Туманным мартовским утром Рэй вышел из наемной кареты, остановившейся у дверей бюро регистрации браков в ЮгоЗападном округе Лондона и учтиво помог сойти Анне и сопровождавшей ее миссис Харнхем. Анна была очень мила в своем модном наряде, купленном с помощью миссис Харнхем, — хотя и не столь мила, как на мелчестерской ярмарке, когда она, еще невинная девочка, одетая в простенькое деревенское платье, сидела верхом на деревянном коне.

Миссис Харнхем приехала утренним поездом; молодой человек — приятель Рэя — встретил их у дверей бюро, и все четверо вошли вместе. До этой минуты Рэй совсем не знал жены виноторговца, если не считать их первой мимолетной встречи, да и теперь, взволнованный предстоящим событием, только наскоро познакомился с нею.

Церемония бракосочетания в бюро регистрации браков длится недолго, но даже за это короткое время Рэй успел почувствовать, что его и спутницу Анны влечет друг к другу какая-то странная, таинственная сила.

Когда с формальностями брака — или, вернее, с закреплением ранее существовавших отношений — было покончено, все четверо в одной карете отправились на квартиру Рэя, только что снятую им в одном из новых пригородов Лондона, — на отдельный дом у него не хватало средств. Здесь Анна разрезала маленький торт, который Рэй накануне купил в кондитерской по дороге из Линкольнз-инна. На том ее деятельность и окончилась. Друг Рэя почти тотчас удалился, и после его ухода Эдит и Рэй стали оживленно беседовать. Разговор, в сущности, велся только между ними, Анна же, словно смирное домашнее животное, молча слушала, мало что понимая. Рэй, казалось, был неприятно удивлен и смущен ее неспособностью принять участие в беседе.

В конце концов, стараясь скрыть свое разочарование, он сказал:

— Миссис Харнхем, моя дорогая женушка так разволновалась, что сама не своя. Я вижу, что ей надо немного отдохнуть после такого события, тогда уж она сможет облечь в слова те тонкие чувства, которыми она дарила меня в своих письмах.

Новобрачные собирались в тот же день уехать в Нолей и провести там первые дни совместной жизни. Когда приблизился час отъезда, Рэй попросил жену пройти в соседнюю комнату, где был письменный стол, и написать несколько строк его сестре, которая по нездоровью не смогла присутствовать на свадьбе, сообщить ей, что церемония состоялась, поблагодарить за подарок и выразить надежду поближе с ней познакомиться, ибо теперь она также и ее сестра, а не только сестра Чарльза.

— Изложи все это так мило и поэтично, как ты умеешь, — добавил он. Мне очень хочется, чтобы ты ей понравилась и чтобы вы подружились.

Анна немного смутилась, однако покорно отправилась выполнять его просьбу, Рэй же остался беседовать с гостьей. Молодая женщина долго не возвращалась, и муж, внезапно поднявшись с места, пошел за ней.

Войдя в соседнюю комнату, он увидел, что Анна с глазами, полными слез, все еще сидит, склонившись над письменным столом. Рэй с интересом взглянул на лежавший перед ней лист бумаги — ему хотелось полюбоваться тем, с каким тактом жена его выразит свои добрые намерения в столь деликатных обстоятельствах. Каково же было его изумление, когда вместо письма он увидел несколько бессвязных строк, нацарапанных почерком восьмилетнего ребенка.

— Анна! — вскричал он, глядя на нее остановившимся взором. — Что это значит?

— Это значит… это значит, что я лучше не умею.

— Что за вздор!

— Не умею! — упрямо повторила она, горько плача. — Я… я не писала этих писем, Чарльз! Я только говорила ей, что писать. И то не всегда! Но я научусь, я быстро научусь, мой милый, любимый муженек! Ты ведь простишь меня за то, что я тебе раньше не сказала?

Опустившись на колени, она робко обняла его и прижалась к нему лицом.

С минуту он стоял неподвижно, потом поднял ее, резко повернулся и, закрыв за собою дверь, вошел в гостиную, где сидела Эдит. Та уже почуяла недоброе, и оба пристально посмотрели друг на друга.

— Правильно ли я понял? — спросил он с каким-то тупым спокойствием. Это вы писали за нее письма?

— Иначе нельзя было, — отвечала Эдит.

