— Да, старик Ермаков.

Орехов еще что-то спросил, но Катя не расслыша­ла, да и нельзя было дольше прятаться.

— Кто идет? — окликнула она и вышла из-за угла.

— Свои, свои, — ответил Орехов и, узнав Катю, рассмеялся: — А, комсомол дежурит! Молодцы, ребя­та!.. Здравствуй, товарищ Попова. Гляди, на работу не опоздай. Сегодня нам все обязательно закончить надо. «Волга» завтра придет.

— Здравствуйте, я не опоздаю!

— Ну, гляди! — одобрительно повторил Орехов. — Я вот уже иду...

«Почему он спрашивал о Романе Денисовиче?.. И кто этот второй человек?..»

Катя думала о ночной встрече весь день. Бригада закончила монтаж крана только под вечер, потом пришлось задержаться еще на час: комиссия инжене­ров из пароходства приняла работу и опробовала кран в действии.

Орехов был чем-то озабочен. Правда, он, как все­гда, посмеивался, подшучивал над Катей, что она «спит на ходу», но Катя сразу заметила его необыч­ную озабоченность. Слесарю Гаврилову, заядлому ги­таристу, Орехов сказал, что на сегодня занятия му­зыкального кружка отменяются: «Не до музыки, паль­цы дрожат».

— И то верно, — согласился Гаврилов, — руки мы намотали изрядно!

Сопоставляя все факты — ночной разговор, оза­боченность Орехова, отмену занятий кружка, Катя подумала, что между всем этим есть какая-то связь.

Короче говоря, после работы она не пошла на раб­фак — все равно опоздала на третью лекцию, — а ре­шила осуществить задуманное, и на вопрос Орехова: «Ну как, студентка, опять учимся?» — ответила, что ей не до учения, только бы добраться до постели.

— Тогда до Арнаутской попутчики, — сказал Оре­хов.

На Арнаутской они распрощались. Катя прошла еще полквартала. Оглянулась: нет ли кого? Улица была пустынная, темная. Перейдя на другую сторону, Катя повернула назад, вошла в подъезд дома, против которого жил Орехов, и стала ждать.

Постепенно в домах гасли огни. Торопливо шага­ли редкие прохожие.

Орехов появился на улице в половине второго ночи. Постоял, зевнул (Катя слышала даже, как он, потягиваясь, хрустнул пальцами), огляделся по сторо­нам. Какая-то парочка проходила мимо. Орехов спросил, нет ли огонька. Парень чиркнул зажигалкой.

— Курить хочется, а огня дома нет! — извинился Орехов и, поблагодарив, ушел обратно в свое парад­ное.

Катя почувствовала досаду.

«Спать отправился, напрасно я жду», — подумала она, но все-таки осталась в подъезде. И не зря: ми­нут через пять слесарь снова вышел, огляделся и бы­стро зашагал в сторону Привоза.

Катя шла следом, по противоположному тротуару, прячась за стволами каштанов, потому что Орехов часто оборачивался. Она устала от быстрой ходьбы, но старалась ступать как можно тише: а вдруг он услышит!

Так они дошли до базара Привоз. На углу пере­улка Орехов замедлил шаг и вдруг неожиданно исчез.

Сначала Катя решила, что слесарь где-то спрятал­ся и наблюдает за ней. Она притаилась за ларьком, затаила дыхание. «Что же теперь будет?..»

Спустя некоторое время на улице появилась тем­ная фигура. «Видно, я не заметила, как Орехов про­шел дальше, он уже возвращается», — подумала Катя. Но когда фигура приблизилась к маленькому домику на углу переулка и, не постучав в дверь, отво­рила ее, Катя догадалась: это другой человек. По-видимому, в этот домик вошел и Орехов.

«Зачем они собираются тут ночью? Кто живет в домике?..»

С моря шли туманы. Они вползали по крутым спус­кам в верхнюю часть города, заполняя улицы непро­глядной серой пеленой. Настойчиво, однотонно выла сирена портового маяка, предупреждая суда о близо­сти мола. Однообразный, тягучий вой был слышен даже здесь, на Привозе. От этого воя и все усиливаю­щегося тумана на душе становилось еще тревожнее.

Прошел патруль — двое рабочих с винтовками. Катя, согнувшись, спряталась за ларьком. Чем она объяснит, что прячется здесь? Не может ведь она сослаться на свои, пока еще не ясные подозрения? Да и не имеет права! «Никто не должен знать об этом, кроме нас с вами, ни один человек...» — говорил ей Никитин.

