— Именно так, — торопливо ответила она, боясь, что он заподозрит ее во лжи.

— Продолжай: ты села в лодку, канат вдруг отвязался…

— Нет! — воскликнула она горячо. — Я сама это сделала! — Внезапно волнение покинуло ее и она продолжила более спокойно: — Я машинально поигрывала канатом… а лодка вдруг стала двигаться.

— И ты решила, что было бы неплохо поплавать.

— Нет! — снова воскликнула она. — Я уже сказала, что не собиралась делать этого! Мои мысли были далеко отсюда…

— И где же?! — воскликнул Золтан, снова закипая от ярости.

Эллу бросило в жар. Она должна была срочно найти подходящий ответ. Ведь она не может сказать, что думала о своей любви к нему и о том, как ей хочется остаться. Она ревновала его к Жене Халаш со злости дернула канат.

Внезапно ей пришло в голову, что она может отвлечь его, затронув другую животрепещущую тему.

— Если ты так хочешь знать, то я думала о моем портрете и не замечала, что делаю.

— О твоем портрете? — медленно произнес он и как-то странно посмотрел на нее. Видимо, он вспомнил, что сегодня впервые оставил ее одну в мастерской.

Элла обрадовалась, что удалось, наконец, перевести разговор, и приготовилась выслушать его упреки за то, что она совала свой нос куда не следует.

— О чем же еще я могла думать? — торопливо сказала она, когда Золтан встал и холодно посмотрел на нее. — Неделями я позировала тебе, а потом вдруг обнаружила… Когда ты пошел к телефону, я увидела, что ты так и не начал меня рисовать, — едва дыша от напряжения, закончила Элла.

Золтан отвернулся от нее, словно и не собирался ничего объяснять. Однако спустя мгновение бросил на нее ледяной взгляд через плечо и объявил:

— Должно быть, ты устала после всех своих приключений. Сядь здесь, — указал он на диван.

Элла не любила, чтобы ею управляли. Но этот человек спас ей жизнь, и она были благодарна ему. Она действительно очень устала и решила подчиниться.

Золтан подошел к окну и стоял, отвернувшись. Она не знала, о чем он думает. Наверно, подбирает слова, чтобы повежливей отослать меня домой, подумала она.

После долгой паузы Элла решила начать первой.

— Ты тоже, должно быть, устал, — мягко сказала она. — Даже больше меня! — добавила она, вспомнив, чего ему стоило спасти ее.

Но Золтан только хмыкнул в ответ, давая, видимо, понять, что не нуждается в благодарности. Он по-прежнему стоял и смотрел в окно.

Как же я люблю его! — думала Элла. Я должна упасть на колени и умолять его позволить мне остаться, хотя бы еще ненадолго…

Она поднялась с дивана и, не дожидаясь больше его ответа, прошептала:

— Конечно, я уеду.

К ее полному изумлению, Золтан резко повернулся и закричал так, словно она выстрелила ему в спину:

— Уедешь?!

Она растерялась, но, сделав над собой усилие, продолжила:

— Ведь ты хочешь, чтобы я уехала.

— Да совсем я этого не хочу! — Он отошел от окна и приблизился к ней. — Когда я это говорил?

Элла удивленно уставилась на него. Пожалуй, она сделала поспешные выводы. При этой мысли ее сердце радостно забилось, и вдруг она все поняла.

— Ах да, мой портрет, — сказала она. Видимо, Золтан рассердился, что ему придется нарушить свое слово и отправить ее в Англию без портрета, не выполнив обещания, данного ее отцу. — После того как ты рисковал жизнью ради меня, у моего отца не будет никаких сомнений в том, что ты порядочный человек, — быстро сказала она.

На свою беду, она услышала только очередной смешок. Он наверняка прекрасно понимает, о чем она говорит, просто нарочно сводит ее с ума своим молчанием.

— Значит, ты все-таки хочешь уехать! — вдруг выдавил из себя Золтан. — Ты не можешь дождаться, когда вернешься в Англию, чтобы, наконец, подытожить прогулки с Джереми Крейвеном и, безусловно, протанцевать целую ночь с Дэвидом.

Сраженная его атакой, Элла молчала. Золтан на нее нападал, и она чувствовала, что он имеет на это полное право. Но она никак не могла взять в толк, при чем здесь Джереми Крейвен и ее брат Дэвид.

