— А ведь вы правы, фроляйн! Далеко пойдете, — похвалил ее доктор Ратманн. — Тем более, что мы уже почти месяц никого нарочно не обжигали… Что вы так на меня смотрите? Между прочим, проверенная методика. Пациенту сбривают волосы и прижигают голову кислотой, чтобы терапевтическая боль ослабила уже существующую… Может, нашатыря вам?.. Ну хорошо, ступайте, милочка.

… Кармилла, заплетавшая косу, подскочила на кровати, когда в комнату фурией влетела сиделка.

— Что, сударыня, продолжим наш разговор? — предложила фроляйн Лайд, присаживаясь на табурет. — Поведайте мне, как же вас угораздило овампириться?

Пациентка взвизгнула от счастья и тут же затараторила.

— Одной майской ночью, когда я читала у открытого окна, в комнату мою влетел он, прекрасный как падший ангел. Его смоляные кудри ниспадали на плечи, а яростный взгляд изумрудных глаз опалил все мое существо. На нем были высокие сапоги, узкие кожаные брюки, а кружевная рубашка была распахнута, обнажая белую, как алебастр, грудь… Фроляйн Лайд?! Господи, с вами все в порядке?!

Уолтер Стивенс рассчитывал проснуться еще до заката и тщательно изучить замок. Не секрет, что днем вампиры спят так крепко, что хоть канкан на их гробах отплясывай — не шевельнутся. Но когда юноша разлепил веки, за окном уже смеркалось, а у ворот замка старательно, будто певчие из церковного хора, выли волки. И как его угораздило столько проспать! Видимо, сказывались вчерашние треволнения. Кому приятно стать невольным свидетелем семейной ссоры, особенно если в ней участвуют два суккуба и вампир? Как и всякий благоразумный человек, Уолтер немедленно обследовал свою шею на предмет рваных ран, но нащупал лишь адамово яблоко, которое обреталось там уже 23 года. Вампиры не торопились его кусать. Откладывали изысканную английскую кровь на десерт.

На прикроватном столике находилась керосиновая лампа — единственная уступка прогрессу — и Уолтеру удалось как следует осмотреться. Интерьер спальни ничуть не изменился со вчерашней ночи, разве что казался еще более ветхим. В смежной комнатушке находилась ванна с арабесками плесени и все необходимое для утреннего туалета. За исключением зеркал, разумеется. Сменив ночную сорочку на обычный костюм, Уолтер вернулся в спальню, где на глаза ему попался незамеченный прежде поднос с завтраком — чашкой кофе и пищевым продуктом, который в одной из своих предыдущих жизней был пирогом. Завтрак оказался холодным как могильная плита, из чего Уолтер сделал вывод, что он простоял здесь уже несколько часов. Но ведь кто-то же принес еду? Значит, по крайней мере один из трех демонов может передвигаться при свете дня!

Уолтер побрился, глядя на свое отражение в чашке кофе, покончил с трапезой, и осмотрел дверь. На счастье, она была не заперта.

От одного взгляда на замок Лютценземмерн даже Энн Рэдклифф[6] понадобились бы нюхательные соли. Казалось, слово «готический» было выгравировано на каждом кирпиче. Особенно на тех кирпичах, которые уже вывалились из стен. С потолка то и дело капала вода, а кое где на полу успели образоваться сталагмиты. По коридорам гуляли десятибалльные сквозняки, из-за них трепетали гобелены на стенах и оживали сцены охоты, на которых уже много веков подряд гончие безуспешно гнались за единорогами.

Уолтер прошелся по бесконечному коридору, стараясь ступать как можно тише. Даже через подошвы ботинок он ощущал стылый каменный пол. Замок впитывал стужу, а после цеплялся за нее, как ростовщик за кошель, не желая с ней расставаться. Поистине, только немертвые могут выжить в таких суровых условиях. В конце коридора находилось высокое стрельчатое окно, некогда украшенное витражом, от которого остались только ноги рыцаря да драконий хвост. Осторожно, чтобы не порезаться об осколки стекла, юноша высунулся в окно и увидел… А что он увидел, мы можем узнать из его записок.

