неуклонное приращение знания, а катастрофических провалов в дикость и перерывов постепенности больше не наблюдается. Даже опустошительная пандемия чумы в XIV в., от которой, по разным оценкам, погибло от 25 до 50 % населения тогдашней Европы, не смогла сколько-нибудь ощутимо затормозить этот процесс поступательного развития. В таком случае уместно спросить, какая версия всемирной истории более виртуальна: морозовская, настаивающая на цельности и непрерывности человеческой цивилизации, или скалигеровская, постулирующая маятникообразное чередование периодов упадка и возрождения? Нам представляется, что ответ на этот вопрос очевиден.

Мы полагаем, что у наших оппонентов изрядно поубавилось бы оптимизма, если бы они ознакомились с трудами Иосифа Скалигера и Дионисия Петавиуса более основательно. Здесь не место разбирать их подробно (это будет сделано в конце второй главы); отметим только, что «оккультные уши» торчат буквально из каждой строчки сочинений сих ученых мужей. Они были поклонниками каббалистической нумерологии и пребывали в убеждении, что миром правят числа. Если читатель думает, что доктора оккультных наук вдумчиво сравнивали ветхие пергаменты, тщась по мере сил реконструировать далекое прошлое, то он глубоко ошибается. Научная истина в нашем понимании Иосифа Скалигера ничуть не занимала, поскольку он решал принципиально иные задачи. Одной из таких задач была привязка светской истории к библейской. Не следует забывать, что библейские тексты рассматривались во времена Скалигера как богодухновенные, поэтому сопоставление библейских событий от Адама до Иисуса Христа с гражданской историей было едва ли не проблемой номер один. Не лишним будет напомнить, что европейские монархи XVI в. пустились во все тяжкие, стараясь проследить династические корни своих предков если не от первой греческой Олимпиады (776 г. до н. э.), то уж от основания Рима непременно (753 г. до рождества Христова). Иосиф Скалигер тоже уделял этому вопросу много внимания, тем более что его отец, Юлий Цезарь Скалигер, обуянный непомерным тщеславием, возводил свой род к правителям Вероны делла Скала, которые вели историю аж от короля остготов Теодориха (ок. 454–526), завоевавшего Италию. Объективная картина исторического процесса в XVI столетии попросту никого не интересовала, так как на повестке дня стояли вопросы сугубо практические. Основоположник политологии Никколо Макиавелли еще до Скалигера сформулировал следующий тезис: «История нужна правителю такой, какой она позволяет ему наиболее эффективно управлять своим народом». И на этом лапидарном тезисе покоится вся традиционная история, сочиненная поколениями ученых в XVI–XVIII вв., которую с гораздо большим основанием можно без обиняков назвать политической историографией.

К счастью, предложенная Н. А. Морозовым короткая хронология не пропала втуне, хотя сам автор отнюдь не питал особых иллюзий по поводу своего труда, справедливо полагая, что незыблемое здание официальной исторической парадигмы, освященное вековой традицией, будет защищаться его адептами до последней капли крови. Работами Н. А. Морозова в 1950 г. заинтересовался тополог и алгебраист М. М. Постников, опубликовавший солидный трехтомный труд, а его аспирант А. Т. Фоменко продолжил исследования. Группа Фоменко укоротила всемирную историю еще на пятьсот лет, придя к выводу, что события ранее X в. н. э. не могут быть реконструированы в принципе. Первая книжка А. Т. Фоменко «Методы статистического анализа нарративных текстов и приложения к хронологии», несмотря на ряд недочетов, заслуживает самого серьезного внимания. К сожалению, впоследствии он увлекся созданием малообоснованных исторических версий, подсев на иглу коммерческого успеха. Его реконструкции мировой российской империи вызвали вполне справедливые нарекания историков. А ведь в книге «Русь и Рим» он писал: «…мы снова и снова повторяем: историк и математик здесь не конкурируют. И если уж историки заинтересованы в объективном освещении истории, что, вне всяких сомнений, именно так, то совершенно не имеет смысла заявлять, будто математик вторгается в чужую сферу деятельности, в которой ничего не понимает. Математик занимается только своей частью работы. Поэтому-то мы и не предлагаем здесь новой концепции истории. Формировать структуру новой исторической хронологии мы прекращаем там, где кончается математика. Расставлять же по этой структуре „живой“ исторический материал, выяснять, к примеру, настоящее название Троянской войны и т. п., мы не вправе, это дело историков. Максимум, что математик может себе позволить, — это высказать несколько гипотез на темы „живых“ деятелей истории».

Совершенно справедливые слова. Если бы Фоменко следовал духу и букве своих собственных заповедей, к нему не возникло бы никаких претензий. К сожалению, уважаемый академик не ограничился критическим рассмотрением источников, а занялся непродуктивным сочинением исторических концепций, вроде пресловутой всемирной Русско-монгольской империи, распространившейся, по его мнению, в Средние века чуть ли не до Антарктиды. Разумеется, подобная ересь не могла не вызвать настоящего шквала критических замечаний, в которых приняли участие поголовно все — от историков и лингвистов до астрономов и математиков. А. Т. Фоменко, сам того не желая, предоставил официальной исторической науке великолепный повод сплясать на бренных останках новохронологов бодрый жизнеутверждающий танец. К настоящему времени из печати вышло уже несколько сборников под рубрикой «Антифоменко», авторы которых всласть прогулялись по недобросовестным построениям московского математика. Но почему все-таки именно Фоменко выступил в роли козла отпущения? Почему критический огонь обрушился в первую очередь именно на него? Почему бы не начать от печки или, как выражались интеллигентные древние римляне, ab ovo? Перед вами лежит фундаментальный семитомный труд основоположника этой ереси — начните с него! Разберите трактат по косточкам, поймайте автора за шкодливую руку и ткните умника носом в его невразумительное сочинение, а уж после выносите вердикт, строгий, но, как водится, справедливый — туфта и чушь собачья. Не тут-то было! Эрудит и энциклопедист Морозов — это вам не простодушный Фоменко. У него все ходы записаны, и подставляться на ровном месте он решительно не намерен.