(Что он, старый хрыч, пугать их вздумал? Надо же — домовина!) Но ответа Алексей дождаться не успел. Фонарик щелкнул и погас, а впереди внезапно распахнулась дверь, ведущая куда-то, где имелось нормальное освещение.

Жмурясь от сияния неоновых ламп и оглядываясь по сторонам, Волин и Лобанов проследовали за провожатым через несколько просторных комнат, напоминавших офисы солидной фирмы. Вокруг поблескивала темной полировкой, кожей и пластиком закордонная мебель, перемигивалась желто-зелено-красными огоньками мудреная электронная «оргтехника».

Наконец старик остановился перед голой стеной, на которой едва заметная щель прочерчивала прямоугольный контур сливающейся с панелью, почти потайной двери.

— Солидно, — хмыкнул Лобанов. — Сейчас в секретную лабораторию попадем.

Александр Иннокентьевич протянул руку, посередине двери отскочила узкая планка, скрывавшая под собой наборный замок. Над кнопками с цифровым обозначением замигал красный огонек.

— Э-э… — протянул дядя Саша, — как же его… тьфу, забыл… Ага! Шесть. — Он ткнул пальцем в кнопку и задумался. — Нет, чтоб по-человечески, ключом…

Девять. А на бумажке записывать не разрешают…

Так, ворча и поругиваясь, он внятно и с расстановкой огласил все шестизначное число кода.

— Болтун — находка для шпиона, — шепнул приятелю Сергей.

Замок мелодично звякнул, красное мигание сменилось зеленым, и дверь с сочным шипением уползла в сторону. Старик шагнул через порог. Последовавший за ним Лобанов присвистнул: — Вот это да!

Подоспевший Волин, озираясь, согласился:

— Да уж…

Дядя Саша вдруг заторопился.

— Так что вы пока тут побудьте. Не бойтесь, долго ждать не придется, не забудут про вас. Осмотритесь пока хорошенько, может, пригодится. — И подмигнул Лобанову:

— Значит, не Зуев, говоришь? Жалко.

Старик уже маячил по другую сторону проема. Массивная дверь, снова прошелестев в пазах, мигом заблокировала проход.

— Загадочный тип, — пожал плечами Волин.

— Ага, — рассеянно поддакнул Лобанов. — Куда это он нас привел?

Просторное, полутемное помещение, освещенное лишь голубоватым мерцанием компьютерных мониторов и перемигиванием разноцветных контрольных ламп, напоминало информационно-вычислительный центр или место, откуда осуществляется управление каким-то огромным, сложным механизмом. Компьютеров здесь было великое множество, от персональных «ай-би-эм», беспорядочно расставленных на многочисленных столах и тумбах, до огромных, промышленных, с блоками памяти, напоминающими трансформаторные будки, и многоклавиатурными пультами управления.

Со всех сторон на пришельцев пялились экраны, большей частью черные и слепые. По тем же, которые работали, время от времени проскакивали столбцы цифр и символов.

По стенам во всех направлениях разбегались переплетения кабелей и проводов.

Воздух был сухим, попахивал озоном и, кажется, даже слегка потрескивал. Волин кожей ощутил растворенное в нем напряжение.

Лобанов ногой пододвинул кресло на колесиках и уселся в него. Алексей оседлал другое. Похоже, настала пора поговорить.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — начал Волин.

Лобанов ответил не сразу, будто продираясь сквозь путаницу своих мыслей, а потом сам задал вопрос, который Волина озадачил:

— Так что тебе приснилось в вагоне? Давай-ка сначала и со всеми подробностями.

— Какое это имеет отношение?

— Раз спрашиваю, значит имеет. — Тон Лобанова не допускал возражений.

— Хорошо, слушай.

Алексей без обиняков выложил и про видение жуткой катастрофы, и про толстяка с фонариком, разыскивающего среди обломков пресловутого Зуева, и про свою ужасно, но безболезненно развороченную грудь, и еще раз — про визит в их купе странного пассажира со сломанной удочкой на плече.

Лобанов слушал молча и будто даже невнимательно. Взгляд у него был одновременно отсутствующий и напряженный. Он потер лоб.

— Теперь и я тебе кое-что расскажу.

