"Слишком много откровений", — подумала Катя, ощущая снежинки на ресницах.

Для нового знакомства они вдруг стали намного более близки, чем люди, прожившие много лет вместе.

До больницы они дошли молча. А затем началось.

2.

В холле больницы, возле стойки регистратуры, стоял Витя.

— Ко мне в кабинет! Живо! — произнес он таким тоном, каким никогда в жизни не говорил. Ледяным тоном. Морозным.

— А что случилось?

— Я тебе расскажу, что случилось! — Витя перевел взгляд на девушку с рыжими волосами, — она с тобой?

— Да.

— Пациент?

— Нет.

— Личные вопросы на работе решаешь, да?

Катя удивленно заморгала:

— Вить, ты чего? Что случилось?

Витя посмотрел на нее, и взгляд этот был не менее колючим от холода, чем голос.

— Ко мне в кабинет дуй! Живо! — проворчал он, — я тебе устрою, шляться в рабочее время неизвестно где.

— Но ведь сегодня сокращенный день!

— Тем более!

Несколько секунд они мерили друг друга взглядом.

— Я твой начальник, — медленно произнес Витя, делая внушительную паузу между каждым словом, — в кабинет.

Катя беспомощно повернулась к Ане.

— Если хочешь, сходи сама. Он в семнадцатой палате на третьем этаже.

— Его там уже нет, — поправил Витя.

— Как это нет?

— В кабинет, — словно заговоренный, повторил Витя.

— Ну, хорошо! Аня, ждите меня здесь! — Катя повернулась к Вите, — пойдем.

Витя мрачно кивнул. Внутренний голос трусливо пискнул где-то в уголке сознания: "Что случилось, в самом деле?".

А в кабинете, стоило закрыться двери, Витя вдруг схватил Катю за плечи, сжал крепко и заговорил:

— Ты представляешь, что натворила?! Из-за твоей выходки нам такой разгон устроят! Не просто разгон, а Содом и Гоморру в одном лице. Причем, устроят мне, в самой извращенной форме!

— Что я натворила-то?… Вить, у меня обед был, ну, захватила немного времени от обеда. Я по делам ездила, между прочим.

— По делам будешь после работы ездить! — Витя отпустил Катю, обошел стол и тяжело плюхнулся в кресло, — твой псих-пациент хотел сбежать из больницы. Это раз. Он наткнулся на мать Карпачева, хамил ей и угрожал. Это два. Мать Карпачева написала на него заявление в милицию. А еще заодно и на нас жалобу накатала за халатное отношение к работе. Теперь будут разбираться. Это три, — Витя вздохнул, — Две жалобы в один день. Достаточно, или продолжить?

— Бред какой-то…

— Я тебя разыскиваю уже второй час. Где твой мобильный?

Катя похлопала по карманам:

— В кабинете, наверное, забыла…

— Наверное! Забыла! Лучше бы голову забыла!.. Чего, стоишь, садись, — добавил он уже более миролюбиво.

Катя послушно присела на край стула. По опыту знала — когда Витя злится, лучше помалкивать и соглашаться. В голове царила форменная каша.

— Только не реветь, — предупредил Витя, — на тебе два выговора. Премии в этом месяце не увидишь. Я не знаю, как ты будешь решать ситуацию, но на тебе висят Карпачев с его мамой и этот придурок психованный. Если б знал, что из-за него возникнет столько проблем, убил бы еще в реанимации, честное слово! Мелкого, который ходит по ночам, я тебе прощаю. Пусть еще походит немного, пока не разрулишь.

— Что с Кириллом?

Витя поглядел на нее очень тяжелым взглядом.

— Пока еще говорю я, — произнес он, — как ты умудрилась за пол рабочего дня притащить в больницу столько проблем?

— Я…

— Это был риторический вопрос, — перебил Витя, — Кать, я с тебя поражаюсь. То ты идеальная сотрудница, работаешь целый год без единого замечания, а то ведешь себя как ребенок, честное слово! Ну, скажи мне, ты головой хотя бы иногда думаешь? Ну, ты же знала, что он псих больной, ненормальный, что ему в голову всякое взбрести может! Могла хотя бы санитарку оставить?

Катя покачала головой, разглядывая карандаши в пенале на столе.

— Не псих он, не псих.

— Ну, да. А я, тогда, Цезарь, — хмыкнул Витя, — а это вокруг моя Римская Империя в миниатюре. А ты, получается, Брут, который "и ты"! Ткнула меня под ребро ножиком и убежала по делам в обед. Как ты могла?

— Я же не знала.

