Каролина отыскала шуруп, вывалившийся из дверного короба, и приладила на место сорвавшуюся верхнюю петлю, чтобы дверь можно было снова повесить. Дверь была тяжелая, и мне пришлось помочь Каролине приподнять ее. Но мы быстро с этим справились.

Папа время от времени посылал Флоре дрова, так что их было здесь достаточно, но Флора ленилась топить. Мы сразу развели в печи огонь.

Трое ребятишек тихо стояли, засунув пальцы в рот, и робко и выжидающе поглядывали на большую корзину и мешок с подарками.

Флора все лежала на топчане и гнусавила: «Я бы предложила вам кофе…»

Огонь в печи разгорелся, стал весело потрескивать, распространяя свет и тепло. Дети опасливо приблизились к печи погреться. Каролина посмотрела на них. В глазах у нее показались слезы, и она быстро вытащила из корзины каждому по печенью.

– Держите! Ешьте печенье и грейтесь хорошенько. А мы тут немножко приберем… А потом заглянем в корзину.

– Я бы предложила вам кофе… но у меня нет воды, – послышалось с топчана.

Каролина взяла ведро и протянула мне:

– Накачай воды, а я займусь уборкой!

Когда я вернулась, Каролина уже заканчивала подметать пол.

– Приготовь мыльную воду, – сказала она мне, – да поскорее. Нам надо многое сделать до ухода. Пока я навожу здесь порядок, пойди набери еловых веток.

Недалеко от избушки рос лесок. Я побежала туда. Деревья там почти все стояли голые, без листьев, но мне удалось найти ель и наломать большую охапку душистых еловых веток, чтобы украсить входную дверь и поставить в углу комнаты.

Работа у нас спорилась. Я вытерла пыль с окна и мебели, пока Каролина отскребывала и отмывала маленькие чашки. Мы хотели все успеть. У малышей должен быть праздник. Они с любопытством ходили за нами, а Флора все лежала на своем топчане и твердила: «Да не надрывайтесь вы так…»

В то же время она всякий раз находила какое-нибудь дело, которое мы могли бы заодно сделать, раз уж взялись за уборку.

Мы с Каролиной работали дружно. Я заметила, что она оставляет мне такую работу, с которой я могла легко справиться. Это было очень приятно, и вообще работать с Каролиной было для меня одно удовольствие. Но вот мы все сделали, и она сказала:

– Зажги свечи, а я сварю кофе.

Вчера весь день мы отливали свечи и принесли Флоре целую коробку. У нас были также свежеиспеченный шафранный хлеб, лепешки и перечное печенье.

Флоре с трудом удалось сесть, чтобы окинуть взглядом нашу работу. Казалось, она была рада. «Да, хорошо, что я могу угостить вас кофе, ведь вы тут столько сделали…» – заметила она.

Когда мы взялись за корзину, малыши снова были тут как тут: сунув пальцы в рот, они уставились на яства. К тому времени и Флора была уже на ногах. Она наклонилась над столом и, что бы мы ни вынимали, всякий раз кивала головой и беззвучно шевелила губами, убеждаясь, что мы ничего не забыли. Видимо, она осталась довольна. «Вот так, детки, у нас будет настоящее Рождество…» – бормотала она.

Последнее, что мы увидели, отправляясь домой, были три головки, теснившиеся у маленького окна. Но оно теперь сияло чистотой, и в избушке горел свет.

По дороге домой Каролина вдруг взяла меня под руку.

– Давай отправимся куда-нибудь в деревню и наймемся в служанки. У нас хорошо получится.

У меня не было слов, чтобы выразить свою радость.

Когда мы с Каролиной возвращались от Флоры, мы встретили бабушку. Она только что приехала. За пару дней до сочельника мы получили от нее посылку с подарками и письмо, в котором она ясно писала, что в это Рождество останется дома.

Но с бабушкой никогда не знаешь ничего наверняка. Ей внезапно может прийти в голову идея, и она тут же бросится ее исполнять, а огорошить всех и появиться с кучей подарков она обожала. В этот раз она так и сделала, в руках у нее были свертки, хотя рождественские подарки она уже прислала.

