Нэстаси чуть склонилась над Хранителем, чтобы говорить тише:

— Ох, и натворил же ты дел, Лин. Если б видел, как беснуется Перун!

— Он всегда беснуется, ты же знаешь, — Лиалин глубоко вздохнул и закашлялся. — Помнишь, я как-то раненого зверька-вонючку из леса притащил…

— Лиалин, ки'конка — не зверёк! — Огромные чёрно-серебристые глаза девушки сверкнули едкой нетерпимостью. — Как ты мог сотворить такое да еще накануне нашего сговора?! Ничего мне не сказав! Я убор свадебный шью, а ты на Арену идешь?!! Зачем? Во имя чего? Я точно знаю: ты сам вызвался! Если так и дальше пойдет, отец никогда не позволит нам вместе жить! Знаешь, как он выступал на соборе? Он тебя изжить хотел!

— Знаю, — Хранитель перевёл усталый взгляд на жёлто-коричневую бабочку, истерично бьющуюся о стекло. Странно… выход так близко, а она не желает его искать, словно надеется пробить эту невидимую преграду. Почему-то она напомнила ему его самого…

Находящаяся неподалеку сестра-сиделка слегка приоткрыла одну створку окна, выпуская бедное насекомое, и снова занялась перебиранием колбочек и баночек с растворами, словно не хотела выходить из палаты… Увы, ему никто окна не распахнет, желая указать верный путь…

Лёгким привычным движением Нэстаси убрала в пепельно-чёрный валик густых волос выбившийся угловатый завиток и потянулась к Хранителю. Нет. Ссориться с женихом ей не хотелось! Особенно теперь. Лечащий его венсед считался одним из лучших, но, когда она спросила его о здоровье Лина, он лишь беспомощно покачал головой, не в силах объяснить столь плохое состояние полученной раны. Не смотря на полные и частые обеззараживания, рана продолжала гноиться и кровоточить, словно что-то изнутри не давало ей затянуться. Единственным объяснением венсед называл слабую волю Хранителя к жизни.

— Не обижайся, любый мой, — девушка игриво тронула его ресницы.

Хранитель чуть заметно улыбнулся и прикусил губу:

— Пахнет здесь чудно!

Нэстаси облегченно улыбнулась его реакции, торопливо ставя перед ним большую корзину с фруктами и ягодами. Лин сразу узнал особое витиеватое плетение Овсеня, но промолчал.

— Это тебе от Хорса, — радостно и взволнованно защебетала девушка, освобождая его руки от ремней. — Ты был без сознания четверо суток, и все это время тебя держали в каком-то отвратительно пахнущем желе. А потом мне сказали, что у тебя начались судороги, вот они и привязали. — Нэстаси умело взбила ему подушки и пересела на край кровати. На пол упали бумаги. Девушка машинально сгребла их в охапку, собираясь положить обратно, но одно слово в них словно ножом полоснуло по сердцу. — Ты!!! Ты в сознание едва успел прийти!!! А у тебя уже ЭТО!!!!! Кто здесь был? Эдель?? Это он, да??

— Не понимаю о чем… — ворох бумаг мятым веером упал на грудь. Лиалин неуверенными пальцами поднял один лист и разочарованно вздохнул. — Я не знаю, как архивы попали сюда. Может и Эдель…Но… Ты не должна была это увидеть.

— Прошло столько лет! Лин! Зачем ты ворошишь прошлое? Почему не оставишь все как есть? Чем я плоха? — девушка едва не рыдала.

— Нэстаси! Я…

— Ты делаешь мне больно!

— Прости, — одними губами произнес он, вполне ощущая всю правоту её слов по собственным ощущениям. Ни садиться, ни приподниматься сил не было, поэтому Лин запустил руку в корзину и наугад нагреб горсть ягод. Черника. Лиалин блаженно зажмурился: настоящая черника, принесенная когда-то с легендарной Земли, не гибрид… И откуда только Хорс знает об этой его маленькой слабости?..

— Хочешь? — он протянул Нэстаси полную ягод ладонь. Девушка отрицательно покачала головой и встала с кровати.

— Иногда мне кажется, что мой отец прав и Лада уже отметила тебя, — черные глаза полные обиды и слез скользнули его бледному лицу Хранителя. — Лин…

Хранитель поймал девушку за запястье и попытался притянуть к себе.

— Не сердись. Останься. Побудь еще…

Несмотря на всю бурю эмоций, бушующую в ее душе, Нэстаси склонилась и нежно поцеловала его в висок.

— Пора мне. Батюшка ждет. У нас там поздно уже. Ночь глубокая, — и выпорхнула из палаты.

