— Потому что ты, наверное, случайно облокотился на звонок, и я не была уверена, выдержат ли мои барабанные перепонки или сразу лопнут.

— Милая, лучше тебе снова пойти на кухню, — настойчиво посоветовал я. — А я пока приготовлю нам чего-нибудь выпить и…

— Эл Уилер, — обратилась она ко мне твердо. — Все в полном порядке. Лазанья готова, и мы можем приступить к ней, как только нам захочется. А в гостиной нас ждет коктейль из старого шотландского виски.

— Хильда Дэвис, — восхищенно воскликнул я, — ты гений.

Я последовал за ней в гостиную. Хильда второпях не успела включить свет в прихожей. И сияние гостиной ослепило меня. Она повернулась ко мне именно в тот момент, когда мои глаза вновь обрели способность видеть.

— Я не добавляла сахар, — вспомнила она. — Решила, что кто, кто, а уж ты наверняка не любишь сладкого… Что случилось? Ты заболел? — Она с испугом посмотрела на меня.

— Ты не могла бы минуту помолчать? — взмолился я.

Когда горничная Хильда Дэвис, открывшая мне утром дверь в особняке Майеров, отбросила свое профессиональное поведение и скрипучий голос, она, право, стала выглядеть очень милой. Но Хильда Дэвис, которая сейчас стояла предо мной в моей собственной гостиной, выглядела так, будто не принадлежала к этому бренному миру.

Платиновые волосы, плотно прилегавшие к голове, возможно, и очень шли к ее темному платью горничной, но теперь, когда она распушила их, они смягчили ее лицо, и стали видны изящные линии высоких скул, мягкий свет газельих глаз и нежная полнота верхней губы, а также соблазнительная ямочка на подбородке. Из миловидной она преобразилась без всяких видимых усилий в красавицу.

— Скажи что-нибудь, — безнадежно попросила она. — Я не выдерживаю твоего выражения лица. Попробуй сказать, где тебе больнее всего.

Вместо форменного платья горничной на ней было потрясающее черное платье в обтяжку. Возбуждающе низко вырезанный лиф держался на двух бретельках, открывающих белые плечи. Темный дорогой шелк мерцал, черные кружева волнами спускались на бедра.

— Эл! — Ее лицо приняло безумное выражение. — У тебя глаза потускнели. Я сейчас вызову врача. Ты держись, пока я…

— Ты прекрасна, — хрипло выдавил я. — Утром я воображал, что ты довольно симпатична, но я заблуждался, ты красавица.

— Я… я? — Она обрадованно посмотрела на меня. — Что ж, это приятно слышать. Эй, тебе уже лучше?

— Я не болен, — честно признался я. — Я потрясен.

— Ты хочешь сказать, что это всего лишь реакция на мой внешний вид. — Она посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Да, получилось не слишком хорошо. Как-то непроизвольно. Но я буду работать над собой и в следующий раз…

Ее щеки заалели, она обвила руками мою шею и страстно поцеловала.

— Я и не подозревала, что у мужчины может быть такой отличный вкус. — Она наконец-то ослабила хватку. — А как насчет коктейля?

— Что?

— Пожалуй, нам лучше заняться лазаньей, — засомневалась она, отходя в сторону. — На голодный желудок ты ведешь себя странно.

Дальше началось исполнение мечты холостяка о вечере с девушкой, которая и красива, и сексуальна, и прекрасно готовит, и мастерски, но скромно обращается со старым шотландским виски. Спустя три бокала Хильда решила, что настало время для ужина. Развалившись в кресле, я с удовольствием следил, как она суетится, накрывая на стол.

Как я и предполагал, вдохнув в прихожей аппетитный запах, лазань оказалась превосходной. Хильда поставила на стол вторую бутылку французского кларета, первая уже закончилась. Я на несколько мгновений протрезвел. Кто-то словно толкнул меня под руку — женись! — и я даже не попытался уклониться. Сильная штука на нашем столе? кларет. Но всегда ли он будет Мы лениво перешли к сигаретно-кофейной стадии нашего ужина, я не спеша потягивал вишневую настойку.

— Эл, дорогой, у тебя был тяжелый день? — вдруг спросила Хильда.

— Изнурительный! — Я на минуту прикрыл глаза. — Пришлось встречаться с неимоверным количеством людей.

