Он вытащил из кармана толстую пачку двадцатифунтовых банкнотов и протянул их инженеру «Телекома», который, невидимый снаружи, сидел в глубине фургона и глядел на него глазами испуганного кролика.

– Второй аванс, – сказал Кунц. – Остаток получите после того, как я закончу.

Инженер, маленький пожилой человечек, взял деньги трясущимися от страха руками.

– Надеюсь, вы все правильно сделали, – сказал он.

Кунц заверил его, что сделал все правильно, хотя для инженера это уже не могло иметь никакого значения – через пару дней он выбросится из окна. Если когда-нибудь будет обнаружено, что кто-то поработал с телефонной сетью в доме Картеров, все повесят на него. Отыщут какую-нибудь причину самоубийства – например, психическое расстройство.

Сев в свой «форд», Кунц включил приемник спутникового сигнала, выполненный в виде трубки мобильного телефона, и задействовал активируемый голосом цифровой диктофон. Он приблизил трубку к уху, ввел команду сканирования каналов и стал слушать. Почти сразу же в трубке раздался голос Сьюзан Картер.

И мгновенно возбудился. Его одежда напиталась ее ароматом, и теперь он распространялся по салону «форда». Кунц подумал о том, не оставить ли себе телекомовскую униформу, «одолженную» ему инженером. Да, наверное, он ее оставит.

Сьюзан Картер сказала:

– Как? Как они могли так поступить с тобой? Джон! Как они могли так поступить?

– Они вправе поступать так, как считают нужным, – сказал Джон. – Это их деньги, и они могут делать с ними все, что им заблагорассудится.

Сьюзан предполагала, что банк их прижмет, но чтобы так…

– Они не имеют права обращаться с людьми таким образом, – сказала она.

Джон отпил виски и пожалел, что выбросил сигареты.

– Это их рутинная работа – обращаться с людьми таким образом.

Сьюзан добавила в виски воды и сделала глоток. Она старалась придумать что-нибудь утешительное. Это можно как-нибудь решить. Все можно как-нибудь решить, если не паниковать и думать. И не терять уверенности в себе. Если ты уверен в себе, люди тебе доверяют. А если они видят неуверенность и тоску у тебя в глазах, они избегают тебя.

– Давай выйдем в сад и посидим там, поговорим, – сказала она. – Или, если хочешь, поедем в тайский ресторанчик.

– У меня стейки в машине.

– Стейки?

Джон кивнул.

– И вино. Я… собирался сделать барбекю.

Сьюзан улыбнулась ему:

– Это было бы просто замечательно. Я могу поставить в духовой шкаф картофель в мундире.

Он пожал плечами:

– Пора начинать экономить деньги. Есть поменьше.

Он открыл дверцу буфета, заглянул в него и извлек на свет божий бутыль.

– Что это?

– Песто.[1]

– А-а.

– Он был в той корзине, которую Арчи подарил нам на новоселье.

Джон продолжал внимательно разглядывать этикетку, будто надеялся, что на ней указано, как ему выйти из создавшейся ситуации.

– Не надо было покупать этот дом, – наконец сказал он.

Сьюзан сделала еще глоток виски и посмотрела в сад. Облитый мягким вечерним светом, он лучился спокойной, умиротворенной красотой. Она представила себе, каково это будет – переехать обратно в маленький дом или даже квартиру. Если им придется сделать это, то они смогут выбраться оттуда в лучшем случае через несколько лет.

Но найдут ли они такой же хороший дом, как этот?

– Ты говорил с Биллом Уильямсом? – спросила она. – Он придет в ужас, когда узнает, что произошло.

– Билл – прошлое. В банковском деле он больше не игрок. Теперь он играет в гольф.

– Я знаю, но он же твой друг. Мы приглашали его к нам на обед, водили в театр, в Глайндборн, на скачки в Аскоте. Мне приходилось развлекать его безмозглую жену. Не может быть, чтобы Билл ничего не мог сделать. Он обязан тебе.

Джон поставил бутыль обратно в буфет и снова взялся за стакан.

– Не уверен, что Билл сможет что-нибудь сделать, – похоже, его вышвырнули из-за меня. В том числе из-за меня. Клэйк ясно дал это понять. – Он допил виски и налил себе еще.

