Конан не успел заметить, откуда на гребне одного из гигантских корней появился человек в долгополом белом одеянии, перехваченном широким кожаным поясом, к которому были прикреплены медные бубенцы, в косматой безрукавке. Необычные для гиперборея длинные волосы снежными прядями спускались на спину, а окладистая борода закрывала половину груди. Ноги его были босыми, а в руках он держал высокую увесистую клюку.

Таинственный человек, словно сгустившийся из зеленого полумрака Арконы, показался Конану до чрезвычайности похожим на друидов его родной Киммерии – только те обычно носили еще и капюшон – и дроттаров Нордхейма. Поэтому сдавленный шепот Явлада: "Свентовит, старейший волхв Арконы!" – отнюдь не потряс киммерийца.

– Что вам тут надо? – грозно вопросил босой старец.

В ответ прозвучал голос Якуна:

– Пропусти нас, отче! Двое беглых рабов-инородцев оскверняют Аркону!

– Пока я вижу, как ее оскверняют борусы! – грянул гневный голос Свентовита.- Оскверняют бранью и лязгом холодного железа! Вон отсюда, или гнев Арконы падет на вас!

С глухим шорохом из далекой кроны гигантского дуба спланировал огромный филин и, хлопая крыльями, сел на плечо волхву.

– Отче, один из них убийца и поджигатель, другой – стигиец (Явлад злобно зашипел) и наверняка колдун, к тому же он оскорблял князя!

– Я сказал – вон, Якун, сын Хорива! Вон, во имя Яра и Арконы! – гремящий голос волхва потонул в разгневанном гуле зеленых туч в поднебесье. Стволы-башни гудели и покачивались, и у Конана зашевелились волосы на голове – ведь снаружи не было ни ветерка, не то что урагана, способного покачнуть эти чудовища.

Конан вполне понимал псов, с визгом и поскуливанием опрометью кинувшихся прочь.

А когда у копыт передних коней рухнул высохший сук, сошедший бы в Киммерии за среднее дерево, за псами устремились и их хозяева.

Лишь Якун задержался, чтобы свирепо кинуть через плечо:

– Владыка Явлад узнает об этом!

Лже-стигиец фыркнул:

– Он и так об этом знает, болван!

Свентовит же лишь гордо поднял бороду:

– Волхвы не боятся могучих владык.

Он еще постоял так – филин на его плече крутил головой – потом повернулся, легко спрыгнул с корня и, подойдя к дому, произнес:

– Приветствую тебя, Явлад, сын Светлана, великий князь борусов, и тебя, Конан, сын кузнеца Ниала, воин Киммерии!

Они угощались из больших глиняных мисок снедью Арконы – супом из молодых хвощей, кашей из желудей и заедали тягучим, солнечно-желтым лесным медом из сот. Хозяин только потягивал пряно и необычно пахнущий отвар – какое-нибудь ведовское зелье, подозревал Конан – из бычьего серого рога и поглядывал на них из-под косматых бровей глазами, зелеными, как лесной мрак.

Наконец, он отложил рог в сторону и покачал седой головой:

– Эх, Явлад, Явлад… Заварил же ты кашу, сыне, сам не ведаешь, какую крутую. А расхлебывать ее, может статься, придется всей Боруси.

– Я заварил, я и расхлебаю,- мрачно ответил Явлад. Он почти не ел, чего нельзя было сказать о Конане.

Свентовит только покачал головой из стороны в сторону:

– Твои слова б, да Яру в уши… Эх, молодо-зелено. Еще твое счастье, что встретил вон его.- Волхв повел глазами в сторону Конана.

Тот поперхнулся вареными желудями от неожиданности и навострил уши. Причем тут он?

Но старейший волхв Арконы не обратил на него внимания:

– Ты, Явлад, сам не ведаешь, какого зверя из клети выпустил. Так вот, твой дружок – стигиец, что стащил у тебя не только престол, но и то, чем на нем сидят, не кто иной, как Тот-Амон, великий жрец Черного Змея Сета, по нашему – Смока, Вселенского Зла!