«За время пребывания в замке мне суждено было стать свидетелем такого множества ужасающих событий, что в пору было привыкнуть к ним. К тому моменту я уже не сомневался, что отныне ничто не в силах меня впечатлить, но увиденное произвело настоящий переворот в моих чувствах. С губ моих едва не сорвался испуганный крик. Во дворе я увидел самого графа, который держал в руках охапку досок и молоток. Хотя нет, молоток он зажал в острых зубах, которые опасно сверкали в лунном свете. Пинком он распахнул входную дверь и исчез в недрах замка, в то время как я, зачарованный, продолжал стоять у окна. Наконец на меня снизошло откровение. Ну разумеется! Каждому образованному человеку известно, что носферату почивают в гробах. Наверняка доски нужны, чтобы соорудить оную конструкция. А если графу понадобился новый гроб, следовательно, он рассчитывал пополнить ряды немертвых. Он собирался кого-то обратить! Убить и сделать вампиром! А ведь я был единственным живым в этой юдоли смерти.

Я собрался было покинуть наблюдательный пост, как вдруг в плечо мое вцепилась когтистая рука! Медленно обернувшись, я увидел давешнюю рыжеволосую дьяволицу.

— Если вы так маетесь от скуки, — хохоча, промолвила она, — я найду чем вас занять!

Услышав, как она собирается меня употребить, я почувствовал что по жилам моим колючей изморозью растекается ужас! Дальнейшие подробности придется опустить из соображений морали. Могу лишь сказать, что из всех известных пыток этот демон в женском обличье выбрал самую мучительную…»

— Много еще осталось? — уныло спросил мистер Стивенс, протягивая служанке по имени Эвике очередную тарелку. Девушка вытерла ее о фартук и поставила на полку.

— На пару часов хватит. Да вы мойте, мойте, сударь, а как закончите, мы пойдем чинить перила на парадной лестнице. Вам нельзя проводить время в праздности. А то у вас разыграется этот… как там его фроляйн называла… английский сплин! — и гризетка весело ему подмигнула.

На миловидной девице была зеленая нанковая юбка и белая блуза, поверх которой Эвике носила красный, но уже сильно выцветший корсет. Рыжие волосы служанка убрала под косынку.

Заунывно вздохнув, юноша вперил взгляд в бадью, где среди мыльной пены выпирали белые бока тарелок, словно рифы среди штормового моря. Словно Сцилла и Харибда, черт бы их побрал! А вместе с ними и слуг как категорию!

Он всегда побаивался чужой прислуги. В те дни у английских слуг существовал обычай выстраиваться в две шеренги у выхода, чтобы отъезжающий гость мог оставить чаевые всем от дворецкого до поваренка. А у лондонского дяди Лэнкфорда челяди была тьма-тьмущая, и если раздавать чаевые направо и налево, то следующие пару месяцев придется жить впроголодь. В решающий момент Уолтер удирал через черный ход, так что слуги его, разумеется, не жаловали. По крайней мере, грелку он получал в последнюю очередь, а кофе в постель никогда не требовал, чтобы кухарка не выместила гнев на злосчастном напитке. Но графская горничная своим нахальством затмевала всех! Неудивительно, каков поп, таков и приход.

— А почему вы с барышней прошлой ночью забрались ко мне в комнату? — поинтересовался Уолтер. Раз он застрял на кухне на парочку часов, можно хотя бы провести время с пользой.

— Решили погулять вечерком да случайно туда и забрели, — пожала плечами Эвике. — По пути оказалось. Кстати, не забывайте тарелки и с обратной стороны мыть.

— Хорошо… Но граф не одобрил ваш вчерашний променад, — заметил англичанин не без злорадства. — Как он кричал, аж стены дрожали! Он всегда так суров с вами?

— Ох, и не говорите, сударь. В его сиятельстве порою просто зверь пробуждается, — доверительно прошептала девушка, — Как он наказывает бедную фроляйн Гизелу даже вспоминать страшно! Например, может хорошую книгу на целых полчаса отобрать. Правда, потом извиняется и приносит обратно, но все равно. Хотя вы не подумайте, на самом деле он добр и милостив. Вот меня, к примеру, он взял в услужение из приюта при Монастыре Избиения Младенцев. Тогда еще покойница-графиня была жива.