И совет его премудрый
Не остался так:
У родителя наутро
Я украл пятак.
С той поры к монете звонкой
Страсть вдруг получив,
Стал у всех я собачонкой,
Кто богат и чив.
Руки им из угожденья
Я лизал, как льстец,
И семи лет от рожденья
Был уж я подлец!
Вскоре свыкся понемногу
С ролею скупца
И, ложась, молился богу,
Чтоб прибрал отца.
Добрый, нежный был родитель,
Но в урочный час
Скрылся в горнюю обитель,
Навсегда угас!
Я не вынес тяжкой раны,
Я на труп упал
И, обшарив все карманы,
Горько зарыдал.
Продал всё, что было можно
Хоть за грош продать,
И деньжонки осторожно
Начал в рост пускать.
Чтоб нажиться, лез из кожи,
Лук да редьку ел,
Ни спины, ни рук, ни рожи,
Верьте, не жалел.
Всех завел, провел и вывел,
С кем сойтись пришлось,
И, пока не оплешивел,
Брал процент с волос:
По картинке новомодной
Их я отпускал
И в цирюльню ежегодно
Косу продавал.
Вот теперь зато, под старость,
Есть немножко тут (показывая на карман),
Пусть приходят люди в ярость,
Говорят: он плут!
И за что ж бранить за это,
Мне отец сказал:
"Честь -- фальшивая монета,
Плутни -- капитал!"
И черт знает как нынче испортился свет! Молодые люди совсем перестали кутить; а который и кутнет -- смотри год-другой, а на третий и образумится… и уж к тебе ни ногой! Благородные разные страсти у людей были: в картишки иной мотнет -- па другой день, глядишь, жена с салопом к тебе и бежит! А нынче дрянь, сущая дрянь! Преферанс копеечный! грош проиграют, да после толков на рубль… и уж из благородных людей к нашему брату -- почти никого… разве отставная кухарка к тебе с Песков какая-нибудь забежит… кофейку захочет выпить… притащит целый ворох тряпья: посмотреть много, а за всё-то десять копеек напросится.
Звонят.
Вот опять кого-то господь дает.
Лоскутков и неизвестный господин.
‹Неизвестный› входит и прямо обращает внимание на картину, останавливается и несколько минут стоит, как бы пораженный.
Лоскутков следит за каждым его движением.
Неизвестный (сам с собою). Превосходно! Восхитительно! Великий Микель Анжело! Узнаю твою чудотворную кисть!
Лоскутков (про себя). Что он говорит?.. Хвалит?.. (Потирает руки.) Эге! Эге! ге!
Неизвестный (одушевляясь). Современная живопись ничего не представляет, что бы могло сравниться с этим великим произведением -- по чувству, но колориту, по глубокому знанию природы и человека. Великое, гениальное произведение, которому нет сравнения, нет цены!
Лоскутков (про себя). Нет цены!.. Господи! За что мне такое счастие!
Неизвестный (более и более одушевляясь). Несли б нашелся человек, который мог со временем подарить искусство подобным произведением,-- мильонов мало бы для вознаграждения этого необыкновенного человека, этого гения…
Лоскутков (про себя). Мильон! Батюшки! он меня с ног сшибет!
Неизвестный (в совершенном восторге). На колени перед этим великим произведением искусства!.. На колени!.. О, если б я мог украсить им мою картинную галерею… всё мое состояние, плод многолетних трудов… на колени! (Падает на колени.)
Лоскутков. Всё состояние?.. На колони! (Падает на колени за неизвестным.)
Неизвестный (оглядывается и как бы выведенный из самозабвения). А, вы здесь?.. Вы хозяин этой картины?
Лоскутков (притворяясь растроганным). Постойте, постойте еще немного перед этим великим произведением… дайте и мне постоять… Я вот сейчас только вошел и прямо -- бряк на колени… не могу выдержать: у меня уж такое чувствительное сердце.
Неизвестный (значительно). Вы сейчас только вошли?
Лоскутков. Я всегда, когда вхожу в эту комнату,-- в это святилище, можно сказать,-- тотчас становлюсь на колени, и, верите ли, слезы прошибают меня, старика.
Неизвестный. Стало быть, вы ничего не слыхали?
Лоскутков. Ничего.
Неизвестный. А я, знаете, уже с четверть часа вошел; смотрю и говорю себе: ничего особенного, картина как картина, и так, для шутки, упал на колени.
Лоскутков (в сторону). Ври! ври! голубчик! На дурака напал! (Громко, с иронией.) Да, конечно, если хотите, я и сам так только, по привычке,-- а в картине в самом деле нет ничего особенного, просто, можно сказать, дрянь.
Неизвестный. И правда ваша -- дрянь… никакого решительно достоинства.
Лоскутков (в сторону). Эк его! понес, нечего сказать, понес! (Громко.) Ни малейшего… так, для виду только; ну, знаете, всё лучше, как на стене что-нибудь висит.
Неизвестный. А что вы за нее возьмете? Я, признаться, люблю картины, даже дрянь покупаю… для меня была бы только картина.
Лоскутков (в сторону). Складно врет разбойник! (Вслух.) Я не подорожусь.
Неизвестный. А как?
Лоскутков. Да что долго-то толковать! Давайте сорок тысяч бумажками.
Неизвестный. Почтеннейший! вы с ума спятили! да она больше тысячи рублей не стоит.
Лоскутков (вскрикивает). Тысячу рублей! (В сторону.) С первого раза тысячу рублей дает! да я бы тебе, дураку, за сто рублей вчера еще продал ее! (Вслух.) Нет, она, верите ли богу, мне самому в пятидесяти тысячах пришлась… десять тысяч только так уж сбавлю: ну, поистерлась немножко, и то, и другое…
Неизвестный. Возьмите тысячу рублей.
Лоскутков. И не подумаю… да пусть она лучше пропадет, сгниет; да я лучше детям ее оставлю… по крайней мере, благодарить будут. Дайте двадцать пять тысяч и господь с вами!
Неизвестный. Две тысячи!
Лоскутков. Нельзя, клянусь моим богом, нельзя, себе дороже стоит -- посмотрите, работа отличнейшая; нерусский, я думаю, делал… где русскому так ухитриться!
Неизвестный. Ну как хотите. Прощайте! (Идет к двери.)
Лоскутков (в сторону, струсив). Батюшки! уйдет, ей-богу, уйдет! Вот тебе и две тысячи! (Вслух.) Послушайте, была не была -- десять тысяч!
Неизвестный (в дверях). Четыре!
Лоскутков (жалобным голосом). Благодетель! не разорите! себе дороже стоит… положите хоть пять.
Неизвестный. Ну так и быть, пять. По рукам, вот задатку пятьсот рублей; вечером приду за картиной и остальные все привезу.
Лоскутков (прячет деньги, в сторону). Надул! (Громко.) Ну по рукам.
Неизвестный (в сторону). Надул! (Громко.) Только смотрите же: картина за мной… и не подменить… не то я вас по судам затаскаю… прощайте! (Уходит.)
Лоскутков, потом Лиза.
Лоскутков. Господи! Бывает же такое счастие человеку! И за что? Висела на стене картина… черт знает какая… ни виду, ни великолепия… Вдруг приходит к тебе человек и так, ни с того ни с сего, дает тебе пять тысяч… Подлинно рука провидения… Жаль, что я сто тысяч не запросил; он бы, может, мне и двадцать вдруг отвалил…
Входит Лиза.
Дочь моя, обними меня! поцелуй своего родителя!.. Я счастливейший человек из смертных! Те башмаки, что не выкупила в срок Перетачкина,-- так и быть, я тебе их дарю!