У меня закололо в груди, тело покрылось потом, мне почти сделалось дурно. Внезапно меня охватило сомнение. Меня! Которая была так уверена в своей правоте!

А что же Каролина?

Почему она ничего не говорит? Хотя… на что я, собственно, могла надеяться?

На то, что ради меня она все бросит, переоденется и снова станет Каролиной?

Она бы никогда этого не сделала.

А раз так, значит, мне ничего не оставалось, как выполнить свою угрозу. Прямо сейчас!

Сердце колотилось так, что, казалось, сейчас оно разорвется.

Раздался паровозный гудок. Поезд подъезжал к станции.

Лицо Каролины оставалось неподвижным.

В голове у меня будто что-то оборвалось, я без сил опустилась на скамью и так и просидела все оставшееся путешествие, словно парализованная; а поезд тем временем проезжал станцию за станцией.

Никто из нас не произносил ни слова. Мы ни разу не обменялись взглядами, но подстерегали малейшее движение друг друга.

Вдруг Каролина вскочила, рванула оконный ремень, так что окно с грохотом съехало вниз, и высунулась наружу.

– Боже мой! Проехали! Мы должны были сойти на предыдущей станции!

Началась спешка. Нужно было успеть собрать разбросанные вещи и выскочить на перрон.

Нам это удалось, но Каролина забыла сумку, которую брала с собой, чтобы переодеться. Она оставила ее в другом купе и спохватилась только на перроне, когда поезд должен был вот-вот тронуться. Каролина пожала плечами.

– Она мне и не нужна. Пусть остается. Платье мне уже точно не понадобится.

Значит, она твердо решила остаться Карлом.

– Поступай как знаешь, – сказала я и отвернулась.

Тут Каролина вспомнила, что в сумке все же остались нужные вещи, и влетела в вагон как раз в ту минуту, когда кондуктор собирался проверить, хорошо ли закрыты двери.

Меня охватило беспокойство. Что если поезд тронется, а она останется внутри? Вот несчастье! Я подбежала к кондуктору, чтобы предупредить его, но в то же мгновение Каролина показалась в дверях, держа сумку в руках: она точно запомнила, куда ее положила.

– Напрасно ты волновалась.

Как это было на нее похоже! Каролина никогда не теряла чувства превосходства. Вот и теперь она утешала меня, притом что именно она забыла сумку и она рисковала остаться в поезде. Я даже не знала, смеяться мне или плакать.

Раздался гудок, паровоз запыхтел, зафыркал, накрыл перрон облаком пара и медленно пополз дальше.

Мы стояли, окруженные своими пожитками, оставшись наедине друг с другом.

Паровозный дым щипал глаза, но тут подул легкий ветер, и облако рассеялось. Я глядела на Каролину, она глядела на меня. Постояв, я забрала свои вещи и двинулась по перрону.

Каролина немного помедлила, но, подхватив саквояж, заспешила следом.

Я заметила, что она переменила тактику, взяла оживленный тон. Станция, на которой мы оказались, была даже не станцией, а полустанком, и Каролина старалась использовать в своей игре и то обстоятельство, что мы очутились в лесу. Она говорила не переставая. Утешая. Успокаивая.

Каролина убеждала меня не бояться, потому что в деревенской местности расстояние между станциями никогда не бывает большим, поезд останавливается у каждой молочной фермы; она говорила, что мы можем пойти пешком, а можем и найти кого-то, кто подвезет нас до нужной станции, а там уже ждет коляска, которая отвезет нас прямо в замок.

Но меня это не интересовало. Я уже приняла решение и направлялась к маленькой сторожке, которая, видимо, заменяла собой вокзал. Внутри оказались только скамейка, на которой пассажиры могли ждать своего поезда, и окошко кассы. Я постучала кассиру, старик поднял голову и открыл мне. Я спросила, когда идет первый поезд обратно.

Каролина стояла рядом, я думала, что она попытается меня остановить, но за все время она не проронила ни единого слова. Старик принялся листать свои таблицы; оказалось, что мой поезд идет только через три часа и что к тому же мне придется сделать две пересадки, а это значило, что домой я попаду не раньше полуночи.

Я замерла в нерешительности, держа открытый кошелек в руках.

