На третий день началась грандиозная уборка во всем замке, и Эмер под предлогом проведать мужа сбежала в кузнечную деревню, где Годрик теперь проводил все время.

К ее удивлению, он встретил ее сам и проводил к дому, где готовились каменные лекарства.

— Я не успеваю, — сказал он, — окажи услугу — отбери среди камней те, что потемнее, и сложи в корзину, а светлые камни отбери отдельно.

— Сделаю в лучшем виде, — заверила его Эмер, оглянулась — не подслушивают ли — и спросила: — Как допрос сиделки? Ты узнал, кто ее подослал?

— Нет.

— Нет? — лицо Эмер омрачилось. — Вот ведь проклятая старуха. Знать бы, кого она так покрывает. А прижигать ей пятки пробовал?

— Нет, — Годрик хотел уйти, но жена преградила ему дорогу.

— Ты даже не пытал ее?! Попробуй, если припугнуть…

— Она умерла.

— Умерла? Но отчего?!

— Ее задушили в камере, той же ночью. Охранники клянутся, что к ней никто не входил.

— Убрали свидетеля… — Эмер потерла переносицу. — Это похоже на заговор. А я ведь советовала тебе допросить ее сразу! Почему ты меня не послушал? И Тилвин советовал. Эх, Годрик, как можно быть таким простофилей…

— В следующий раз исправлюсь, — пообещал он ей, отодвигая в сторону.

— Доживешь ли ты до следующего раза? — предрекла Эмер, но он ушел не оглядываясь.

Она пробыла в кузнечной деревне до самого вечера, перебрала камни и даже успела сбегать к Марвину, который заговорчески ей подмигнул, открывая оружейный склад. По пути ей попался оруженосец Годрика — стоял и таращился на нее. Потом, правда, спохватился поклониться. Эмер прошла мимо гордо, сделав вид, что не узнала.

Когда она вернулась в Дарем, заявилась Острюд и сказала, что матушка велела забрать у главного повара списки закупок и поставить на них печать Фламбаров, чтобы назавтра отправить торговцам.

— Передай матушке, что все сделаю в лучшем виде, — заверила Эмер.

— Хотелось бы в это верить, — не преминула уколоть Острюд. — Братец приедет позже? Он даже с тобой возвращаться не хочет?

— А вот это — не твое дело.

— Все, что здесь происходит — касается всех Фламбаров.

— Сейчас как возьму за ушко, — сладко пропела Эмер, — да как выдам замуж за какого-нибудь старика…

— Не посмеешь! — взвизгнула Острюд.

— Еще как посмею. А то что-то засиделась ты дома, дорогая золовка. Всем будет спокойнее и радостнее, если ты обзаведешься муженьком и уедешь к нему… Куда-нибудь подальше.

Острюд убежала в слезах, а Эмер, с чувством выполненного важного дела, отправилась в кухню.

Там работа кипела, несмотря на поздний час, но при появлении девушки всё было брошено, и своды потряс многоголосый вопль:

— Рады приветствовать, дорогая хозяйка!

Эмер жестом велела возвращаться к выполнению обязанностей, и благосклонно посмотрела на мастера Брюна, подбежавшего со списками продуктов, которые необходимо было купить.

— Вы все так прекрасно подсчитали, миледи, — восхитился он, — видно, что вам не раз приходилось давать такие пышные приемы! Мы совсем немного изменили…

— Что еще?

— Вместо редиса лучше закупим рапунцель у вилланов. По вкусу они не отличаются, а выйдет дешевле — сейчас ведь сезон. И еще добавили пятьдесят зайцев.

— Леди Фледа сказала — на дичь не рассчитывать.

— Конечно, конечно! — заюлил мастер Брюн. — Но зайчики необходимы нам для пирога. Королева непременно пожелает «Сюзерен» на день летнего солнцестояния.

— Вы хоть знаете, как его готовить? — спросил Эмер, холодея от плохих предчувствий.

Но помощник главного повара горячо заверил, что все будет сделано идеально.

— Рецепт достаточно сложен, но мы уже такой готовили пирог, — важно сказал он. — Жирная свинина и постная говядина варятся с морковью и душистыми травами — петрушкой и луком, тут главное не пропустить момент, когда мясо проварится, но останется сочным. После этого добавляется заячья печень, вымоченная в молоке, все рубится в паштет, приправляется специями и солью, заворачивается в сдобное яичное тесто и запекается в печи. Ещенадо добавить желудочную траву, — он заговорил тише, чтобы не подслушали поварята, — у нее особый вкус, она придает легкую горечь.