Вскоре Волин с удивлением узнал, что им обоим одновременно приснился один и тот же непонятный, разрушительный катаклизм. Правда, Сергей в нем не пострадал и никаких типов с фонариками не видел. А вот навестить его потом тоже приходили.

Алексей не удержался и съехидничал:

— У кого что болит…

— Ну да, ты же у нас заядлый рыболов, — кивнул Лобанов. — А почему, собственно, ты принял того типа за рыбака?

— Ну как — почему? Плащ с капюшоном, удочка…

— Сломанная?

— Ну и что?

— И обломанный конец толще, чем остальное удилище?

— Слушай, хватит из себя следователя корчить!

Но Лобанов не унимался.

— Толще или шире?

Алексей хотел возмутиться, но потом передумал. Определенно было что-то на уме у приятеля, не стал бы он без причины учинять этот допрос. А Волин полжизни готов был сейчас отдать хоть за какое-то разумное объяснение.

— Ну, может, и шире. Не понимаю, к чему ты клонишь?

Лобанов опять замолчал, усиленно соображая. Наконец потребовал:

— Расскажи обо всем, что показалось тебе странным с момента нашего приезда.

Волин усмехнулся:

— Устанешь слушать. Впрочем, если тебе так хочется, не возражаю. С чего бы начать?

Он начал с хихикающей телефонной трубки. При этом Алексей поймал себя на том, что нисколько не смущается, говоря о совершенно невероятных и бессмысленных вещах. «Адаптировался», — невесело подумал он. Но, воодушевляясь с каждым словом, вскоре выложил все до последней мелочи. От этого ему даже полегчало.

Выслушав путаное повествование друга, Лобанов поднес ладони к лицу и начал усиленно растирать щеки и лоб, будто стараясь освободиться от липкой паутины.

Это обеспокоило Волина.

— Ты чего? С тобой все в порядке?

— Будем считать, что так. — Лобанов уже снова был самим собой. — Ну что ж.

Многое совпадает с моими, так сказать, впечатлениями, кое-что — нет… Значит, говоришь, и в ресторане рыбак?.. Рыбак и собака знакомая из проходного двора. И здесь, возле крыльца, она же… Понятно…

На этот раз Алексей не выдержал.

— Что тебе понятно? Что тут, провались все пропадом, может быть понятно?! Сделай милость, разобъясни мне, дураку!

Сергей поморщился.

— Только не психуй, пожалуйста. — И добавил с неприятной ухмылкой: — Что касается твоего рыбака и моей секс-бомбы, думаю… в общем, не исключено, что оба мы видели одно и то же…

Он умолк и зашарил по карманам в поисках сигарет.

В этот момент их беседу прервали. Дверь опять звучно вздохнула, пропустив полосу света из «офиса», в проеме возник некто рослый, широкоплечий и решительно шагнул через порог. Волин, уже притерпевшийся к полумраку, разглядел, что незнакомец спортивного телосложения, довольно молод, коротко острижен и облачен в военно-полевой камуфляж. На плечах просматривались даже болотного цвета звездочки, но сосчитал их Алексей только тогда, когда незнакомец стремительно пересек зал и замер перед приятелями, лишь сейчас обнаружив их присутствие.

Теперь между отворотов пятнистой куртки стал виден уголок полосатой тельняшки.

— Кто такие? — отрывисто спросил капитан, опуская формы вежливости.

Волин почти успокоился. Вояки, может, непрошеному визиту и не обрадуются, но и плохого ничего не случится.

— В лесу заблудились, товарищ капитан, разрешите пургу переждать. — Ответ Лобанова прозвучал сухо и отчетливо, под стать вопросу. А как же, тоже ведь бывший служивый человек.

— Заблудились? — офицер хмыкнул. И вдруг неприятно хохотнул: — Новоприбывшие?

Ясно…

Выглядел военный несколько необычно. Во-первых, лицо его казалось чумазым.

Алексей, насмотревшийся кинобоевиков, сообразил, что это плохо стертая маскировочная сажа. Во-вторых, левую щеку от виска до подбородка пересекала глубокая свежая царапина, у нижнего края еще слегка сочившаяся кровью.

«Он что, с поля боя?» — удивился Волин, отмечая, что рукав капитанской камуфляжки основательно распорот.