Но такой связи у Волина никак не случалось.

Днем о своей напасти он почти забывал.

Он никогда не ввязался бы ни в какую авантюру, если бы приглянувшаяся ему сотрудница однажды, в ответ на предложение поужинать в кафе, не смерила его насмешливым взглядом.

— Вы это про что, Алексей Саныч? Какие нынче кафе? В забегаловки порядочные люди, вроде нас с вами, не ходят, а в приличном заведении вы всю зарплату за вечер оставите. Я такого свинства позволить себе не могу.

Не исключено — дамочка была из тех, что уезжали после работы не на троллейбусе, а Волин этого не учел.

Алексея Александровича словно обожгло. Он кое-как обратил в шутку возникшую неловкость, но от мерзкого ощущения не мог избавиться даже в последующие дни, все пережевывал и пережевывал пустяковый, в сущности, эпизод, пока не пришел к окончательному выводу, что взлелеянная им жизненная гармония определенно дала трещину и ночные страхи — лишь одно из проявлений возникшего раздрая.

Волин по привычке собрался было углубиться в анализ противоречий между собственным восприятием и объективным состоянием мира, но вместо этого неожиданно чуть не выпалил вслух: «Если ты такой умный, то почему не богатый?!» И тут же поморщился. Вот, оказывается, к чему все свелось. Оч-чень возвышенный мотив!

Но если взглянуть с другой стороны… Устраиваются же люди! Зарабатывал бы побольше — и с Лариской, с женой, тех безобразий бы на работе не приключилось.

Не цеплялась бы за место. И эту фифу взял бы и сводил в японский ресторан. Хотя на кой черт она ему, такая… Ну, не эту, так другую, какую надо. Что толку, что часами способен рассуждать о нюансах неореализма? А работа — чуть не на побегушках. Зарплата — едва концы с концами свести. Отдельный кабинет вот дали.

И что толку? Сколько можно прятать голову в песок? Знакомьтесь — Волин Алексей, мелкий чиновник, серая мышь! «Илиаду» и «Божественную комедию» перечитывает не по обязанности, а удовольствия ради, но это на лбу не написано. А написано на лбу: …гражданин, ваш билет? …как так — не успели взять?! ..пятую остановку едете!

Ехал «зайцем» вполне осознанно и нечего отпираться. Себе-то самому зачем врать?

И вдруг как-то не очень связно подытожилось: жил бы по-другому, может, и страхи по ночам не мучили.

Дело, конечно, было не в неудачной попытке ухлестнуть за короткой юбчонкой.

Давно что-то копилось, зрело. Такое случалось и раньше — томление, недовольство собой. Но тогда от подобной напасти удавалось улизнуть, юркнуть в привычный мир книжных и экранных иллюзий.

А теперь не получалось, хоть убей! Реальный мир слишком изменился, сделался горластым и нахрапистым настолько, что под его напором все опаснее прогибались и потрескивали стенки уютного Волинского мирка.

Сказать по правде, Волин сам не мог объяснить, чего ему нужно. Шикарные женщины и машины привлекали его, но не на столько, чтобы их отсутствие могло отравить жизнь. Быть может, ему просто требовалось восстановить ощущение состоятельности собственного «я», которое все более размывалось беспощадным потоком дней и событий.

Так или иначе, назрела необходимость каких-то перемен.

И когда Волин, спустя несколько дней, столкнулся в вестибюле с коммерсантом Костей, все случилось само собой…

С Костей они познакомились случайно, когда тот во время ужасного ливня милосердно распахнул дверцу своей «хонды» и поманил подпрыгивающего среди луж Волина. По дороге они разговорились. О своей деятельности Костя — он сам так представился случайному попутчику — распространяться не пожелал, зато выяснилось, что Поля Элюара он не считает французским кутюрье; несмотря на занятость, недавно перечитал Фолкнера, отложив для этого Бориса Пильняка, а попсе предпочитает хард-рок, Шнитке и Бетховена. Когда же Костя заговорил о психоделической эстетике Квентина Тарантино, Алексей окончательно обалдел и проникся уважением к этому «новому русскому».

Как выяснилось, Костя ушел в коммерцию с четвертого курса того самого вуза, который без малого двадцать лет назад окончил Волин. Обучение стало платным, не по карману Костиным родителям.

