В небе разливалось сияние солнца, бросавшее нежный золотистый свет на рассеченные змеящимися трещинами скалы, над которыми поднимался легкий туман. Жизнь в ауле пробуждалась рано: блеяли козы, лаяли собаки, слышались крики детворы. Люди спешили взяться за работу, понимая, что пройдет немного времени – и солнце начнет нещадно палить, а нагретые камни будут источать удушливый жар.

Жизнь обитателей Фахама была далека от пустой суеты и беспокойства; они не искали иной доли, чем та, что была дана им от рождения. Мир таков, каким его создал Аллах, – ни больше, ни меньше, – а неустанный труд и отсутствие радостей, которые, возможно, познают те, кто живет за пределами гор, – это скорее не счастье или несчастье, а просто судьба.

Мадина хотела спуститься к реке, чтобы умыться и попить, но потом поняла, что, возможно, не успеет добраться до дома, и продолжила путь. Ей удалось подняться по тропе, и она вошла в ворота родной усадьбы, которую покинула почти два года назад.

Здесь ничего не изменилось, даже дворовый пес по кличке Челик выбежал навстречу с радостным лаем: узнал! У Мадины не было сил потрепать его по загривку – она вцепилась обеими руками в ограду и застонала.

Из сакли вышла женщина и, коротко вскрикнув, испуганно зажала рукой рот, а потом бросилась к Мадине. Это была ее мать, Хафиза. Она обхватила дочь руками и, бережно поддерживая, повела в дом. Сначала Хафиза подумала, что Мадина обессилела или ранена, но потом заметила ее живот и все поняла. Она привела дочь в дом, без лишних вопросов уложила на кровать и послала служанку греть воду. Прошло около получаса, и Хафиза приняла ребенка. Привычно искупала его, запеленала и осторожно положила на постель рядом с Мадиной.

А та впала в забытье и очнулась лишь в полдень. Еще не открыв глаза, сразу поняла, что она дома: на душе, впервые за многие месяцы, было спокойно и хорошо. Слышался звонкий, веселый шум ручья, легкий шелест листвы, далекие голоса людей, еще какие-то спокойные, приятные, до боли знакомые звуки. Потом Мадина увидела, что рядом сидит мать и полными искренней радости глазами смотрит на нее.

– Мама, я вернулась! – Через силу прошептала дочь. Хафиза нежно провела прохладной ладонью по ее обветренной щеке.

– Вижу. Ты знаешь о том, что у тебя родился ребенок? Мальчик. С синими, как летнее небо, глазами. Вот он, смотри!

Мадина слегка приподнялась и заглянула в маленькое личико. Потом снова упала на подушки. В ее лице было облегчение и еще не прошедшая усталость.

– Да, мама. И у него нет отца.

Хафиза молчала. Женщина чувствовала, что между прежней Мадиной, какую она некогда знала, и той, какую видела теперь, пролегла бездонная пропасть.

– Что значит «нет»? – Осторожно спросила она.

– Он погиб.

– Кто это был?

– Османский воин. Янычар.

В лице Хафизы отразились волнение и тревога.

– Он… взял тебя силой?

В глазах Мадины блеснул огонь.

– Никто и никогда не смог бы взять меня силой, мама! Я бы убила его или себя, но не сдалась!

– Я верю, – со слезами на глазах сказала Хафиза и сжала руку дочери.

Наступила пауза.

– Я так мечтала вернуться домой! – В отчаянии прошептала Мадина. – А теперь не знаю, правильно ли поступила!

– О чем ты говоришь! Совершая молитву, я всякий раз просила Аллаха вернуть мне дочь! Многие считали тебя погибшей… Мало кто верил в то, что ты, слабая женщина, способна вырваться из плена и возвратиться на родину!

– Но я родила от османского воина и не хочу быть позором семьи, – резко произнесла Мадина.

Никогда прежде Хафиза не видела дочь такой решительной, несгибаемой и суровой. Мадина сильно изменилась, чувствовалось, что она может быть независимой и способна самостоятельно принимать любые решения.

– Я поговорю с отцом, – мягко промолвила Хафиза. – Не думаю, что он будет против того, чтобы ты и твой сын жили здесь. Ты еще молода и со временем сможешь выйти замуж. Все знают, что ты была в плену, и слава Богу, что вернулась живой и здоровой!

