— Что означает слово «эбед»? — спросила она, но, взглянув на художника, сразу вспомнила, как обидел ее Золтан Фазекаш своим менторским тоном и приказами по телефону.

— Ланч! — отрезал он.

Элле захотелось спрятаться куда-нибудь от его холодных серых глаз. Она взглянула на часы — было уже почти два.

— Вот и хорошо, — решительно заявила она. — Я страшно проголодалась.

Он сам виноват в том, что я говорю такое, чего никогда бы не сказала в обществе другого человека, подумала она и решила все же извиниться, но, взглянув на хозяина дома, сразу забыла об этом.

Золтан Фазекаш, кажется, улыбнулся — доброжелательно и покаянно.

— Если вы соблаговолите пойти со мной, я накормлю вас раньше, чем вы меня накажете.

— Ваш английский великолепен, — пролепетала она, чтобы хоть что-то сказать, пока они шли через холл.

Художник не поблагодарил за комплимент, да она и не ожидала благодарности. Он только взял ее под локоть, ведя в нужном направлении. Боясь, что он спросит в ответ: «А как у вас с венгерским?» — Элла поспешила задать вопрос первой:

— Кто такой Освальд?

— Муж Фриды, — ответил Золтан Фазекаш и, больше ничего не добавив, ввел ее в элегантную столовую, где уже поджидала Фрида, чтобы прислуживать за ланчем.

Элла опустилась на предложенный ей стул, художник сел напротив, и Фрида, как всегда, без тени улыбки стала разливать суп по тарелкам.

Господи помилуй, какая мрачная экономка! — думала Элла. Но тут же с удивлением обнаружила, что на какое-то замечание хозяина Фрида улыбнулась, да и сам Золтан Фазекаш с явным удовольствием общался со своей прислугой.

Значит, это только со мной она так строга? — подумала девушка с раздражением. Показывает, что я в этом доме нежеланная гостья? Почему же Золтан Фазекаш так настаивал на том, чтобы я срочно приехала? По собственной воле я никогда бы этого не сделала. И если б не скандал дома, никто бы меня не удержал здесь. А может, все же лучше вернуться в Англию?

— Вам нравится суп? — прервал ее размышления художник.

Элле пришлось попробовать, хотя бы из вежливости.

— Превосходно, — ответила она, и это было правдой. Съев еще ложку, она поинтересовалась: — А что это?

— Jokai bableves, — ответил он и перевел: — Фасолевый суп. Он назван в честь Мора Йокаи, одного из самых известных венгерских писателей.

— Йокаи баблевеш, — повторила Элла.

Она доела все до конца, оценив поварское искусство Фриды. Поскольку хозяин дома оказался способен вести светскую беседу, Элла решила поддержать ее:

— Ваша мастерская находится в этом доме?

— Весь верхний этаж отведен для моей работы, — ответил он и замолчал, потому что вошла Фрида с подносом и подала им блюда из мяса и овощей.

— Кажется, вы работали все утро? — спросила Элла, разрезая картошку.

— А разве вы еще не поняли, что мне всегда есть чем заняться? — парировал он.

Теперь она окончательно убедилась, что Золтан Фазекаш был настроен против Арабеллы Торнелоу еще до знакомства с нею. Ну и прекрасно, гордо размышляла она, Арабелла Торнелоу тоже не в восторге от Золтана Фазекаша.

— Мы начнем работу над моим портретом уже сегодня? — спросила она и вдруг почувствовала, что обстановка накаляется: хозяин дома не отвечал, молча уставившись на нее холодными серыми глазами.

Она вынуждена была терпеть это пристальное изучение ее лица просто потому, что он художник и разглядывал ее абсолютно бесстрастно. Вдруг он покачал головой и медленно произнес:

— Вы выглядите усталой.

— Спасибо, — колко ответила она и тут же спохватилась, что надо бы извиниться за свой тон. Однако через секунду прогнала эту нелепую мысль прочь. С какой стати?

Она всегда всем нравилась с первого взгляда. И никогда не встречала людей, так откровенно дававших понять, что она им неприятна. И если перед ней художник хотя бы наполовину такого уровня, как о нем говорят, значит, он изучает ее внешность, чтобы пририсовать темные круги под глазами. Не сразу, конечно, а в самый последний момент!