— Теперь деньжата есть, а времени учиться нету, — хохотнул новый знакомый.

Они понравились друг другу. Костя в своем бизнесе вертелся волчком и было ему не до общения. Может, именно поэтому он всегда расцветал улыбкой, когда сталкивался с Волиным в вестибюле или замечал его в буфете. Поговорить удавалось урывками, но Костя явно наслаждался этими скоротечными беседами, а Волин будто подпитывался от парня молодой энергией.

Иногда Костя, не любивший распространяться о своей работе, все же ронял несколько фраз, по которым Волин все больше убеждался, что перед ним не «хапок», спешащий сорвать куш в смутное время, а человек с обширными, но отнюдь не несбыточными планами. «Побольше бы таких, — с теплотой думал Алексей. — А то ведь не предприниматели, а мафия сплошная».

Волин белой завистью завидовал стремительности Костиных движений, его спортивному сложению. Косте было лет двадцать пять, не больше. Сам Волин, хоть и выглядел еще «на все сто» со своей пышной, чуть седеющей шевелюрой, породистым лицом и внушительными плечами, уже чувствовал: начинает грузнеть, в мышцы просачивается дряблость… да мало ли что еще?! А заставить себя заняться хотя бы бегом у него не хватало духу.

Несколько раз они договаривались посидеть где-нибудь вечерком, но Костин бизнес, кажется, начисто исключал такую возможность. И все же их связывала почти дружба, пусть и в несколько усеченном варианте.

В очередной раз случай свел их в буфете.

Не дослушав смущенного бормотания Волина: …как-то бы подзаработать …другие, вон, умудряются… я бы мог в свободное время — Костя понимающе взглянул на него и по-деловому спросил:

— Сколько надо-то?

— Нет, — вскинулся Алексей, словно боясь, что ему подадут милостыню, — я — именно заработать! Сколько получится.

Костя посидел минуту в раздумье. Наконец сказал с едва заметной усмешкой:

— Заработать — это да. Это дело такое…

Он, кажется, еще разбирался и в психологии.

— Штуку баксов найдете? — Костя принял деловой вид.

— Постараюсь, — не очень уверенно ответил Волин.

— Приносите, что-нибудь придумаем. Ну, мне пора. — Костя поднялся из-за стола.

Обойдя знакомых, Волин через неделю с миру по нитке собрал необходимую сумму и подрагивающей рукой вручил ее коммерсанту. (Парень, конечно, неплохой, но когда до денег доходит — ох, как люди меняются!) Костя, пряча деньги в карман куртки, коротко и непонятно пообещал:

— Я зайду.

Через месяц, когда Алексей уже пребывал в тихой панике от мыслей о предстоящих объяснениях с кредиторами, Костя вежливо постучался в дверь его кабинета. Он, точно, разбирался в психологии, потому что, присев к столу, не стал заводить привычных разговоров на отвлеченные темы, а сразу деловито полез в тот же самый карман фирмового кожана, извлек из него тугую пачку ассигнаций и аккуратно положил ее перед Волиным.

— Что это? — глупо спросил Алексей, разглядывая банковскую упаковку.

— Ваш процент от вклада, — улыбнулся Костя.

Волин помолчал, пересиливая невесть откуда взявшуюся неловкость, наконец поинтересовался, скрывая замешательство:

— Это делается так просто? Вложил одну сумму, получил другую…

— Это делается не просто, — опять усмехнулся Костя. — Надо уметь вложить. Надо, чтобы деньги поработали. А то вложишь одну, а не получишь никакой.

«Спекульнул ты, вот и вся работа», — неожиданно с неприязнью подумал Волин и даже испугался. Действительно, деньги меняют людей. Не успеешь глазом моргнуть, как они тебя поменяют.

Алексею стало совестно.

Костя продолжал улыбаться.

— Может быть, все-таки что-то от меня требуется? Поучаствовать, так сказать… — кося взглядом, спросил Волин.

— С пользой потратить — вот что требуется, — хохотнул Костя, но, помедлив, добавил с какой-то особой интонацией: — Это занятие не для вас. У вас совсем другая заданность. Не морочьте себе голову. Рад был помочь. Если что, обращайтесь.