— А надо было знать, Катя! Или хотя бы подумать!

— Ну, не мог он сбежать! И вообще, если уж на то пошло, мы не имели право его задерживать. Если бы приехала милиция, вот тогда…

— Милиция уже здесь, не переживай. Теперь и мы, и они имеют полное право. Пока твой псих не поправится, мы будем держать его здесь, в отдельной палате, без права посещения. Потом передадим в милицию для дальнейшего разбирательства. Это официальным языком. А если по-простому, то, Кать, надоело мне уже с ним возиться и разгребать твои проблемы. В понедельник утром у меня вот здесь, на столе, лежит бумага с отчетом по психу, тобой написанная. Все поняла?

Катя удивленно посмотрела на Витю.

— Как это — без права посещения? — пробормотала она.

— Тебе можно, не расстраивайся.

— Но… а как же девушка…

Витя заломил бровь:

— Его девушка?

— Она… та, которая ему снилась…

— Ага. Понято. Девушка из его снов, — Витя взял в руки карандаш и внимательно осмотрел тонкий остро отточенный кончик стержня, — а еще какой бред ты придумаешь сейчас?.. Кать, не заставляй меня делать с тобой что-нибудь неприятное вроде отстранения от работы или строгих выговоров, хорошо? Не заставляй. Завтра воскресенье, отдохни хорошенько, выспись, составь отчет и забудь обо всем об этом. Дался тебе этот псих. Что, мало на свете других, которые могут испортить жизнь?

— Но эта девушка, она…

Кончик карандаша вдруг оказался направлен в ее сторону.

— Я больше ничего менять не буду, — сказал Витя, — мне хватило событий последних двух часов. Я хочу нормально отдохнуть завтра. У тебя до скольки сегодня рабочий день?

Катя посмотрела на часы:

— Через час уходить.

— Еще час тебе сверхурочные за опоздание с обеда. Подумай над отчетом. Свободна.

Катя нерешительно поерзала на стуле.

— Это было окончание разговора, — сказал Витя, роняя карандаш на стол, — свободна. И не подходи ко мне, пока я в гневе. А то совершу насилие.

— Вить…

— Не зли меня.

— Вить. Эта девушка, в приемной, она действительно из снов Кирилла. Я специально ездила, проверяла. Я понимаю, что звучит как бред, но… все может быть. Может, он про нее в какой-нибудь газете прочитал или по телевизору увидел. Мне надо ее провести к Кириллу. Понимаешь? Надо!

Витя устало вздохнул, закрыл глаза ладонями.

— Тебя мать Карпачева сожрет с костями, — пробормотал он, — тебе зарплату урезали и без премии оставили. Тебе лишний час сидеть в больнице и свой выходной тратить на составление отчета. А ты, блин, зациклилась на каком-то залетном психе. Подумай сама, как это звучит? Мне иногда кажется, что у тебя у самой какие-то проблемы вот тут, — Витя постучал согнутым пальцем по лбу.

— Возможно, — покорно согласилась Катя, — но мне надо…

— К черту, — отрезал Витя, — я все-таки директор. Раз я сказал, что нет, значит — нет. Ты, Кать, прости, но тоже должна меня слушаться.

— Ты не понимаешь…

— Я и не хочу понимать. Вся эта история у меня уже в печенках сидит… в следующий раз ты объявишь, что пациент общается с призраками, и я должен буду организовать сеанс спиритизма? Ты веришь в это? Я нет. Мне наплевать, откуда тут взялась девушка, из его снов или нет, я тебе задачи поставил, и ты должна их выполнить.

Еще секунду Катя сидела, не двигаясь, смотрела на Витю и пыталась найти какие-то слова, которые могли бы в полной мере выразить ее чувства, ее мысли, ее эмоции. Но слов не было, а мысли метались в голове, словно взбесившиеся хорьки. Даже внутренний голос — о, как же она хотела его услышать сейчас — и тот молчал, подавленный.

— Я пойду, — сказала она, и голос ее дрожал.

— Иди. — Витя уткнулся носом в монитор, — и не дуйся на меня. Работа есть работа.

Катя кивнула, встала со стула и медленно направилась в сторону двери. Ноги сделались ватными, пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Надо было бы обернуться и сказать что-нибудь. Что-то важное, философское, осмысленное. Чтобы Витя понял ее переживания. Чтобы хотя бы поднял глаза и задумался. Но в голову ничего путного не приходило. Она открыла дверь, вышла в коридор и уже там, по дороге в приемную, позволила нескольким каплям слез упасть на холодный кафельный пол.