Мадина откинулась на подушки.

– С отцом все в порядке?

– Да. У братьев тоже все хорошо. Шадин женился на девушке из соседнего аула, а у Зейнаб родился четвертый сын. Красивый и крепкий мальчик.

В глазах Мадины появился острый блеск, пальцы заскребли по одеялу.

– А твой новый внук, мама? Что ты о нем думаешь?

– На вид ребенок здоров, это самое главное, – уверенно и спокойно произнесла Хафиза. – Я люблю, и буду любить всех своих внуков.

– Где сейчас отец?

– Отправился на охоту.

– А Асият?

Хафиза вздрогнула. Женщина не знала, как сказать Мадине о том, что Асият вышла замуж за Айтека. Свадьба состоялась три месяца назад; ее сыграли с соблюдением всех обрядов и достаточно пышно. Асият была прелестна в своем малиновом с золотом наряде; ее щеки горели, глаза сияли, на губах играла улыбка. Когда во двор усадьбы ввели навьюченных коврами, тюфяками и подушками лошадей и вошла толпа разряженных в шелк и бархат подруг невесты и важно подбоченившихся молодых черкесов, Асият засмеялась от радости и, как ребенок, захлопала в ладоши.

И все-таки, несмотря на игры молодежи и представления ряженых, то была невеселая свадьба. В том, как держался Айтек, было что-то неестественное, натянутое. Он почти все время молчал, не улыбался шуткам, не отвечал на них и, казалось, совсем не радовался тому, что у него такая юная, прелестная невеста.

Женщина знала, что, если девушка, засватанная за одного, выходит замуж за другого, это вполне может закончиться кровью. Такое бывало нередко. Но как развязать тот сложный узел, в какой судьба связала жизнь ее детей, Хафиза не имела понятия. Она не успела ответить на вопрос дочери. Новорожденный шевельнулся в пеленках и подал тоненький голосок. Хафиза сказала:

– Ты не хочешь дать ему грудь?

Мадина взяла ребенка на руки и смотрела на него со странным выражением – так, словно это был не ее сын, словно этого ребенка просто поручили ее заботам. Она вдруг слишком остро ощущала, что этот мальчик – не Ильяс и что он никогда не сможет заменить ей первенца. Он будет другим. И получит другое имя.

– Я назову его Хайдар, – твердо произнесла Мадина.

Хафиза кивнула.

– Это твое право. – Потом заметила: – Глаза у него нездешние.

– Они красивые, – сказала Мадина.

– Да.

Молодая женщина принялась кормить ребенка грудью. Ее лицо изменилось, стало нежным и наполнилось светом. Хафиза внимательно наблюдала за дочерью. Она ничего не сказала, но в том, как Мадина держала младенца, чувствовалась привычная ловкость. Дочь вела себя не так, как это делают неопытные молодые матери.

– Где Асият? – Повторила Мадина, не отрывая глаз от личика ребенка.

Хафиза набрала в грудь побольше воздуха и ответила:

– Асият вышла замуж и переселилась в дом своего мужа.

– Вот как! Давно?

– Три месяца назад. – Мадина кивнула.

– Я буду рада ее увидеть.

– Она придет сюда завтра, – ответила женщина и, помолчав, добавила: – Тебя долго не было дома, и ты не все знаешь о… нашей жизни. Почти год назад с твоей сестрой произошло несчастье: она упала в реку, и у нее было много переломов и ушибов.

Мадина села на постели. В ее лице было неподдельное участие и тревога.

– Она поправилась?

– Да. Но дело в том, что причиной этого случая была неразделенная любовь. Мы очень боялись, что такое может повториться. – Хафиза говорила медленно, тщательно подбирая слова. – К счастью, молодой человек женился на Асият, и теперь она счастлива.

Мадина покачала головой.

– Кто бы мог подумать! Надеюсь, её судьба сложится хорошо.

– Мы тоже так думаем. Но ты не спрашиваешь, за кого она вышла замуж.

– Я его знаю?

– Да. Думаю, тебе будет нелегко услышать мой ответ. Это… Айтек.

Мадина замерла. Ее губы дрогнули, а в больших строгих глазах появились непрошеные слезинки. Она быстро смахнула их рукой. Потом сказала:

– Я рада, что Айтек жив. Я не знала, уцелел он тогда или нет. И боялась спросить.