– Ну, так как же? – спросил старик в окошке. Каролина молчала по-прежнему.

Мысли мешались в моей бедной голове.

Что скажут домашние? Вернуться с полдороги! Ночью! Одной, без Каролины! Как я все это объясню?

– Ну что, берете?

Старик таращил на меня глаза, я спрятала кошелек в сумку.

– Мне нужно подумать.

– Подумай, милая, подумай, времени-то у тебя три часа еще.

Тогда в окошко просунулась Каролина и спросила, можно ли здесь раздобыть дрожки. «Можно-то можно, вот только извозчичьей станции здесь нет, а все, у кого есть лошади, сейчас в поле, так что неизвестно, когда что-нибудь подвернется, ждать надо».

Тогда Каролина спросила, можно ли оставить на вокзале вещи, а потом их забрать. «Это конечно, пожалуйста».

Она принялась расспрашивать про дорогу в замок, далеко ли он отсюда находится, но этого я слушать уже не стала. Какое мне дело, я ведь не собиралась с ней никуда ехать.

Я вышла на улицу, оставив Каролину у кассы.

Со станции вела только одна узкая проселочная дорога, которая, петляя, уходила в лес. Я быстрым шагом двинулась по ней.

Мне хотелось побыть одной и подумать.

Выдавать себя за другого – разве это не преступление? Разве не это называют мошенничеством? Каролина обманом получила место, которое иначе не получила бы никогда. И хотела сделать меня своей сообщницей.

Я тоже оказалась обманутой: все это время Каролина водила меня за нос. И это она, которая всюду кричала о том, что нужно доверять друг другу! Выходит, я ей должна доверять, а она мне – нет.

Разве это не основание для того, чтобы порвать с ней сейчас? Пока не случилось ничего серьезного?

Еще неизвестно, что ждет меня в замке, если я поеду туда вместе с ней. Лучше ретироваться заранее, чем недостойно выглядеть на поле битвы. Я слишком слаба. Я никогда не смогу противостоять такой сильной натуре, как Каролина.

Я не имела над ней власти. Ее привязанность ко мне была совсем иного рода. Конечно, иногда могло показаться, что я для нее что-то значу, но ведь она актриса.

На время она могла приворожить кого угодно.

Но кто бы смог сохранить доверие к ней на более долгий срок?

И почему она так много для меня значила?

А ведь она значила для меня действительно много.

Каролина шла по дороге следом за мной, довольно далеко, так что шагов не было слышно, но я, не оборачиваясь, могла точно сказать, что она там. Я чувствовала это. И ускорила шаг.

Я не держала зла на Каролину.

Ведь Каролина – моя сестра…

Или все-таки нет?..

Тысяча доводов говорили за это. И почти столько же – против.

Узнаю ли я когда-нибудь правду?

Я дала себе слово никогда в ней не сомневаться, а значит, я должна обращаться с ней как с сестрой.

Мы пропустили нужную станцию, и благодаря этому я еще сохраняла свободу и могла поступать так, как хочу. Ведь хозяева замка не знали, что в поезд мы сели вместе. Каролина объяснит им все наилучшим образом, за это я могла не волноваться. Не мне учить ее врать!

Если я откажусь, Каролине незачем будет притворяться мальчиком, она сможет остаться собой и просто скажет, что брат не приехал. А может, она будет играть свою роль дальше и скажет, что приехать не смогла сестра.

Лес между тем кончился. По обе стороны дороги простирались хлебные поля и пастбища. Дул свежий ветер. В лесу я его не замечала: все время светило солнце, и штиль нарушали только редкие порывы.

Какой чудесный день! И как здесь красиво!

Дорога петляла, то поднимаясь на холм, то спускаясь в низину. Пейзаж беспрестанно менялся: я шла мимо замшелых каменных стен и серых изгородей, мимо пастбищ, на которых паслись коровы, мимо склонов, на которых блеяли овцы, пробиралась сквозь лиственные заросли, шла по цветочным лугам. Время от времени между деревьями я замечала какой-то блеск: озеро.

Тут я почувствовала, что Каролина нагнала меня и почти что дышит мне в спину; я не подала виду, что заметила это, и ускорила шаг.