Конан заметил, что колдун старается держаться тех ходов, которые ведут направо — ближе к воронке, подальше от недр горы, которую, казалось, некий огромный червь источил извилистыми ходами.

— Где-то здесь нам придется заночевать, — сказал, наконец, Актион, — дальше будет труднее устроиться на ночлег…

— А тут безопасно? — Хепат негромко откашлялся.

— В этой части обитают, в основном, бесплотные духи. Они могут, конечно, доставлять неудобства, но это все же лучше, чем иметь дело с теми, другими…

Конан осмотрелся. Они находились в довольно большой пещере, своды которой украшали разной величины сталактиты. Где-то журчала вода. В стене пещеры виднелась небольшая полость, где можно было укрыться вместе с лошадьми.

— Жаль, лошади останутся некормлеными. — Конан спешился и направился к месту ночевки.

Пещерка была уютной, как комната в хорошем доме.

— Конан, не спеши… — Актион, задумчиво поджал губы. — Я думаю, что ночевать лучше в большой пещере…

— И остаться открытыми со всех сторон?! Нет уж, я привык иметь крепкий тыл!

Колдун пожевал губами, будто пробуя на вкус неизвестное вино.

— Может, ты и прав… Но я, пожалуй, заночую здесь, где стою… Мне что-то в этой уютной пещерке не нравится…

— Как хочешь, — проворчал Конан, расстилая одеяла, — посмотрим, что ты скажешь утром!

— Если он вообще что-нибудь скажет, — добавил Хепат и стал укладываться.

Конан лег, как всегда положив обнаженный меч у правой руки. Ласковая теплота разливалась по телу. Расслабляла уставшие мышцы. Руки и ноги наливались приятной тяжестью. Мерное журчание воды убаюкивало. Голову овевал почти незаметный, легкий ветерок. Дышалось легко и свободно, несмотря на доспех, который Конан не рискнул снять на ночь. Приятная дремота заботливо, как мать, накрывала нежным теплым одеялом. Конан вздохнул и с улыбкой погрузился в сон.

Хепату не спалось. Камни впивались в спину — если он лежал на спине, а когда поворачивался на бок — в ребра. Они, казалось, специально подкатывались к самым чувствительным местам и поворачивались острыми углами.

— Странное дело, — бормотал Хепат, — гном не может уснуть на камнях в пещере! Да мне где только не приходилось…

Снаружи донесся какой-то звук. Что-то чужеродное вклинилось в тишину и ласковое журчание воды. Может, это колдуну там не спится? Да нет, Актион давно улегся — Хепат ясно слышал, как он укладывался, а затем тоненько захрапел. Этот храп тоже мешал гному заснуть, но к нему он уже привык, а вот звук… Что это было? Что-то будто проскрежетало по камню…

Хепат открыл рот и прислушался. Все тихо. Вероятно, показалось, послышалось… Почудилось, померещилось… Всякая чепуха в голову лезет… Тихо. Никаких посторонних звуков.

Только тонкий храп Актиона, спокойное дыхание Конана, журчание воды… Вот! Гном подпрыгнул. Царапание когтей! Чей-то тяжкий вздох. В пещере потемнело. Почему? Кто-то хочет подкрасться в темноте? Кто-то вооруженный острыми когтями? И почему он так тяжко вздыхает? Вот еще вздох! Мука, страдание слышались в этих вздохах проклятого существа.

«А кто же еще здесь может бродить, — подумал Хепат, — только чья-то проклятая душа, обреченная на вечные муки… Хотя, нет, почему душа? Тут же еще и когти… Душа с когтями…»

