Помогли непредвиденные обстоятельства.

В ноябре 1877 года в бухту Астролябии совершенно неожиданно зашла английская шхуна «Флауэр ов Ерроу». Ее капитан был поражен, заметив русский флаг, развевающийся на самом высоком кенгаре, и решил выяснить, в чем дело. Узнав, что здесь живет все тот же Маклай, капитан недовольно поморщился.

— Я очень тороплюсь в Сингапур, — бросил он, — и вовсе не намерен ждать, пока вы погрузите свое имущество. Кроме того, как вы, надеюсь, успели заметить, размеры моего судна…

— Имущество я оставляю здесь!

— В таком случае не теряйте времени на разговоры…

Капитан отвернулся. Он был настроен к ученому явно враждебно. И на то были свои причины. Маклай не знал, что творится в мире, но капитан был обо всем хорошо осведомлен: в связи с успешным продвижением русских войск в Малой Азии и на Балканском полуострове возникла угроза военного столкновения между Россией и Англией. Нечего сказать, хорошенький подарочек преподнесет он сингапурскому губернатору!

— Я за все заплачу, — пообещал Николай Николаевич.

Капитан смирился. Деньги всюду есть деньги…

Прежде чем покинуть побережье, Миклухо-Маклай приказал, чтобы к нему из каждой деревни явилось по два человека: самый старый и самый молодой. Собралась большая толпа.

— Я уезжаю и, по-видимому, не скоро вернусь, — сказал Маклай. — Может быть, сюда приедет мой брат. Он произнесет те слова, которые вам уже знакомы, и вы узнаете его. Остальных белых бойтесь. Они могут увезти вас в неволю, сжечь ваши хижины, убить женщин и детей. Как только появится корабль белых, пусть женщины и дети убегут в горы. Пусть тамо никогда не выходят навстречу белым вооруженными, — что вы можете сделать со своими копьями и луками против ружей и револьверов?

Слова Маклая повергли всех в уныние. Сперва всхлипнул Саул, затем побережье огласилось воплями. Плакали люди Бонгу и Горенду, плакали люди Били-Били и посланцы острова Кар-Кар, плакали жители Енглам-Мана и Марагум, спустившиеся с гор.

Чтобы как-то утешить их, Маклай пообещал:

— Я вернусь и привезу вам много-много подарков и свинью с зубами на голове, которая называется бык…

Он старался ободрить друзей, но внутренний голос подсказывал: «Тебе не суждено больше увидеть их. Прощайся с ними навсегда…»

…Какой-то английский писатель XVII века назвал вообще всякое судно «плавучим ящиком с дурным воздухом, дурною водою и дурным обществом». Миклухо-Маклаю неоднократно представлялась возможность убедиться в истинности этих слов. На шхуне к прочим болезням прибавились новые: хронический катар желудка и кишок, цинга и бери-бери. Когда после двухгодичных странствий он в январе 1878 года вернулся в Сингапур, то врачи в один голос заявили: «Пишите новое завещание». Маклай и сам понимал, что час его близок. Анемия и общее истощение сил, постоянное головокружение, потеря сознания… От Маклая остались кожа да кости: он весил всего лишь 97 фунтов! Вот почему он послал предупреждение на родину: «Если мое уже теперь весьма серьезное состояние здоровья значительно ухудшится, я пришлю вам короткую телеграмму, чтобы заблаговременно приготовить мать к худшему…»

Больше чем полгода был он прикован к постели. Но этот умирающий человек все еще карабкался, строил новые планы.

В бреду его посещали видения. Вот он стоит на набережной Невы у сфинксов. Заснеженные крыши, иней на проводах и деревьях… Блаженный холод северных широт… На родину, на родину! Любой ценой на родину!

Он торопливо пишет командующему русской тихоокеанской эскадрой, находящемуся сейчас в Иокогаме. Ответ приходит через восемьдесят дней: в этом году судов, возвращающихся в Балтику, нет. Как далеко до Петербурга! Письма туда идут пятьдесят дней. Ответ приходится ждать столько же. Итого сто дней! Это в лучшем случае. От матери и Ольги за два года — ни одного письма… Братья тоже молчат. Молчит Мещерский.