Как глупо, что она так поспешила с посылкой, посетовала бабушка, ведь ей потом попалось еще столько забавных вещей. Что же ей было делать? «Я приеду с ними сама!» – решила она и села в поезд. И сделала это так быстро, что не успела сообщить нам.

В этом была вся бабушка. И вот она стоит перед нами, румяная и довольная в предвкушении праздника.

Папа рассказывал, что под Рождество бабушка всегда становилась восторженной, как ребенок. На самом деле нам следовало ожидать, что бабушка не откажет себе в удовольствии свалиться как снег на голову в последний день. Она не могла пропустить момент, когда раздавали рождественские подарки, когда мы, затаив дыхание, разворачивали ее свертки. Конечно, в эти минуты она хочет быть с нами.

Бабушка привыкла царить и управлять. Когда папе было три года, она осталась одна с пятью детьми – дедушка пропал, катаясь на парусной лодке на озере Веттерн. Его так и не нашли, но поняли, что он утонул, когда к берегу прибило перевернутую лодку. Бабушка не вышла замуж снова, хотя на нее многие засматривались; такого, как дед, больше не встретила, а на меньшее не соглашалась.

Она была сильной женщиной с необыкновенным чувством юмора. Не упуская случая повеселиться и пошутить с друзьями, предпочитала справляться со своей семьей в одиночку. Это делало ей честь. Как она сводила концы с концами, знала только она сама, но пару раз ей досталось наследство и удалось наскрести небольшое состояние, которым она умело распоряжалась. Бог наградил ее этим талантом. И теперь, в старости, она не осталась без средств. У нее была возможность проявить свою щедрость, а это было для нее очень важно.

Бабушка никогда не гостила долго. «Я скоро уеду!» – решительно говорила она, едва ступая на порог. И тут же сообщала, на каком поезде отправится, и мы знали, что так и будет. Бабушка могла переменить что угодно, но только не обратный поезд. Мне кажется, я знаю почему. Появляясь внезапно, бабушка начинала играть в доме главную роль. Так происходило, хотела она того или нет, но эта роль требовала таких сил, что бабушка не справлялась с ней слишком долго. Она, конечно, поступала мудро. Так она всегда сохраняла за собой первое место.

Мама любила бабушку, но всегда волновалась, когда та приезжала вот так, без предупреждения. К тому же в канун Рождества. Мама знала, что Свея будет недовольна, ведь она очень не любила гостей, не сообщающих о своем приезде.

Обычно Свея проводила одно Рождество с нами, одно – с родственниками в деревне. К сожалению, в этом году она осталась дома. Так что стоило ожидать неприятностей. Свея считала бабушку избалованной особой, которая делает что заблагорассудится, не оглядываясь на других. Появиться в сочельник, никому не сообщив заранее, было, по мнению Свеи, верхом бестактности, особенно по отношению к ней, Свее, на которую сваливается много лишних хлопот.

Но когда нужно, Свея умела схитрить. Хотя ей совсем не хотелось «лебезить», она все же стремилась понравиться бабушке и была с ней приветлива. И что, по ее мнению, означало слово «лебезить», попять было трудно. Это целиком зависело от ее настроения.

В тот раз настроение у Свеи было плохим. И все из-за Каролины. В чем она провинилась, Свея не говорила. Она просто давала маме понять, что слишком многое в доме идет не так, как следовало бы. Нужно поостеречься! И не позволять бабушке делать что вздумается. У Свеи свое хозяйство, и им управляет она. И не стоит бабушке совать туда свой нос.

Но разве удержишь бабушку? Она хочет быть всюду и устраивать все по своему вкусу. Как ее остановишь?

Свея тряслась от возмущения.

– Ну знаете, хозяйка, это никуда не годится! Она перевернет вверх тормашками весь дом! Мы не можем ей это позволить!

Свея хотела, чтобы мама вмешалась и взяла бабушку «в ежовые рукавицы». Безнадежная затея.

Мама это понимала и поэтому с неожиданной решительностью ответила:

– Пока свекровь здесь, все будет так, как она хочет! Я ничего не могу с этим поделать. Ни я, никто другой. Потерпите, Свея!

И Свея, не привыкшая, чтобы мама так разговаривала, посчитала за лучшее смолчать. Но совсем переменить свое мнение, конечно, не могла, и стычки все же случались.