Если я закрою глаза, может быть, узнаю больше о том мальчике. Или, возможно, найду счастье, которое он чувствует. Может, сегодня ночью я закрою глаза и никогда не открою их снова.

— Лили! — Оушен, кассир с восьмой кассы, зовет меня.

— Что случилось? — спрашиваю я, когда подхожу к ней.

— Я нехорошо себя чувствую.

У нее темные круги под глазами, и хотя она и выглядит бледной, я вижу капельки пота на ее лбу. Она дрожит, скорее всего, от начинающейся лихорадки.

— Думаю, тебе нужно пойти домой.

Я смотрю вдоль конвейерной ленты и вижу трех человек, ожидающих в очереди.

— Как только обслужишь последнего покупателя, закрой кассу, и я подменю тебя. Ты хочешь, чтобы я позвонила твоим родителям, чтобы они приехали за тобой?

— Да, пожалуйста. Вот, — она вытаскивает телефон из кармана и отдает его мне, и я вопросительно приподнимаю брови. — Обычно я оставляю его в сумке, но я чувствовала себя ужасно, когда приехала. Прости, Лили. Этого больше не повторится.

Наша политика — никаких мобильных телефонов во время работы. Мне приходилось несколько раз конфисковывать их, но обычно сотрудники следуют правилам.

— Какой номер? И как зовут твою маму?

— Она записана, как «мама», и ее зовут Мелани, — говорит она, пробивая товары клиента.

Я нажимаю на «мама», и слушаю гудки, пока жду ответа.

— Привет, дорогая, ты чувствуешь себя лучше?

— Здравствуйте, Мелани, это Лили Хэкли, менеджер с работы Оушен.

— О, мой Бог! — она громко визжит в телефон. — Она в порядке? О, Боже мой, — покалывание проходит по моему позвоночнику. Ее защитный материнский инстинкт прекрасен, и это то, чего я никогда не знала и не испытывала.

— Оушен нехорошо себя чувствует. Похоже, у нее жар, и она слишком больна, чтобы быть здесь. Не могли бы вы приехать и забрать ее, пожалуйста?

— Я выезжаю. Она в порядке? Она страдает? Ей нужно привезти что-нибудь? — она нервничает и паникует.

— Мелани, она в порядке. Как только она закончит с клиентом, я отправлю ее в комнату для персонала дожидаться вас, — говорю я спокойным и успокаивающим голосом. — Когда вы приедете, напишите Оушен, и я приведу ее к вам.

Женщина облегченно выдыхает, и я слышу, как она делает глубокий вдох.

— Спасибо большое, что позвонили мне. Я буду у вас через несколько минут.

Она вешает трубку в то же время, когда Оушен заканчивает обслуживать клиента. Девушка быстро закрывает свою кассу, и я звоню по внутренней связи менеджеру отдела продуктов длительного хранения и прошу его подойти к кассе.

Я пробиваю товар, когда приходит Карл, и прошу его поработать за кассой, пока я вместе с Оушен буду ждать ее маму в комнате для персонала.

Она ютится в углу комнаты, подтянув колени к груди.

— Лили, могу я сказать тебе кое-что? — спрашивает она меня.

— Ты можешь сказать мне все, что угодно, — я прикладываю руку к ее лбу и замечаю, что температура быстро повышается.

— С самого первого дня моей работы здесь я думала только о том, как ты красива. Думаю, что у тебя самые красивые глаза из всех, которые я когда-либо видела, — она кладет подбородок к себе на колени. — Прости, — говорит она.

— Сколько тебе лет, Оушен?

— В следующем году мне исполнится восемнадцать, — я улыбаюсь ей, и она слабо улыбается мне в ответ. — И все же, ты очень красивая.

— Спасибо, — бедный ребенок, она, должно быть, бредит, раз думает так.

Ее телефон вибрирует в руке, и она смотрит вниз, на экран.

— Мама приехала, — она неуверенно встает, и я замечаю, что сейчас ее трясет еще больше.

— Пойдем, Оушен. Я помогу тебе выйти, — я оборачиваю руку вокруг ее плеча и помогаю ей выйти из магазина. Ее мама ждет, и как только замечает нас, сразу подходит.

— Большое спасибо, — говорит она, когда обнимает Оушен и делает то, что делала я.

— Не стоит благодарности. Всего хорошего, Оушен. Увидимся на следующей неделе на твоей смене.