Но Маклай не может пожаловаться на одиночество: кредиторы не дадут ему умереть спокойно; словно воронье, обступили они кровать больного и требуют уплаты 12 тысяч рублей. Анкерсмит озлоблен выше всякой меры: его так и не назначили консулом в Батавии. А врачи твердят одно: «Не только до России, но даже до Японии вы не дотянете. Уезжайте в Сидней: всего десять дней пути!»

Легко сказать: уезжайте в Австралию. Где взять денег на проезд, как отделаться от назойливых кредиторов, на какие средства жить в Сиднее?

Опять спасает чудо. Нет, друзья не забыли, не покинули Маклая: неожиданно приходит вексель от Русского Географического общества на 3 577 долларов. Долги сингапурским ростовщикам уплачены. 452 доллара переведены на Сидней.

Прощайте, мечты о скором возвращении на родину…

На носилках Миклухо-Маклая переправляют из Джохор-Бару в каюту парохода, отплывающего в Сидней.

Парализованной рукой Маклаю все же удается нацарапать ответ Русскому Географическому обществу: нет, он еще не умер! Он скоро вернется в Россию, отдохнет немного, а уж тогда укатит в Африку (!) года на два: этого требуют интересы науки.

Маклай не умер. Еще на пути в Сидней он стал поправляться, а в Сиднее уже мог воскликнуть:

— День слишком короток для работы, а ночь недостаточно длинна для отдыха!

Семь месяцев сиднейской жизни наполнены трудами: тут и попытка организовать зоологическую станцию в Ватсон-бай, переговоры с правительственными лицами, сбор средств среди населения на постройку здания станции; тут и целая программа сравнительно-анатомических, антропологических и этнологических работ в Австралии, занятия расовой анатомией, исследование и тщательное фотографирование мозга туземцев Меланезии, Полинезии, Австралии, стремление проникнуть в «святая святых» человеческого организма — изучить характер борозд и степень развития извилин большого мозга; тут и участие в деятельности Линнеевского общества, в члены которого его единогласно приняли. Маклай был увлечен: «Чувство, которое я испытывал, было весьма похоже на чувство голодного, наконец, находящего случай попробовать ряд любимых блюд…»

И вдруг через семь месяцев мы вновь видим Миклухо-Маклая на борту шхуны: он отправляется в далекое и опасное плавание в Меланезию. Он собирается посетить Новую Каледонию, Новые Гебриды, Бэнксовы острова, острова Адмиралтейства, Агомес, Ниниго, Тробриандовы острова, Соломоновы острова, южный берег Новой Гвинеи, остров Кар-Кар и, может быть, берег Маклая. То, что путешествие будет весьма опасным, знает и капитан трехмачтовой американской шхуны «Сэди Ф. Келлер» Веббер.

— Если вас укокошат дикари, господин Маклай, то, будьте уверены, я сумею наказать их подобающим образом! — говорит капитан. — Я знаю, как обращаться с «черным деревом»…

— Все торгаши и тредоры похожи друг на друга, — замечает Маклай. — Все вы порядочные мерзавцы. Я буду платить вам тридцать шиллингов в неделю плюс посредничество при меновой торговле. А вы подпишите договор, что не позволите себе никаких насилий над туземцами.

— Даже в случае вашей насильственной смерти?

— Даже в случае, если туземцы меня убьют!

— Вы мне нравитесь.

— Как вам будет угодно… «Сэди Ф. Келлер» подняла паруса.

Что же заставило еще не вполне поправившегося после тяжелой болезни Миклухо-Маклая снова покинуть страну «фраков и белых перчаток»?

Еще в январе 1879 года он узнал, что Англия готовится аннексировать юго-восточную часть Новой Гвинеи, а также колонизовать целый ряд островов Меланезии. Как англичане это делают, Маклай уже знал: в северной Австралии, например, белые колонисты собираются партиями и устраивают облавы на туземцев, и «убивают, сколько удастся, черных». Колонизация Австралии, Тасмании и Новой Зеландии показала, до каких зверств могут доходить люди, называющие себя джентльменами. Численность племени нарриньери в Южной Австралии еще совсем недавно, в 1842 году, была 3200, а сейчас туземцев осталось всего лишь 500 человек.