— Я думала, ты хочешь, чтобы я уехала! — лихорадочно воскликнула она.

И вдруг его голос стад тихим и мягким, он грустно посмотрел на нее.

Разве я могу хотеть, чтобы ты уехала, если моя голова вся забита планами, как тебя удержать здесь?

Элла едва не открыла рот от удивления, глаза ее округлились, она даже покраснела от наплыва чувств.

— Я… Ты… — она не могла найти слов. — Почему?

Золтан подошел к одному из стульев и подвинул его к дивану, на котором сидела Элла. Она судорожно глотнула, решив, что, если он сядет рядом, она не сможет скрыть от него свои чувства. Но он не сел, а снова отошел к окну.

Элла смотрела на него во все глаза. Внезапно Золтан повернулся и сказал:

— Для тебя, конечно, не новость, что я считаю тебя очень привлекательной девушкой?

Она снова глотнула, ее глаза затуманились слезами. Она голову могла дать на отсечение, что он ее терпеть не может.

— П-привлекательной?

— Привлекательной, удивительной, красивой, — подтвердил Золтан. Но тут его тон снова стал холодным, он уселся на стул, стоявший рядом с ней, и продолжил: — Я был уверен в этом с того дня, как увидел твою фотографию, и с тех пор мое мнение не изменилось.

— Но ведь я тебя так раздражаю! — воскликнула она. Поймала на себе тревожный взгляд Золтана и едва не застонала, испугавшись, что он догадался о ее чувствах к нему.

— Ты не права, Арабелла. Наоборот, чем лучше я тебя узнаю, тем больше ты мне нравишься.

— О… — вздохнула она в растерянности. Все, на что она была сейчас способна, — это ухватиться за логику. — Если я нравлюсь тебе все больше и больше, то представляю, как ты меня ненавидел с самого начала!

— Позволь мне сказать хотя бы несколько слов, укороти свой острый язычок, — попросил он с легкой иронией, и взгляд его потеплел. — Заметила ли ты, что все это время я был сам не свой?

Это стало последней каплей. Элла поднялась и с обидой взглянула на него. Золтан тоже смотрел в ее прекрасные синие глаза, а потом сказал мягко:

— Прости, я, наверное, совсем запутал тебя, ничего толком до сих пор не объясняв.

Не надо ничего объяснять, хотела гордо ответить она. Бели я нравлюсь тебе, почему же ты постоянно демонстрировал нечто совершенно обратное и вел себя как дикий зверь, когда я была рядом?.. Но она сдержалась, решив выслушать все, что он скажет.

— Твой отец прислал мне твою фотографию, и я сказал себе: вот самая красивая женщина, которую я когда-либо видел. Я буквально голову потерял и приготовился ненавидеть тебя изо всех сил. Я думал, что ты чопорная аристократка и будешь относиться ко мне как к лакею.

— Замечательно! — процедила она сквозь зубы. — Почему же, несмотря на такое предубеждение, ты согласился писать мой портрет?

— Интуиция, — пояснил он и добавил: — Когда-то в юности я писал портреты, и многие красивые женщины позировали мне. Однако очень скоро я понял, что красота эта чисто внешняя.

На одно ужасное мгновение Элла вспомнила, как Золтан говорил, что ему нужно время для изучения натуры. Как же глубоко он собирался изучать меня? Видит ли он, что я люблю его? О Господи, нет! Она попыталась отогнать от себя эти ужасные мысли.

— Ты… Неужели все эти женщины жили у тебя дома? — спросила она.

— Ни одна! — ответил он быстро и внимательно на нее посмотрел. — Только ты, Арабелла. С тобой все по-другому.

— Что по-другому? — спросила она, уставившись на него в полном изумлении.

Золтан откинулся на спинку стула и, глядя ей в глаза, начал объяснять:

— Я не писал портретов много лет. Пока не увидел твою фотографию.

Элла задумалась. Она столько часов позировала ему, а он даже не начал писать ее портрет.

— Ты сказал моему отцу, чтобы я приехала, — тихо начала она.

— И пока с нетерпением ждал твоего появления, я пытался убедить себя в том, что красота твоя чисто внешняя.

— Я позвонила тебе из отеля в первый же вечер, но ты не хотел видеть меня! — воскликнула Элла.