Неожиданно мысли спутались, и Хепат почувствовал, что засыпает. Нельзя! Нельзя теперь спать! Теперь, когда кто-то подкрадывается в темноте… Темнота! Она совсем сгустилась, будто задули все факелы в зале. Почему так темно? Или я уже сплю? Или я уже попал в другое место, в зал, где кто-то погасил факелы? Кто это там стоит?! Кто прячется в темноте? Какой-то сгусток этой самой темноты, воплощение самых ужасных страхов… Кто тут? Зачем, зачем ты привел меня сюда? В этот зал мертвецов, где не находят покоя души грешников… Да, я грешен… Да, я когда-то струсил и оставил братьев погибать в битве, а сам сбежал… Братья? Это вы, мертвые, пришли меня наказать? О, как страшен ваш вид! Почему вы так смотрите на меня пустыми глазницами? Почему кровь все еще течет из ваших ран? А ваша гниющая плоть так тошнотворно воняет… Я могу задохнуться! Не окружайте меня, вы же мертвые… Ваши тела давно съели черви… О, да — они так и сыплются с вас, братья… И попадают на меня! Не надо, не надо осыпать меня белыми червями! Не надо протягивать костяные руки, на которых еще осталась гниющая плоть… Не хватайте меня… Не душите… Я и так наказываю себя каждую ночь… Каждую ночь мне сниться… Я вновь и вновь бросаю вас погибать, а сам убегаю… убегаю… убегаю. Не гонитесь за мной, братья! Вы же мертвецы! Вы должны отдыхать в чертогах для павших воинов… веселиться… Это и есть чертоги павших? Нет, тут ужасно, ужасно. Гниющие мертвецы обступают меня… Отпустите меня братья… Отпустите… я больше не убегал в битвах… Я теперь всегда прикрываю спину Конана…

С криком Хепат проснулся и вытаращенными глазами долго смотрел на пятно растений пуго на своде пещеры. Имя Конана помогло ему преодолеть кошмар.

Но как же когти? Тяжкие вздохи? Сон? Все это сон? И его мертвые братья? Гном почувствовал знобящий холод. Братья! Они не простили его… Но где же Конан?! Хепат дико оглянулся. Друга в пещере не было.

Едва Конан смежил веки, как его охватило чувство необычайной легкости. Казалось, что он, подобно птице, парит в безоблачном синем небе. Такое приятное, бесплотное парение в небесах! Такой легкий ветерок, несущий в родные дали, в горную Киммерию и дальше… Дальше! Туда, где нет ни страданий, ни кровавых воин, ни злых колдунов, ни страшных чудовищ…

На высокой горе, среди вечно сверкающих снегов, среди голубых ледников возвышается прекрасный замок… Огромные залы… Стены увешаны великолепным оружием и украшены яркими, необычными фресками. Лучи света косо пронзают великолепный зал и освещают трон, сверкающий драгоценными каменьями. Что за женщина восседает на троне? Итилия? Нет… хотя чем-то похожа. Эта женщина не из плоти и крови — из воздуха. Она прекрасна и бесплотна, как дивное видение. Она ласково улыбается, и от ее улыбки хочется петь и смеяться.

Конан смотрит на нее, и его загрубевшая в сражениях душа наполняется неизведанным ранее счастьем. Рядом с этой женщиной, сотканной из воздуха и солнечного света, невозможно не испытать великого, всепоглощающего, недостижимого для простого смертного, счастья.

Утром, заглянув в пещеру, Актион обнаружил Конана, спящего с блаженной улыбкой на устах, и Хепата, который метался по пещере с безумными глазами.

— Хепат, друг мой, — насмешливо протянул колдун, — я же не зря советовал не спать в этой пещере. Я подозревал, что здесь могут спросить за грехи… И только тот, у кого душа чиста… — он замолчал и невольно взглянул на Конана.

Хепат, окончательно пробудившись, обнаружил друга спящим на месте и успокоился, отдуваясь и утирая пот со лба.

— Что это было? — пробормотал он тихо. — Что?

— Бесплотным существам, обитающим, как я понял, в этой небольшой пещере ты не понравился, друг мой. Точнее, не понравилась твоя отягченная грехами душа. Вот так-то, мой маленький друг.

— Я не друг тебе, колдун! — взвыл Хепат голосом пастушьей свирели.

Конан проснулся и, с удовольствием потянувшись, сел, удивленно глядя на гнома.

— Нашему маленькому другу снятся кошмары, — пояснил Актион. — Воздействие духов пещеры…

— Кошмары? — удивился Конан. — А мне снилось что-то очень хорошее…

Колдун с неудовольствием посмотрел на счастливое лицо северянина, молча повернулся и пошел готовить жеребца к дальнейшему путешествию.

Хепат удрученно признался:

— Мне снились братья… они не могут простить…

Конан грубовато приподнял гнома за ворот и слегка встряхнул.

— Все мы делаем ошибки. Важно, чтобы ты понял… Братья простят, дай срок… А теперь — взбодрись, если не хочешь попасть к братьям раньше времени!

Короткое время спустя три всадника пустились в дальнейший путь. Актион вел их, почти не раздумывая. Чувствовалось, что он хорошо знал дорогу.