— Чудесно, — сказала Эмер, которую рецепт привел в ужас своей изысканностью. — Тогда работайте. Если возникнет в чем-то необходимость — сразу обращайтесь ко мне.

— Не извольте беспокоиться, миледи.

Вроде бы первичные дела были сделаны, и Эмер ждала, когда вернется муж, чтобы с гордостью показать ему одобренные леди Фледой списки. Едва Годрик вошел в спальню, она встала против него и потрясла записями:

— Что, не ожидал? Я все сделала сама, без кое-каких умников!

— Все написано без ошибок, надеюсь? — спросил он. — Дай умыться, хотя бы.

— Ставь печать, а потом умывайся, сколько хочешь.

Годрик снял с шеи печать и разложил пергаментные листы на столе. Растер киноварь и добавил каплю воды, чтобы получилась жидкая краска. Пробежавшись взглядом по строчкам, он не удержался и похвалил:

— А ты молодец, все толково.

— Разве могло получиться иначе? — задрала Эмер нос.

Вдруг дверь открылась так резко, что ударилась о стену. В спальню влетела Острюд — вся в слезах, с опухшим лицом и лохматая, как ведьма. Тилвин пытался ее остановить, но она сопротивлялась так неистово, что ему никак не удавалось ее удержать. Острюд бросилась Годрику на шею и заголосила:

— Братец! Братец! Запрети ей!..

— Идем, Острюд, — пытался урезонить ее начальник стражи. — Ты все неправильно поняла…

Но она вцепилась в Годрика и рыдала так, что походила на умалишенную. Даже Эмер, которая была готова к любой подлости со стороны золовки, оторопела.

— Оставь ее! — велел Годрик Тилвину, и тот сразу отступил. — Что случилось? Не реви, говори четко.

— Твоя жена решила избавиться от меня! — закричала Острюд, и Эмер разом взмокла.

— Избавиться? Что значит — избавиться? — не понял Годрик.

— Она угрожала, что выдаст меня замуж за старика! Ты же не допустишь этого, братик? Не допустишь?

— Все было совсем не… — начала Эмер, но Годрик бросила на нее хмурый взгляд, и она замолчала.

— Успокойся, Острюд, — сказал он, — никто не выдаст тебя замуж без моего ведома, а я тебе уже обещал…

— Я не хочу за старика! Не хочу! Не хочу! — Острюд забилась в припадке и рухнула на пол, визжа и суча ногами.

Годрик упал на колени, хватая ее под мышки, но она укусила его в запястье и стала вырываться, норовя удариться головой о каменные плиты. Эмер была так поражена зрелищем, что застыла, как столб.

— Воды! — крикнул Годрик. — Воды, скорее! И держите ей ноги!

Тилвин опомнился первый и подхватил Острюд под колени. Эмер, двигаясь как на деревянных ногах, взяла кувшин и поднесла Годрику, стараясь не подходить слишком близко. Острюд выла и билась в руках мужчин, похожая на животное, а не на человека. Она все-таки изловчилась освободиться от Тилвина и попыталась пнуть Эмер, но та отскочила, и пинок пришелся по столу. Письменные принадлежности и подсвечник полетели по комнате.

— Где вода?! — снова крикнул Годрик, и Эмер, окончательно перепугавшись, вылила на голову Острюд кувшин воды.

Вопли захлебнулись и стихли, как по волшебству.

Мужчины осторожно отпустили Острюд, и она села в луже, тихонько хныкая и убирая с глаз мокрые волосы.

— Позови леди Фледу и кого-нибудь из неболтливых дам, — вполголоса сказал Годрик Тилвину.

Тот кивнул и исчез в коридоре бесшумно, как лесной кот.

— Успокойся, — повторил Годрик, поглаживая сестру по щеке. — Что за детские выходки? Я же обещал тебе мужа молодого, красивого…

— И доброго, — добавила Острюд, всхлипывая.

— И доброго, и щедрого, — Годрик обнял ее, прижимая к груди и укачивая, как малое дитя. — У него будет большой замок, и много слуг, и ты будешь важной дамой…

— Очень важной…

— Очень важной, и он будет любить тебя всю жизнь.

— Братик… — Острюд вжалась в него лицом.

— Все, все хорошо…