Он поднял вверх сухой старческий палец. Явлад в оторопении уставился на него.

– Но как… раб… купили на торгу…

– Если б дети Змея не ссорились – давно б весь белый свет заглотили! Молодой Тутотмес, честолюбивый маг, собрал таких же и, похитив у Тот-Амона великий амулет – Кольцо Сета, сверг его. Тутотмес хочет лишь власти для себя, такие всегда побеждают одержимых бессребреников – а Тот-Амон такой и есть, хоть и во Зле – но до времени… Рано или поздно Тот-Амон вернется и уничтожит Тутотмеса и его шайку, но он – я уже сказал – одержимый, он – верный раб Сета. И ради возможности растоптать землю, где Борей, сын Солнца-Яра, впервые узрел свет лика Отца своего, готов на время забыть и про месть, и про утраченное могущество. Ты помнишь, что высечено на стене гридни в Калоге?

– Праотец – Борей, поражающий Смока,- отозвался Явлад.

– Древняя вражда, древняя, как сам людской род,-пробормотал Свентовит.- Когда Яр родил людей, Смок тоже создал человековидных тварей, но с душой – по образу и подобию своему. Зрящие духом вмиг отличат их, увидев сквозь людские черты морду гада ползучего. Окаянный род вползает повсюду, лишь мы, гиборийцы, в силах противостоять ему. Немало древних держав он изъел изнутри, тайно – любы им тайны и мрак. В древние годы, Конан, твой пращур, король Кулл, сокрушил их власть в Валузии. Ты, Конан, его новое рождение. Грозой станешь ты исчадьям Смока и Его главному слуге – Тот-Амону, грозой и проклятьем. Везде ты будешь становиться на тропе Его и разрушишь замыслы Его и козни Его! – зеленые глаза Свентовита пылали, он не видел ни избы, ни притихших беглых рабов, одному из которых, тощему грязному мальчишке с обрывком цепи на шее, он возвещал сейчас будущее величие.- Ты станешь великим владыкой и величайшим героем, и барды будут воспевать тебя – так же, как твоего предка, и порукой тому – Колояр, знак вечного Возвращения.

Волхв коснулся знака, нанесенного на медном зеркале, висевшем у него на груди. Знак этот на юге звался Крестом Митры, на севере – Молотом Тора, на западе- Оком Крома и представлял из себя прямой равносторонний крест с заломленными под прямым углом посолонь лучами.

– Однако,- уже тише сказал Свентовит,- это все- наследство твое. Удержишь ли – решать тебе. Но виден промысел Богов, приведших тебя сюда и сведших этим вот… олухом Яра небесного.

Конан недоверчиво фыркнул – ничего себе промысел, воплощающийся в ударе дубинкой по башке да мимолетной придури молодого жупана.

– Ты заблуждался, Явлад,- повернувшись к помрачневшему князю, продолжал волхв,- думая, что владыки Юга – вольные самодержцы. Все они – рабы, игрушки в лапах слуг и детей Сета-Смока, и видят Боги, мы, волхвы и друиды Севера, балуем вас, властителей – по сравнению с теми ежовыми рукавицами, которых они держат этих самодовольных петухов -королей, каганов, царей. Все, кто воображает, что, избавившись от обычаев, законов, рода, Богов, обретут свободу, превращаются в жалких рабов Смока и его тварей.

Конан резко поднялся.

– Это все замечательно, но нам надо добраться до Калоги и разобраться с этим… Тошмоном, пока наш бывший хозяин не предупредил его.

– Не торопись,- усмехнулся Свентовит.- Конных пешком все едино не обгонишь, тем паче, что тебе придется идти по лесу, а им – по дороге.

– Что же делать? – озадаченно спросил Конан.

– Сидеть и слушать меня! – отрезал волхв. Он подвинул к себе чашу с водой, снял с себя через голову шнур с зеркалом и опустил в чашу.