Повествование 3-й главы начинается с изложения «выводов» Навуходоносора из своего вещего сна:

Этот поступок царя с несомненностью связан с его сновидением, истолкованным Даниилом: услышав, что «золотая голова» истукана символизирует Вавилон и его, Навуходоносора, собственное царствование, он решает заставить всех подданных поклоняться символу этого царствования, обожествив его. Сколь странен человек в своих духовных метаниях и сколь неожиданные выводы способен он делать из уроков, преподаваемых ему Всевышним! Еще совсем недавно царь прославлял Его как «Бога богов» (Дан. 2, 47) и вполне понимал символический смысл «золотой головы» явленного ему во сне истукана. Теперь же Навуходоносор не только абсолютизирует и буквализирует, но и обожествляет власть этой «головы» (т. е. самого себя)!

После того, как Израильское и Иудейское царства отступили от воли Божьей и не справились со своей миссией распространения Царства Его на земле, Всевышний возложил определенную миссию на государство Вавилонское, поручив Навуходоносору управлять множеством народов и «приставив» к нему Даниила в качестве советника (Иер. 27, 6–11; Дан. 2, 28–30). И Навуходоносор, признав над собою власть Бога Небесного (Дан. 2, 37), мог бы отчасти подготовить вверенные его попечению народы к духовному пробуждению. Но, ведомый собственной гордыней, он вписал свое имя в перечень тех древних (да и современных) «героев», которые, выбирая между прославлением Создателя и эгоистическим самообожествлением, склоняются на сторону второго. Именно это внушал злой дух уже нашим прародителям в раю (Быт. 3, 4–5), и от своего замысла погубления рода человеческого он не уклонится до самого конца «исторического процесса», в котором сам играет не последнюю роль (Иов. 41, 46; Прит. 8, 13; Матф. 4, 8–9; I Тим. 3, 6; Откр. 20, 7–8). И чтобы Навуходоносор все же воспротивился внушению этого злого начала, потребовалось великое чудо (Дан. 3, 26–29)...

... Золотой истукан, воздвигнутый по приказу царя, был «вышиною в шестьдесят локтей, шириною в шесть». Поскольку идол символизировал мощь Вавилонской империи, он и размерами своими должен был соответствовать представлениям жителей Междуречья о самом возвышенном. Вавилонская система счисления – двенадцатеричная, к ней восходит наш счет времени – деление на часы, минуты, секунды, а также некоторые системы мер и весов, например, английская. И поэтому истукан, воплощая своего рода «совершенство», имел упомянутые высоту и ширину. Ведь «60» (12 ? 5) считалось числом величия и успеха. Идол был воздвигнут в долине под названием ???? <Дура?>; в Синодальном переводе – «Деир». Это название восходит к арамейскому корню ??? <дур>, означающему «жить», «пребывать». Возможно, долина с таким наименованием была выбрана не случайно, а в знак того, что Вавилонскому царству, символизируемому золотым идолом, предназначено вечное «пребывание», вечная жизнь на земле. Долина находилась в области (????? <медина?> – «судебный округ») Вавилона, правителем которой, как мы помним, был первоначально назначен Даниил, упросивший затем царя передать эту прерогативу Седраху, Мисаху и Авденаго. Поскольку же именно они были начальствующими в данной области, их неповиновение приказу царя о поклонении идолу было воспринято как прямой бунт (Дан. 3, 12–15). Ведь эти трое людей обладали наибольшей властью, следовательно – наибольшим доверием царя по сравнению со всеми «сатрапами, наместниками. и областными правителями», созванными для празднования «торжественного открытия» истукана (этими, столь знакомыми нам по недавнему советскому прошлому, словами в Дан. 3, 2 переведено арамейское ???? <ханука?> – «обновление», т. е. «ввод в действие»). Все правители – ставленники Навуходоносора были грозно предупреждены глашатаем, что тот из них, кто не поклонится золотому истукану,

Следовательно, описываемое поклонение рассматривалось как своего рода присяга в верности Вавилонскому государству, его великодержавной идеологии и, в первую очередь, самому Навуходоносору. Поклонение сопровождалось игрой большого оркестра на различных музыкальных инструментах (Дан. 3, ст. 5, 7, 10, 15), что символически должно было соотноситься с «гармонией» народов и племен, составляющих многонациональную империю, с их «единством во множестве».