Катя уже почти не сомневалась: приход Орехова сюда, на Привоз, для встречи с какими-то людьми связан с теми словами, которые она невольно подслу­шала рано утром, и подумала, что совсем неожиданно разрозненные наблюдения привели ее к истокам ка­кой-то важной тайны.

Быстрая ходьба разогрела Катю, но, посидев с полчаса, она озябла и засунула пальцы в рукава.

Домик, за которым наблюдала она из-за ларька, словно растворился в белесом тумане. Скрип дверей заставил насторожиться. Тихо переговариваясь, два человека переходили на ее сторону. Катя легла на мокрую землю: если заметят — убьют! Хорошо, что сегодня туман!

— Маяком я займусь сам, — послышался голос Орехова.

Катя выждала, пока шаги удалились, выбралась из-за ларька. Только бы успеть! Она не знала еще толком, в чем дело, что задумали эти люди, но поня­ла: маяку грозит опасность. Недаром Орехов спра­шивал сегодня утром, кто дежурит там в ночь.. Надо немедля бежать в Губчека, добиться встречи с Ни­китиным. Он примет меры и предотвратит надвигаю­щуюся беду. Наверное, Никитин еще в Губчека. Сей­час не больше трех часов ночи. Но тут Катя вдруг по­думала, что пока она попадет в Губчека, Орехов успеет совершить задуманное. Надо бежать в порт, поднять тревогу, предупредить Романа Денисовича. Она совсем забыла, что Никитин может позвонить дежурному порта по телефону, что у чекистов есть автомобиль.

А сирена все выла и выла, и туман становился все гуще, все плотнее. Скоро должна прийти «Волга», и если что-нибудь случится с маяком, то как же «Волга» войдет в порт? Она наткнется на мол или на «Пеликана» — Катя знала, что у входа в бухту интервенты затопили подводную лодку «Пеликан», — и тогда...

Надо бежать в порт! И она побежала, ни о чем другом не думая, кроме того, чтобы поспеть к маяку раньше Орехова.

Если бы Катя знала, что за ней самой следил из-за соседнего каштана долговязый парень, оставлен­ный тут на всякий случай Яшкой Лимончиком!

Но откуда же она могла знать, что враги так пре­дусмотрительны? Ей даже в голову не пришло, что за ней наблюдают, и, спеша в порт, она не оглядыва­лась и не видела долговязого парня, который неот­ступно шел по ее следам, а если бы она и оглянулась, то все равно не увидела бы его — он прятался за деревьями, да к тому же ведь был туман!..

Никитин читал только что полученную из Ростова шифровку. Ростовская Губчека сообщала, что, как выяснилось, гражданин Орехов, о котором запраши­вала Одесса, прибыл в Ростов-на-Дону из Ярославля в сентябре 1918 года, когда город был еще занят красновцами, то есть, очевидно, перешел линию фрон­та.. Следует заинтересоваться его политической фи­зиономией, вызывающей явное сомнение. Возможно, Орехов бежал из Ярославля после подавления эсеров­ского мятежа.

— Так, так! — пробормотал Никитин. — Картина проясняется.

Он был уже почти уверен в том, что Орехов имел связь с покончившим самоубийством Чириковым и его организацией.

«Теперь мы его выведем на свежую воду, — про­должал размышлять Никитин, — но сделать это нуж­но очень умело, чтобы не спугнуть преждевременно его сообщников и не дать замести следы».

С улицы доносился вой сирены портового маяка. Вдруг он внезапно прекратился.

Никитин не сразу обратил на это внимание, но, откинувшись в раздумье на спинку стула, почувство­вал, что чего-то не хватает. Чего? Воя сирены? Он встал, подошел к окну. Туман был по-прежнему такой же плотный. Почему же перестала работать сирена? И как раз в то время, когда в порт должна прибыть «Волга».

В кабинет вошел Чумак.

— Товарищ председатель, на маяке что-то слу­чилось!..

Через пятнадцать минут автомобиль Губчека был уже в порту.

Маяк стоял на конце изогнутого дугой узкого глав­ного мола, проехать по нему на машине было невоз­можно.

Добежав почти до самого маяка, Чумак нагнал дежурного работника управления порта и двух бой­цов из взвода ЧОН.