Сьюзан ничего не сказала. Возможно, сегодня это для него самое лучшее – по крайней мере, когда он напивался, то становился мягким, а не агрессивным, как ее отец. Может, сегодня им обоим стоит напиться до потери чувств.

– С чего вдруг этот Клэйк на тебя взъелся? Ты – ценный клиент. Я не понимаю, почему банк вдруг так натянул вожжи.

– Тебе нужна формальная причина? Клэйк сказал, что у банка слишком большая доля в сфере компьютерных технологий. Они уже обожглись на нескольких хайтек-компаниях – и папой парочки из них был Билл Уильямс. Бухгалтерский баланс моей фирмы их не впечатляет, а в наши прогнозы они не верят. Они считают, что мы не потянем выплаты по кредиту, и намерены сократить убытки до минимума.

– А на самом деле?

– Клэйк – религиозный фанатик. Технофоб. Верит, что высокие технологии – детище Сатаны. Ну, ты понимаешь… – Джон всегда с осторожностью высказывался в присутствии Сьюзан о религии, потому что она верила в Бога. В самом начале их совместной жизни она часто ходила в церковь, а когда они были еще только помолвлены, он и сам несколько раз сопровождал ее, но с неохотой, только для того, чтобы примелькаться священнику. После свадьбы он наотрез отказался делать это, а со временем и Сьюзан почти прекратила посещать службы.

Сьюзан Клэйк представлялся высоким, элегантным, одетым в дорогой серый костюм мужчиной с безукоризненным пробором в седых волосах и неестественно бледным лицом. Несмотря на то, что она никогда не видела его, он внушал ей безотчетный страх, вызванный тем, какую власть он имел над их жизнью. С кинематографической ясностью она вспомнила тот день, когда к ним домой (они тогда жили в Фулеме) пришел Билл Уильямс с целым портфелем бланков. Он уверил ее, что она будет выступать в качестве поручителя Джона всего в течение нескольких месяцев – он лично за этим проследит – только до тех пор, пора не вырастут показатели «Диджитрака».

И показатели действительно стали расти, но потом они купили этот дом, и Джон сказал, что начальники Билла Уильямса хотят, чтобы она осталась поручителем Джона еще на некоторое время, под залог дома. Тем самым надежность их вложений будет гарантирована.

Сьюзан достаточно разбиралась в юриспруденции для того, чтобы понимать, что, если бы она не подписала бумаги, банк не смог бы наложить свои лапы на дом.

Билл Уильямс сейчас играл в гольф – он получил свое выходное пособие и достойную пенсию, и его теперь мало что заботило. Сьюзан вдруг поняла, как сильно она ненавидит его. Именно из-за него они оказались на краю гибели.

И теперь Кунц, который, приложив к уху трубку спутникового телефона, вел по дороге свой «форд», знал, что у четы Картер есть слабость. Это было очень хорошо. Мистер Сароцини будет доволен.

Много лет назад в большом поместье в Шотландии мистер Сароцини учил Кунца ловить семгу. Он показывал ему, как правильно держать в руках длинное упругое самодельное удилище, оснащенное дорогой, искусно сделанной катушкой, и провел с Кунцем долгие часы на берегу реки, снова и снова объясняя ему, как забрасывать наживку подальше в стремнину.

Наконец удовлетворившись результатом, мистер Сароцини наживил на крючок слепня и разрешил Кунцу забросить удочку по-настоящему.

Кунц запомнил это мгновение на всю жизнь. Леса, летящая над пенистой темной водой, упавший на ее поверхность крючок с наживкой, затем, всего через секунду, всплеск, серебряный просверк, и вот оно – то удивительное ощущение, возникающее, когда бьющаяся на крючке рыба раскачивает и рвет из рук удилище, стараясь освободиться.

Возбуждение, то же самое сильнейшее возбуждение, какое он испытывал тогда, он испытывал и теперь.

Он не мог поверить, что ему так повезло.

– И сколько денег тебе нужно найти? – спросила Сьюзан. – Если я не ошибаюсь, ты должен выплатить банку около пятисот тысяч, верно?