Лиалин задумчиво смотрел ей вслед. Она любила его. Каждое её движение, каждое слово наполнялось этим светлым чувством, едва дочь темного владыки оказывалась рядом с ним. Во имя него пошла против воли отца. Стоит ли он таких жертв?… Архивы… Хранитель бережно сложил лист к листу. За много лет ничего к этой стопке не добавилось. Куда не сунешься — везде тупик. Может и есть в словах Нэстаси доля истины, может и пора оставить прошлое прошлому… Подтащив себе под бок тяжелую корзину, он принялся с детской непосредственностью уплетать хорсово угощение. Изувеченное плечо совсем не болело. Из-за многочисленных стерилизующих накладок ему так и не удалось самому осмотреть рану. Впрочем, в этом и толку не было. Сил на самоисцеление он все равно в себе не чувствовал. Рука же не двигалась совершенно, так, висела плеть плетью. Не удобно… А что поделать? Лин набрал в ладонь горсть малины со смородиной, с интересом наблюдая, как на одной из картин меняются времена года. Как же Хорсу повезло — он так долго жил на той диковинной планете! Повелители говорят, что Березань довольно сильно на неё похожа. Большинство растительности и животного мира взято именно с Земли. Но Лин знал, что первоначального здесь уже почти ничего не осталось, роси просто не могли не приложить руку к переделу природы на свой вкус. Лишь немногие из них решили сохранить первозданную красоту своих Владений. Тихий стук оторвал его от размышлений. В палату вошел немолодой венсед. Лин сразу узнал это лицо. Лет сорок тому назад, когда венсед был еще молод, они сильно сдружились, и Лин передал ему часть своих тайных знаний и даже дар облегчать и снимать всевозможные боли, увеличив тем самым ему жизнь лет на сорок-пятьдесят. Но после сильной ссоры, они так больше и не встретились, однако Лин слышал, что он сделал головокружительную карьеру, добившись не малых результатов.

— Необходимо взять кровь на анализ, — венсед прикрыл окно и мигнул, уставившись на принесенную тайком корзину. — Не положено! Это антисанитарно и…

— Я тоже рад тебя видеть, — Лин вернул ягоды обратно и вытер ладонь о серое бумажное полотенце. — Как дела? Как навыки мои? Прижились?

— Не хами. Тебе вредно. — Венсед осторожно набрал в узкую пробирку кровь и прижал к проколу локальный заживитель.

— При моем состоянии вредно окончание действия наркотика, коим ты меня накачал.

Венсед заставил Хранителя улечься поровнее на спину и снял накладки с раны.

— Это не наркотик. Твой собственный дар. — Он сосредоточенно осмотрел рану: что же с ней не так? Все усилия впустую! Убрав скрепляющим порошком из раны черную сукровицу, он заполнил её антисептиком и заживителем, наложив сверху антибактериальную накладку-пленку. Хранитель за всё это время не проронил не слова, внимательно наблюдая за его работой.

— Значит, всё-таки нашел время и другим помогать, не только себе. А я-то думал, ты только для личной выгоды мой дар используешь.

— То было давно, Лиалин. И хоть для тебя это лишь песчинка, для меня прошедшее время — целая жизнь. С тех пор я многое изменил в своей жизни. Я изменился сам.

— Я должен тебя поздравить?

— Не должен.

Лиалин замолчал. Что он мог сказать? Что не обижен? Что давно простил? Или что венсед действительно мастер своего дела?.. Венсед так и не дождался нужных ему слов. Проводив бывшего друга взглядом до выхода, Лин вынул из корзины огромное желто-красное яблоко. Пальцы вновь нащупали желтые от времени листы. Конечно, их принес Эдель. Он грустно улыбнулся. Ах, брат… Хранитель положил так и нетронутое яблоко на столик рядом с головой и чуть взмахнул здоровой рукой. Нагретый застоявшийся воздух дрогнул и нарастающей волной понесся к окну: створки заскрипели под его напором и громким хлопаньем распахнулись. Свежий прохладный ветер ударил в лицо. Лин неглубоко вздохнул и подавился подступившим к горлу приступом кашля. На белоснежном полотенце остались мелкие капельки крови. Ему не нужно было знать мнения венседов, чтобы понять, что болезнь, терзавшая его, заключается отнюдь не в ране. Хранитель почти физически ощущал, как разлагается его энергетическая суть, но ничего сделать с этим не мог, слабея все сильнее с каждым днем. Не будь он так уверен в невозможности этого, то решил бы, что его отравили. Отыскав среди великого многообразия продолговатую грушу, Хранитель отодвинул мысли о грустном на второй план. Болезнь Целителя… Забавный каламбур… Лин стер с губы сладкий грушевый сок и зябко поёжился от ветра, поудобнее устраиваясь на довольно жесткой подушке. Обняв корзину здоровой рукой, хранитель впервые за много дней заснул крепким и спокойным сном.