Элла начинала чувствовать недоверие к этому художнику, который, вероятно, будет слишком правдив при написании картины. Ей больше не хотелось ни о чем говорить с ним. Судя по всему, желание общаться пропало и у него. Гармоничные отношения между хозяином и гостьей иссякли — если, конечно, с самого начала все это не было игрой ее воображения, — и ланч завершился в полном молчании.

Позже, когда Элла распаковывала свои вещи, ее мысли занимал только Золтан Фазекаш. Лицо художника неотступно преследовало ее, она видела перед собой прекрасный изгиб его губ, растянутых в улыбке. Пусть он разглядывал меня долго и пристально во время ланча, в этом нет ничего обидного, я не возражала бы, если б это продолжалось еще дольше. Но почему он так невзлюбил меня, даже когда мы еще не были знакомы? Может, отец сказал ему что-то такое, что заставило Золтана Фазекаша составить плохое мнение обо мне заранее?

Но она тут же отмела эту мысль, потому что хорошо знала своего отца, всегда пекшегося об имидже семьи Торнелоу.

Так и не поняв, за что Золтан Фазекаш невзлюбил ее, Элла схватила в охапку измявшуюся во время путешествия одежду и, надеясь, что художник спешит уловить мягкое предвечернее освещение, вышла из своей комнаты.

Если Фрида хотя бы чем-то похожа на Гвенни, то она в это время отдыхает, решила Элла и смело двинулась на кухню. Довольно быстро найдя ее, она открыла дверь в прачечную.

Пока Элла управлялась с утюгом, ее мысли вновь обратились к хозяину дома. То, что художник, пригласивший ее в Венгрию для создания портрета, не подготовился к работе, раздражало ее больше, чем что-либо другое.

Внезапно ее осенило: я же не предупредила о своем приезде! Почему он должен был бросить все, как только ж появилась на пороге его дома? Тем более художник с его именем!

Заканчивая гладить, Элла пришла к выводу, что сама во всем виновата: художник, должно быть, хотел, чтобы она сидела у него дома, готовясь к завтрашней работе.

И тут в кухню внезапно ворвалась Фрида, увидела ее в прачечной и ужаснулась. Изливая потоки венгерских слов, экономка подбежала к ней вплотную.

— Прошу прощения, — сказала Элла, осознавая, что вторглась на чужую территорию.

Однако Фрида знаками указала на утюг, затем на себя, затем на стопку уже выглаженных Эллой вещей, потом снова на себя, и Элла наконец уловила причину ее волнения.

— Ничего страшного, — улыбнулась Элла.

— Nem! — крикнула экономка и, указав на себя, стала жестами имитировать глажение. — Фрида!

Элла наконец сдалась.

— Кёсёнём, — улыбнулась она и, взяв свои прекрасно выглаженные вещи, хотела было уйти, но Фрида опять стала демонстрировать ей свои часы.

— Vasсora! — указав на цифру восемь и улыбнувшись, сказала экономка.

— Вачора, — повторила Элла. — Кёсёнём.

Когда она стала готовиться к обеду, то поняла, что маленькая, но дружеская беседа с экономкой повысила ее настроение. Элла приняла душ и надела элегантное голубое платье из джерси с короткими рукавами. Изучив свое отражение в зеркале, она осталась очень довольна собой и уже отошла от зеркала, когда кто-то постучал в дверь.

Она открыла.

Перед нею стоял Золтан Фазекаш в элегантном темном костюме и с безупречной прической. Элл» растерялась: она совсем не ожидала, что он придет в ее комнату.

— Я должен был сказать вам, что обед в восемь, — вежливо заметил художник.

Элла почувствовала, как предательски забилось сердце. Он стоял так близко и был так хорош собой, но главное — весьма предупредителен.

— Вы, я вижу, готовы? — довольно заметил он.

Элла спустилась вместе с ним в столовую, к своему удивлению чувствуя себя маленькой и слабой рядом с ним. Они пили аперитив и беседовали, и она поняла, что он интереснее и умнее, чем все ее знакомые мужчины.

— Фрида мне сказала, что вы были сегодня заняты в служебных помещениях дома, — сказал Золтан, когда они сели за стол.

— Она не очень расстроилась, что я без спросу взяла ее утюг? — поинтересовалась Элла, пока экономка, улыбаясь, наливала ей суп.