— Спасибо, Лили, — говорит мне Оушен через плечо.

Я смотрю, как Мелани, заботливо и с любовью, помогает Оушен сесть в машину. Сама же садится на место водителя, и они уезжают. Я возвращаюсь в магазин и иду к Карлу, который работает за кассой, и вижу, что у него полно народу. Сегодня один из самых напряженных дней в году, и нам пригодятся любые свободные руки, даже менеджера магазина. Чейз должен будет спуститься вниз, если мы не будем справляться.

— Закрой кассу после того, как обслужишь того джентльмена, — я указываю на последнего человека в очереди, и Карл выключает свет над кассой.

Я иду к одной из свободных касс, вхожу в систему, проверяю чеки и начинаю работать. Нас стало меньше на одного человека, с тех пор как Оушен уехала, а волна людей неустанно пребывает.

Часы тают один за другим, и прежде, чем я замечаю это, мой живот начинает урчать, требуя еды. Я смотрю на часы чуть выше двери и вижу, что до моего перерыва осталось полчаса. Я последовательно осматриваю этаж, пытаясь понять, что еще нужно сделать. Хотя мы и очень заняты, все проходит гладко.

— О, мой Бог! — я слышу отчетливый голос моей когда-то лучшей подруги и, оглядываясь, вижу, что она стоит в очереди у моей кассы.

Я чувствую, как мой рот открывается, когда в неверии смотрю на нее. Я годами не получала от Шейн никаких известий, и она по-прежнему прекрасна, как тогда, когда я видела ее в последний раз.

— Шейн, — говорю я, но это больше похоже на визг. — Ты все так же красива! — выбалтываю я.

— Совершенно точно, — говорит пожилой джентльмен, которого я обслуживаю. Он поворачивается к ней и невинно подмигивает.

— Спасибо, — она усмехается ему. — Ты только погляди. Я думала, что ты закончила колледж и работаешь в какой-нибудь престижной средней школе, — говорит она. Я чувствую, как мое лицо немедленно мрачнеет, и смотрю вниз на продукты, которые складываю в пакет. — Ты ведь закончила колледж, не так ли?

— Гм, — я больше ничего не говорю, потому что пробиваю последний товар пожилого джентльмена. — С вас шестьдесят семь долларов, — джентльмен расплачивается, желает нам с Шейн счастливого Дня Благодарения и уходит. — Как поживаешь? — говорю я, меняя тему разговора.

— Совершенно фантастически. Мы с Лиамом поженились и переехали в другой район этого города. Его отец купил магазин шин и дисков и предложил Лиаму работу в павильоне, а мне в офисе. Мы не могли упустить этого. Это слишком хорошая возможность.

Я пробиваю ее товары и складываю их в пакет.

— Я так рада за тебя, — искренне говорю ей.

— Эй, во сколько ты заканчиваешь? Мы можем сходить перекусить, что ты об этом думаешь?

Я смотрю в ее глаза, и это немедленно переносит меня назад, в беззаботные и счастливые дни, которые мы разделили. Но неожиданно я понимаю, что мне хватит денег только на автобус. Трент дает мне точно нужную сумму, которая может мне понадобиться. А иногда, когда он забывает об этом, мне приходится идти пешком двадцать пять минут. Я полностью смущена тем, что должна сказать «жаль, но мой муж не дает мне денег на еду», поэтому говорю Шейн другое оправдание:

— Мне очень жаль, но я не могу. Я забыла свой кошелек дома, и у меня есть деньги только на автобус. Я сожалею, возможно, в другой раз, — если следующий раз когда-нибудь будет, то мне нужно будет придумать другое оправдание.

— Я не позволю тебе помешать нашему совместному обеду только потому, что ты забыла кошелек дома. Я угощаю. Мне нужно так много тебе рассказать, и я уверена, что с тобой тоже произошло много фантастических вещей. Когда у тебя перерыв?

— Я действительно не могу, — и как только я произношу эти слова, понимаю, что они не убедительны. Потому что я готова выпрыгнуть вон из кожи, ведь она здесь. Я хочу оббежать вокруг прилавка, обвить свои руки вокруг нее и крепко обнять ее.

— Это случится, Лили. Я не принимаю «нет» в качестве ответа, — она кладет руку на бедро и щелкает пальцами другой руки, показывая мне свою обычную «дерзкую Шейн».