Может быть, был зафиксирован приезд в Бангкок Джеймса? Что делал в Таиланде начальник Советского отдела ЦРУ? Ну, и что из этого следует? Как это обстоятельство могло расшифровать нашу работу по делу «Пилигрима»? Тем более что Джеймс приезжал по линии Джусмага и не мог попасть в поле зрения местных властей?

Перехват русскими шифрованной переписки бангкокской резидентуры со штаб-квартирой? Это, конечно, серьезно, и неприятно об этом даже думать. Но поверить в эту версию — невозможно. «Пилигрим» знал бы об этом, если дело касалось бы КГБ. Сантибану же вряд ли под силу такая сложная операция. Даже если отвлечься от других факторов, которые делают такое предположение просто фантастическим.

Но не будем оставлять все эти версии без должного внимания. Надо обсудить с Джеймсом, он мудрый человек. Он поймет ход рассуждений и обязательно найдет в них какие-то грани и нюансы, которые помогут правильному анализу.

Что же еще? Ошибка московской резидентуры? Разведчик резидентуры, осуществлявший закладку тайника, привел за собой слежку КГБ? Посмотрим, что сообщит Эрик Хонтауэр, мы запрашиваем у него подробный отчет о действиях Бронсона.

«Везунчик» хорошо знал Хонтауэра и был уверен, что в планах резидентуры не должно было быть осечки. Арнольд Бронсон тоже достаточно опытный работник, хоть и молод. Он мог ошибиться и не заметить наблюдения. Правда, у резидентуры были дополнительные средства контроля за обстановкой, и, кажется, судя по старому докладу Эрика, ничего подозрительного тогда замечено не было. Но — подождем. Как говорится, поживем — увидим.

Остается самое страшное — русский «крот» в Лэнгли. Он, конечно, поделится этими мыслями с шефом. Не хочется верить, но это очень серьезно. Может быть, даже более серьезно, чем все другие версии и предположения. Но ведь тогда должны быть и другие провалы, другие загадочные истории? Вроде бы их не было. Питеру Николсу очень не хочется верить, что русские могли завербовать американского разведчика. «Жена Цезаря должна быть вне подозрений!» А пока оставим эти версии до разговора с Джеймсом. Николс решил больше не возвращаться к неприятным гипотезам.

Покончив c тяжелыми размышлениями, «Везунчик» вдруг вспомнил странные слова шефа, которые вырвались у Джеймса Вулрича перед тем, как он уж совсем собрался уходить из кабинета: «Для нас всех было бы даром судьбы, если бы «Пилигрим» воспользовался той штукой, которую он получил от вас в Бангкоке». Тогда, в кабинете шефа, он как-то не обратил на них внимания, не уловил их смысла, сраженный сообщением о провале «Пилигрима». А потом, в суматохе дел, и вовсе забыл о них. И вот сейчас вспомнил.

В памяти отчетливо всплыла сцена в номере гостиницы «Принсес», когда он вручил агенту «эту штуку» и вел трудный разговор на щепетильную тему. Может быть, «Пилигрим» и думал тогда о самоубийстве. Боялся попасть в руки Второго Главного управления КГБ, способности которого хорошо представлял. Боялся, что окажется в тюрьме контрразведки…

Он, Питер Николс, не жалел тогда красок, чтобы расписать ужасы разоблачения КГБ. Нагонял страх на «Пилигрима» разными байками. Рассказал, например, придуманную кем-то из американских журналистов историю о том, как в лубянской тюрьме сжигают заживо захваченных иностранных агентов. А, может быть, он и сам верит во все такие «страшилки»?

Он, резидент Центрального разведывательного управления в Бангкоке, делал то, что ему поручили. И в этот раз, и потом, во время других встреч с «Пилигримом», говорил о том, как просто — проглотить таблетку, и «лекарство» подействует мгновенно и совершенно безболезненно. Прозрачно намекал на то, что родные и близкие могут не понять его благородных мотивов, ради которых он вступил в контакт с американцами. Но все — как бы невзначай, вперемежку с обсуждением других вопросов сотрудничества. Впрочем, вполне осознанно и с определенным расчетом. Конечно же, разоблачения не произойдет, если «Пилигрим» будет строго следовать разработанным в Лэнгли условиям связи, гарантирующим безопасность контактов. КГБ не сможет тогда поймать его в Москве. А таблетка дается ему только потому, что он сам этого захотел.

