Бизнес-класс.  Женский вариант одежды для бизнеса сформировался относительно недавно. Основной его постулат – деловая одежда женщины не должна быть эротичной. Американский формальный dress code находится вне моды. Юбки закрывают коленки, экстравагантный галстук может навлечь на клерка неприятности. Зато издалека видно делового человека.

Сейчас в американских школах и учебных заведениях идут споры о необходимости dress code для учащихся. Все, как когда-то было у нас! И все зло, оказывается, пошло от джинсов. Начали ходить в школу в этих самых джинсах в 1960-е, сработал принцип домино, и вот мы стоим перед социальным хаосом.

Совсем другой одежный код царит на мусульманском Востоке. В футуристическом городе Дубае – этом потребительском раю, где среди высоких башен, построенных модными западными архитекторами, в нежаркое время суток, то есть с заходом солнца, прогуливаются немногочисленные местные жители. Мужчины в белом с головы до ног, женщины – в черном. Вольность встречается только в головных платках или шарфах, где по черному фону из шелкового бархата пущены фиолетовые, зеленые или желтые узоры и немножко серебра или золотой нити. Это – для оживления.

Уличные торговцы, приглядевшись повнимательнее, начинают предлагать вам «правильные», с их точки зрения, платья. «Смотри, как красиво! Черное!» Правильно, женщинам вокруг сорока (а иностранок помоложе в отдельные арабские эмираты пускают не очень охотно) пристало носить черное. Хотя рядом, в индийском магазине, где прилично говорящие по-английски продавцы носят галстуки, можно обнаружить туалеты всех расцветок.

На Востоке действует множество одежных кодов и национальных традиций. И чем жестче требования к одежде, тем тоньше, субтильнее способы выразить через одежду свою индивидуальность. Иранские школьницы, обязанные носить по крайней мере 4 предмета верхней одежды, умудряются одним только платком – тем, как он повязан, передать самые разные смыслы, от религиозности до свободомыслия и непослушания. Европейцы склонны недооценивать преимущества таких одежных кодов. Но следующий пример многое объяснит. На модном курорте в Персидском заливе отец семейства (весь в белом и с обручем, удерживающем на голове покрывало), жены и дети на пляже. Старшая жена явно уговаривает мужа разрешить ей выкупаться вместе с детьми. Он долго сопротивляется, но все-таки соглашается. Девочки уже готовы. Они в приличных мусульманских купальниках – запястья и щиколотки закрыты, как полагается. И тут таинственная женщина с прекрасными глазами снимает свою чадру из черного шелка… Лучше бы она этого не делала.

И все–таки стена между восточными и западными одежными кодами проницаема. Коды разрушаются не только с течением времени, они заимствуются. Нередкая картина – министры азиатских стран поверх традиционной восточной мужской одежды – платья или длинной рубахи, или подобия несшитой юбки – носят вполне европейские пиджаки.

Не секрет, что, придя домой, сняв чадру и выставив на порог своей половины дома тапочки в знак того, что у них гости и к ним заходить нельзя, женщины в традиционном мусульманском обществе оказываются под чадрой в одежде от модных европейских дизайнеров. А модницы в Париже и Вене запросто носят расшитые восточные шапочки (мужские, разумеется) и даже не подозревают, что у них на голове. Или же – традиционное туземное платье без всякой адаптации может превратиться в роскошный туалет, и экстравагантные дамы отнюдь не всегда едут за ним на край света – китайские, красивейшие африканские, арабские, балийские и индийские – любые национальные одежды можно купить сейчас по всей Европе. Но такие заимствования требуют определенной смелости и остаются на откуп индивидуалисток и создателей высокой моды. Характерно, что «говорящие» детали, выражающие в определенной культуре особые смыслы – религиозные, национальные, связанные с обозначением пола, возраста и богатства, – при заимствованиях теряют их и не прочитываются окружающими. Молодые люди обоего пола, кутающиеся в платки-«арафатки», как у Ясира Арафата, нередко оказываются левыми радикалами, но для большинства это просто оригинальный кусок ткани.

Известной свободой «в модном самовыражении» пользуются здесь в большей степени совсем пожилые люди – белый костюм с мини-юбкой на изящной даме за восемьдесят – редкость, но все-таки встречается. Активность, поддержанная хорошим уровнем медицины, и экономическая независимость пенсионеров позволяют им повсюду принимать в жизни деятельное участие.

Как бы в отместку за долгие рабочие десятилетия, проведенные в жестких рамках одежных предписаний, они начинают одеваться так, как всегда хотелось, но было нельзя – в светлые, легкие и желанные одежды. Короткие ли, обтягивающие, дорогие или дешевые, к лицу или нет, и не важно, что подумают другие! Никаких «старушечьих» расцветок, хотя чувство уместности оставляет не всех пожилых европейцев. Чаще всего исторически сложившееся распределение цветов по возрастам всплывает у них в официально-торжественной одежде. Скажем, в крестьянской немецкой одежде ХIХ века за совсем молодыми девушками был закреплен красный, за барышнями постарше – голубой, за женщинами – зеленый и фиолетовый цвета. Так было, например, в Гессене. Но и в целом по стране одежда с возрастом становилась все темнее, а пожилые люди должны были одеваться в черное.

Существовало огромное количество предписаний относительно деталей одежды – ленты, пряжки, вышивки, пуговицы, материал, цвет, чулки и башмаки – все регламентировалось и наполнялось смыслом. Тут имело значение, кто, по какому поводу и при каких обстоятельствах носит одежду. Если ты в трауре, то чулки будут связаны не лицевыми, а изнаночными петлями, если вышла замуж – снимай нарядные прямоугольные пряжки на башмаках и надевай овальные, шнуровку делай не параллельную, крест-накрест – да мало ли было таких непонятных теперь знаков социальной принадлежности, статуса, степени благосостояния, возраста, чувства приличия… Теперь же они доступны только знатокам.

Ольга Асписова

Закон современной моды, как и любой индустрии, непреложен – мало придумать и сшить, пусть даже супермодный туалет, его нужно еще продать, причем по возможности с безусловной для себя выгодой. А это значит, что все многочисленные составляющие многоступенчатого процесса создания, воплощения и реализации модной одежды должны работать безотказно. Правда, далеко не всегда это удается осуществить.

Согласно статистическим данным, модная индустрия приносит в бюджеты развитых европейских стран от 20 до 30% дохода, формируя около 25% ВВП.

Для сравнения: доля нефтяной промышленности в России, одной из самых доходных отраслей экономики, обеспечивает около 40% бюджетного дохода. С одной стороны, подобный показатель трудно укладывается в сознании, но с другой… В основе понятия «мода», пришедшего к нам от латинского «modus» – «мера», «образ», «правило», «норма», – лежит принцип подражания какому-то образцу, установившемуся в обществе. Мода – это и символ престижа, и мощный стимул к самоусовершенствованию, и своеобразное мерило социальных ценностей. Выступая в роли подобного мерила человеческого общения, мода становится отражением негласного закона, который охраняется тем самым общественным мнением. Более того, эта изменчивая на первый взгляд и постоянно стремящаяся к обновлению богиня дает людям возможность «обрастать» традициями, поскольку все новое – это хорошо забытое старое. Да, мода – это прежде всего подражание, но она же одновременно и знак того, что в процессе этого подражания можно достичь самоутверждения, а значит – в перспективе – и новых высот. И за такую перспективу можно отдать многое.