Когда же знатные правители народов повиновались приказу царя,

Причина доноса очевидна: как мы упоминали, «халдеями» в ту эпоху назывались уже не представители определенного народа, а члены особой привилегированной прослойки – господствующей касты магов-мудрецов. Они более, чем кто-либо, имели основания завидовать Седраху, Мисаху и Авденаго – чужеземцам, возвеличенным царем и наделенным столь огромной властью (Дан. 1, 19–20; 2, 48–49).

Конечно же, «подкопаться» под авторитет этих иудейских мужей (к тому времени они перестали уже, конечно, быть «отроками») было заветным желанием халдеев; а тут как раз и предоставлялся такой случай!..

... Сколько раз за всю историю человечества оказывались иудеи в такой ситуации, что, не желая поклониться всеобщему кумиру, вызывали на свою голову гнев властей предержащих! Достаточно вспомнить советскую эпоху, когда при «торжественном праздновании в честь истукана», совершаемом «народами, племенами и языками» многонациональной державы (Дан. 3, 4 и 7), они выпадали из общего ритма, вносили разлад во «всеобщую гармонию» своим «диссидентством и сионизмом» – и тем распаляли «гнев Навуходоносора»! А сколько доносов от «халдеев» поступало по их адресу в соответствующие инстанции!

Итак, донос халдеев был таким:

Донос, как видим, составлен весьма грамотно (ведь составители-то все же мудрецы.) и содержит ряд обвинений – «по нарастающей» в смысле их убедительности. Напомнив о благодеяниях, оказанных царем чужеземцам – мужам иудейским, халдеи сперва ставят им в вину, казалось бы, недоказуемое – что они противятся царским приказам и не почитают богов, а затем приводят главный аргумент, вполне подлежащий проверке и, в случае своего подтверждения, как бы удостоверяющий правдивость прежних обвинений: «... золотому истукану. не поклоняются». А следовательно – отвергают и авторитет царской власти, и богов страны. Впрочем, о непризнании иудеями многобожия мудрецы Вавилона, конечно, были прекрасно осведомлены и ранее. Просто уличить своих соперников, «поймать их за руку» было затруднительно; теперь же предоставлялась к тому наилучшая возможность. «Во гневе и ярости» (Дан. 3, 13) царь призывает своих иудейских наместников и вопрошает: с умыслом ли они отказываются служить его богам и поклоняться золотому идолу? «С умыслом» – так переведено арамейское ???? <ґа-цда?>, однокоренное с древнееврейским ??? <цуд> — «подстерегать», «ловить», «охотиться». В самом вопросе заключено подозрение о заговоре против царя, в котором якобы могут оказаться замешаны вопрошаемые. Им дается еще одна возможность выполнить царскую волю и поклониться истукану, иначе они обречены на сожжение в печи (Дан. 3, 15).

Становясь прообразом миллионов мучеников за веру грядущих веков, три иудейских мужа подают пример своим будущим собратьям по страданиям «за слово Божие и за свидетельство» (Откр. 6, 9): в решающий момент, когда испытывается верность Богу и Его Закону, нельзя ни лицемерить, ни входить в препирательства с мучителями. Следует кратко исповедать свою веру и быть готовыми засвидетельствовать ее собственной смертью. Приведенные слова мужей могут быть поняты и так: «... не нам принадлежит на этот счет судебное решение [???? <питга?м>]». Всевышний ведь уже решил Своим судом, пострадают ли они за веру, и сами они не властны изменить что-либо. И далее они продолжают: