— И все же, лучше бы вам поостыть… — сказала свекровь с сомнением, но подошла к столу с письменными принадлежностями и откупорила бутылочку чернил.
— Пишите, пишите, — благословила ее Эмер. — Радостные новости надо доносить как можно скорее, так они доставляют больше радости и счастья.
— Ты бессовестная, как сто коровниц, — сказала Острюд. — И когда ты поймешь, что мой брат не хочет тебя в жены? Навязываешься, как… как… портовая девка, которой уже отказали, а она все клянчит монету!
— Острюд! — прикрикнула на нее леди Фледа.
Но Эмер смотрела на золовку с улыбкой:
— Ничего, дорогая матушка, я понимаю, что сестричка очень рада, что я не умерла. Так рада, что в головке у нее помутилось, и ротик болтает глупости. Надо завести золотую иголочку, чтобы зашивать ротик время от времени. Не след девице на выданье болтать невесть что.
Острюд побледнела и машинально прикрыла рот ладонью.
— Вот так и сиди, — посоветовала Эмер. — Написали? — она взяла кусок пергамента, на котором свекровь написала свое имя и титул, прижала печать, подтверждая достоверность подписи, и внимательно его осмотрела. — Все замечательно. Я поехала, сопровождать меня не надо.
Но в последний момент леди Фледа все-таки отправила с ней двух дам на осликах и двух рыцарей. Эмер предпочла бы общество Тилвина, но ей сообщили, что начальник стражи выехал из замка по срочному делу. Это не прибавило хозяйке Дарема доброго расположения духа, и она от души обругала ослика под седлом с парчовыми подушками, которого ей вывели.
— Я не сяду на него, — заявила она. — И вы не могли нанести мне худшего оскорбления, чем предложить это существо. Пусть старухи ездят на них, а мне приведите коня, я поеду верхом.
— Коня! — леди Фледа даже схватилась за сердце, услышав такое.
После коротких, но яростных споров договорились, что Эмер поедет на лошади и непременно в дамском седле — то есть поставив ноги на дощечку на левом боку лошади. Эмер подумала и согласилась, но едва завернув за поворот, уселась в седле по-мужски, выставив на обозрение полосатые гетры, что привело благородных дам в полуобморочное состояние, а рыцарей в замешательство.
— Дурной знак, — пробормотала одна из дам, и словно в ответ на ее слова с ближайшего дерева сорвался огромный ворон и пролетел перед мордой лошади, на которой восседала Эмер. Испуганная кобыла так и закрутилась на месте, но Эмер удержала ее и заставила развернуться в нужном направлении.
«С тобой я потом разберусь», — подумала она провожая взглядом черную птицу, и подхлестнула лошадь.
В кузнечную деревню их доставили быстро, и Эмер мысленно похвалила себя за финт с поддельным посланием от свекрови. Она не сомневалась, что Годрик никогда не разрешил бы пропустить в деревню ее, законную супругу.
— Где мой муж? — спросила она величественно, когда паром причалил к берегу.
Ее проводили к каменному дому в два этажа. Второй этаж был без стен, и там наверху маячил Годрик. Он оглянулся, заметил жену и отвернулся.
— Останьтесь здесь, — велела Эмер сопровождавшим, и толкнула двери в дом без стен.
Внутри было темно, но на лестницу, ведущую на второй этаж, сверху падал свет. Эмер ощупью добралась до ступеней, нашарила перила и пошла вверх по ступеням. Знакомый запах достиг ее ноздрей — янтарь и мерзлая земля. Она поднялась на второй этаж и увидела, что Годрик стоит перед деревянными столами в несколько рядов и осторожно переворачивает странные камни, лежащие на столах, покрытых полотном. Камни были белые и светло-серые, попадались и коричневые — их Годрик отбирал и бросал в корзину. От этих камней исходил тот самый терпкий запах, понравившийся когда-то Эмер. Но сейчас запах казался ей отвратительным, как и все, что было связано с Годриком. При появлении жены он даже не повернул головы, продолжая свое занятие.
— Как вижу, ты очень рад меня видеть, — сказала Эмер.
— Рад, — ответил Годрик, отбирая еще один коричневый камешек.
Ответ привел Эмер в замешательство, но уступать она не собиралась:
— Не ждал меня? Думал, это леди Фледа приехала?