Как забавный парадокс, как совсем уж смешной эпизод, «Везунчик» вспоминал: когда «Пилигрим» попросил дать ему это «лекарство», он стал отговаривать агента, вновь и вновь повторяя, что если русский будет выполнять рекомендации ЦРУ, ему ничто не угрожает. Так требовали инструкции на этот случай. Агенту внушалось, что это — его собственное решение. И все же «Пилигрим» получил «лекарство». На всякий случай, если возникнут «чрезвычайные обстоятельства». Так сказать, страховочный вариант. Агента уже было не переубедить. Да по существу и необходимости в том, чтобы переубеждать, попросту не было. Все формальности были выполнены.

И вот теперь «Пилигрим» в руках советской контрразведки. Значит, не воспользовался таблеткой. Не смог или не захотел? Или просто струсил? Интересно, что он теперь рассказывает в КГБ? Вряд ли он молчит. Надо скорее всего считаться с тем, что он выдаст русским все, что знает о Бангкоке, все, чему его обучали. Выдаст все, что у него есть.

Питер Николс — практик и прагматик до мозга костей. Годы работы в Центральном разведывательном управлении вооружили его всеми секретами агентурной деятельности. Он отлично знает, что агенты занимают ведущее место в системе сил и средств добывания информации и в решении других разведывательных задач. В активе «Везунчика» вербовки высокопоставленных политических и военных деятелей, руководителей и рядовых сотрудников спецслужб, крупных журналистов и научных работников тех стран, куда его направляли из Вашингтона. Главная забота разведчика — максимально «выжать» из агента все, на что он способен, все, что он может дать. «Мы будем платить вам щедро, но всегда соответственно ценности тех сведений, которые будем от вас получать, — говорил Питер Николс «Пилигриму». — Впрочем, я уверен, вы и сами в этом заинтересованы». Николс знал великую притягательную силу того, что в Лэнгли называли «материальным фактором». Как и во многих иных спецслужбах.

Американский разведчик хорошо знал и кое-что другое: нельзя допустить, чтобы агент попал в руки вражеской контрразведки, последствия этого могут быть крайне неприятны для разведслужбы. Выработавший свой «ресурс» агент обуза для ЦРУ, но от того, кто потерял свою ценность, можно откупиться. Однако еще хуже, если он будет разоблачен и арестован. Очень жаль, что «Пилигриму» не хватило сил и смелости совершить действительно мужской поступок. Захваченный противником агент — это реальная опасность.

Вот такие разные мысли приходили в голову заместителя начальника Советского отдела, когда завершался очередной рабочий день в Лэнгли.

Что укрывается

от острого взора Лэнгли

На этом повороте драматических событий, разыгравшихся в Москве и Вашингтоне, автор вынужден ненадолго прервать повествование и вмешаться. Нужно поведать читателям о том, что известно в Москве и о чем, возможно, предпочитают не знать в Вашингтоне, пытаясь в лабиринте версий добраться до отгадки тайны провала «Пилигрима». И, может быть, чего не удалось сделать организаторам и исполнителям блистательного плана операции с участием ценного агента, которого предназначали на роль «крота» в Ясеневе.

Как знать: сколько бы еще драгоценного для ЦРУ времени «Пилигриму» удалось продержаться «на плаву», если бы не трагическая оплошность разведчика «глубокого прикрытия» резидентуры, так неосторожно обронившего в автомашине злополучный «Минокс»! И не удосужившегося доложить об этом резиденту!

В самом деле, почему от рук русских не «пострадал» Арнольд Бронсон, непосредственный участник операций московской резидентуры с постановкой сигналов и закладкой тайника для «Пилигрима»? Почему его не объявили в Москве «персоной нон грата»? Ведь у Комитета государственной безопасности были для этого причины, и причины нешуточные. В Лэнгли об этом просто не подумали, самоуверенно списав все на другие обстоятельства. Например, на зловещего «крота» КГБ в Вашингтоне.