— Она диктовала вам все, что вы мне писали?

— Не все.

— В сущности, очень мало?

— Да, очень мало.

— Значит, большую часть этих строк, что я получал каждую неделю, вы писали по собственному своему разумению, хотя и от ее имени?

— Да.

— А многие из этих писем вы, может быть, писали, даже не советуясь с нею?

— Да.

Отвернувшись от нее, он прислонился к книжному шкафу и закрыл лицо руками. При виде его отчаяния Эдит побелела как полотно.

— Вы обманули, погубили меня, — бормотал он.

— Ах, не говорите так! — в тоске воскликнула она и, вскочив со стула, положила руку ему на плечо. — Я этого не вынесу.

— Вы меня обманули и таким путем овладели моим сердцем! Зачем вы это сделали? Зачем?

— Вначале я пожалела ее. Я пыталась спасти простодушную девочку от грозившей ей беды! Но я должна признаться, что продолжала эту переписку, потому что она доставляла мне радость.

Рэй поднял глаза.

— Почему это доставляло вам радость? — спросил он.

— На такой вопрос мне не должно отвечать.

Под его пристальным взглядом губы ее вдруг задрожали, она опустила полные слез глаза. Отвернувшись, она сказала, что ей пора на поезд, и попросила сейчас же вызвать карету.

Рэй подошел и взял ее за руку. Она не отняла руки.

— Подумать только! — сказал он. — Ведь мы с вами друзья — нет, мы влюбленные, нежно влюбленные — и все это сделалось в письмах!

— Да, должно быть, это так.

— И даже больше.

— Больше?

— Конечно, больше. Зачем закрывать на это глаза? По закону я женат на ней — да поможет бог нам обоим, — но душою и сердцем я ваш супруг, и нет для меня другой жены на свете.

— Замолчите!

— Нет, я не замолчу! Зачем не договаривать, если вы уже наполовину признались? Да, я вступил в брак с вами, а не с ней. Сейчас я больше ничего не скажу. Но, моя жестокая возлюбленная, я требую от вас только одного.

Она ничего не ответила, и, наклонившись, он привлек ее к себе.

— Если все, что написано в этих письмах, было одним только вымыслом, тогда позвольте мне поцеловать вас в щеку, — твердо проговорил он. — Если же вы писали то, что думали, дайте мне ваши губы. Помните: это будет в первый и последний раз.

Она подняла к нему лицо, и он долгим поцелуем припал к ее губам.

— Вы простили меня? — спросила она, плача. ~ Да.

— Но ведь вся ваша жизнь разбита!

— Не все ли равно! Так мне и надо, — сказал он, пожимая плечами.

Она отстранилась, вытерла глаза и прошла в соседнюю комнату, проститься с Анной, которая, не ожидая, что хозяйка так скоро уедет, все еще пыталась совладать с письмом. Рэй проводил Эдит вниз, и несколько минут спустя она уже ехала в кебе по направлению к вокзалу Ватерлоо. Рэй вернулся к жене.

— Брось это письмо, Анна, — ласково сказал он. — На сегодня хватит. Одевайся. Нам тоже пора ехать.

Простодушная девочка, подбодренная мыслью о том, что она замужем, с восторгом убедилась, что, узнав всю правду, супруг ее остался таким же добрым, как и прежде. Она не знала, что будущее представляется ему в виде каторги, где он, утонченный горожанин, обречен маяться до конца своих дней бок о бок с прикованной к нему деревенской простушкой.

Тем временем Эдит возвращалась в Мелчестер. На лице ее застыло выражение отчаяния, а губы все еще трепетали от его страстного поцелуя. Наступил конец ее мечты. Муж пришел на станцию встречать Эдит, но не разглядел ее в сумерках, она же, погруженная в свои мысли, не заметила его и вышла из вокзала одна.

Миссис Харнхем не стала нанимать кеб и машинально направилась к дому. Тишина, царившая в комнатах, показалась ей настолько невыносимой, что она, не зажигая света, поднялась наверх, в каморку, где прежде спала Анна, и некоторое время сидела в раздумье. Затем она вернулась в гостиную и, сама не зная, что делает, тяжело опустилась на пол.

— Я погубила его! Я погубила его! — повторяла она. И все потому, что не хотела предать ее.