— Я знал, что как только ты встанешь на ноги, сразу примчишься. Так что не удивлен, — Годрик встряхнул корзину и перешел к другому столу, где стояла каменная ступка и лежал длинный пест.
Ссоры не получалось, но Эмер решила не сдаваться.
— Еще скажи: знал, что ты не умрешь от ядовитой стрелы, милая женушка, — сказала она противным писклявым голосом.
— Знал.
Бросив пару камней в ступку, Годрик разбил их пестом и начал перетирать в пыль.
Воинственный настрой таял, как по волшебству. Эмер взяла один из камней, поворачивая против света. Камень был тусклый, непрозрачный, без металлического блеска, и вдруг подался под пальцами, как тесто. От неожиданности Эмер выронила его, камень упал и разбился, а Годрик тут же наклонился, чтобы подобрать все до последней крупинки.
— Что это? — спросила она. — Какой странный камень.
— Это не камень, — ответил Годрик. — Это жолчь огромных рыб, которые обитают далеко отсюда, в теплых морях.
— Жолчь?! — Эмер принялась рассматривать странные комочки с удвоенным интересом. — Огромные рыбы? Решил отвлечь меня детскими сказками?
— Ты спросила — я ответил.
— Это не может быть жолчью, — сказала Эмер уверенно. — Жолчь пахнет совсем не так. Она пахнет горечью и… — она застеснялась сказать при муже «дерьмом» — А тут очень приятный, сладковатый запах. Терпкий, холодный. Так пахло от тебя при первой нашей встрече. Тогда я подумала, что это — какие-то дорогущие духи.
— Это — дорогущее снадобье, — пояснил Годрик. — Именно из этой жолчи я готовлю лекарство для местных жителей.
— Вот оно как… — Эмер черпнула горстью камней, принюхалась, а потом лизнула один из них. — Откуда ты узнал о нем? Это какая-то тайна королевских лекарей? Именно этим лекарством епископ вылечил меня? Но оно было другим на вкус. И на цвет…
— Нет, не этим, — коротко сказал Годрик, забирая у нее драгоценные кусочки и ссыпая в ступку.
— Ага! Значит, это все же было противоядием! Так и думала, — Эмер отряхнула ладони и прошлась между столов.
— Леди Фледа рассказала мне кое о каком письме… — перешла она к интересующей ее теме.
— Я написал королеве, что хочу развода, — ответил Годрик так спокойно, словно речь шла об обсуждении ужина.
— Лучше бы поблагодарил за спасенье жизни.
— Благодарю.
Эмер помолчала, ожидая еще чего-нибудь, но продолжения не последовало.
— Годрик, — позвала она.
— Придержи мешок, — попросил он, собираясь высыпать перетертые в порошок камни.
— Ты меня слышишь? — она взяла мешок за края, пока он наклонял ступку. — Зачем ты подал на развод? Ты так зол на меня? Но я же спасла тебе жизнь! Хоть какую-то благодарность заслужила или нет?
— Я тебя уже поблагодарил.
— Это называется благодарностью?! Решил опозорить меня на всю Эстладнию!
— В прошении я написал, что это ты настаиваешь на разводе.
— Я?! Да никогда…
— Послушай, Эмер, — он впервые назвал ее по имени, и это было сродни появлению крылатых коней в воздухе над Даремом.
— Да-а? — произнесла она, чувствуя себя малюткой перед драконом.
— Зачем упорствовать, если затея безнадежна?
Годрик отставил ступу и взял Эмер за плечи, развернув к себе лицом. Потом вспомнил о ее ране и отпустил.
— Ты прекрасно понимаешь, что ничего хорошего из нашего брака не выйдет, и лучше прекратить эту агонию сейчас, чем растягивать на долгие годы.
— Лучше для кого? — угрюмо спросила Эмер.
— И для тебя тоже.
— Меня ты спросил? — она бросила мешок с толчеными камнями на пол. — Пока я жива, ты не избавишься от меня, Годрик Фламбар! Потому что… потому что я не хочу этого.
— Глупая девочка, — сказал он почти с жалостью, беря ее за плечи и снова поспешно отпуская. — Ты придумала, что любишь меня, но это не любовь, поверь. Я для тебя — как кусок пирога, который тебе непременно хочется съесть. Именно этот и никакой другой — так по-детски и так глупо. Королева не оставит тебя и найдет мужа по душе, тебе нечего бояться. Просто когда Ее Величество спросит, желаешь ли ты развода, скажи, что желаешь.