— Ну, у Майеров ты не перетрудился, — укоризненно произнесла она. — Просто прислал вместо себя сержанта. Это так и было нужно?

— Да. — Я быстро открыл глаза. — Как он справился?

— Он просто дурак!

— Утром я серьезно поговорю с ним, — пообещал я.

— Я забыла его фамилию. Уолнут?

— Полник. На самом деле он славный парень и очень любит свою жену. Если она от него надумает уйти, он отправится ловить ее сетью. Ты была там, когда он задавал вопросы?

— Да, была. Голос у него не больно-то тихий! Тебе рассказать, Эл, как это происходило?

— Я мог бы притвориться, что меня это не интересует, но это было бы ложью.

— Сначала он спросил миссис Майер, где она была во время убийства. Она ответила, что весь вечер провела дома. Он ни в чем не усомнился, сказал, что это просто великолепно и что она должна поехать с ним в морг, опознать труп художника. Миссис Майер не соглашалась, но он уговорил ее, и она поднялась в свою комнату — переодеться. Стоило ей только выйти, как он тотчас спросил меня, правду ли говорит хозяйка. — Хильда так искусно пожала плечами, что черный шелк и кружева чуть не соскользнули с груди. — Я решила говорить только правду. И потому честно призналась, что до восьми видела хозяйку, а потом мой рабочий день закончился, я очень устала, ушла к себе и сразу уснула.

— Итак, ты не можешь подтвердить алиби миссис Майер? Понял ли Полник, как это важно?

— Не знаю, — мрачно заметила Хильда. — Остальное время, пока не вышла миссис Майер, он провел, гоняясь за мной по гостиной. Потом он уехал с ней в морг.

— Она опознала тело?

— Она была в ужасном состоянии, когда сержант привез ее домой. — Хильда энергично закивала. — «Бедный Гилберт!» — все повторяла она и плакала. Я проводила ее в ее комнату и уложила в постель. Я уж думала, что на этот вечер все кончено, но вдруг… — Хильда просияла, как только что включенна люстра. — Мистер Майер вернулся домой и сказал, что следил за ней.

— Сержант о чем-нибудь спрашивал его?

— У него не было такой возможности. Он ушел минут за пять до возвращени мистера Майера.

— Говорил ли Полник с Кентом Верноном?

— Нет, сэр. Я слышала, как сержант спрашивал его адрес у миссис Майер. Может быть, как раз к нему он и отправился после того, как привез миссис Майер из морга.

— На это вся надежда, — пробормотал я. Она залпом, словно это была просто вода, допила вишневую настойку и ослепительно улыбнулась мне.

— Если есть желание, можешь задать мне несколько вопросов, — мягко прозвучал ее голос. — Эл Уилер, дорогой, ты можешь спрашивать меня о чем угодно, у меня от тебя нет секретов, потому что ты единственный, кто считает меня красавицей.

— Только один вопрос, прекрасная Хильда. Ты случайно не знаешь, где был мистер Майер в ночь убийства?

Она сосредоточенно нахмурилась. Я понял, что вспоминать, что было вчера, не такая уж легкая работа.

— Он пришел домой, — медленно начала она, — рано — около пяти. Где-то в половине седьмого ему позвонили. Я взяла трубку, и какой-то мужчина сказал, что он должен поговорить с мистером Майером, что это срочно. Я передала трубку хозяину. Он поговорил немного, сел в свой «кадиллак»и умчался.

— Спасибо, детка, больше вопросов нет.

— Ты не хочешь, чтобы я потанцевала для тебя? — серьезно спросила она и нежно коснулась пальцами моего лица. — Для тебя я готова на все! Потому что ты единственный, кто думает, что я красива.

— Хильда! — воскликнул я, и она чуть не упада со стула.

— Что случилось? — Ее глаза были полны слез. — Ты больше не считаешь мен красавицей?

— Эта вишневая настойка смертельна, — сказал я. — И я думаю, ты слишком много выпила. Как насчет пробежки вокруг дома?

— Нет, я не опьянела, дорогой. — Она вздрогнула. — Сделаю-ка я тебе одолжение: вымою тарелки. Очень отрезвляющее занятие для горничной в ее свободный день, вернее, ночь. А ты пока заставь работать свой проигрыватель, идет?

— Идет, — осторожно согласился я. — Но не больше двух-трех разбитых тарелок и два круга вокруг дома.