Последний эпизод битвы в Шампани разыгрался в сражении, которое бушевало с 12 по 16 марта. Вновь введенные войска XVI корпуса добились не больших успехов, чем те, которые уже сражались много недель. Резервы постепенно таяли. Командир корпуса совершенно справедливо докладывал 14 марта: «Несмотря на потери, которые мы несем, наступление будет приносить неудовлетворительные результаты до тех пор, пока части прорыва остаются незащищенными против флангового огня противника, расположенного в непосредственной близости». Другими словами, наступлению недоставало широты, и ресурсы, которыми располагали наступающие, не были адекватны средствам защиты, имеющимся у обороняющихся. Генерал Гроссетти, в своем роде имевший репутацию забияки, предположил, что французы смогут исправить положение, предприняв три одновременные, но самостоятельные атаки против объектов, которые уже были ему назначены, и только потом использовать захваченный таким образом кусок территории как плацдарм для более мощного и более согласованного продвижения на север. Армейское командование одобрило этот план. Предполагалось привести его в действие 15 марта, но немцы перешли в контратаку первыми. 16 и 17 марта атаки французов вновь привели всего лишь к незначительным локальным успехам. Командующий армией запросил — и получил — разрешение прервать наступление. В общей сложности из состава 4-й армии были выведены в армейский резерв четыре с половиной корпуса и три кавалерийские дивизии. Через несколько дней сражение выродилось во все ту же позиционную войну. Генерал де Лангль тем не менее был убежден в своей правоте, утверждая, что «тридцать два дня наступательных действий со стороны 4-й армии, а равно и достижение ощутимых успехов послужили укреплению боевого духа войск и повысили их уверенность в конечной победе».

Возможно, один из наиболее важных тактических уроков этой кампании заключается в том, что французы атаковали крепостные укрепления фактически неограниченной ширины и глубины. Наступающая пехота могла лишь медленно продвигаться вперед, что давало противнику возможность организовать новую оборонительную систему позади оставленных позиций. В результате наступающие были не в состоянии развить свои успехи и добиться прорыва.

Все, чего реально добились французы, — они захватили 2 тысячи пленных и некоторое количество боевой техники (но не артиллерию), а также окопы и позиции на участке, насчитывающем семь километров в ширину и самое большее полкилометра в глубину.

Французы потеряли общим числом 1646 офицеров и 91 786 рядовых против 1100 офицеров и 45 тысяч рядовых, составивших потери германской стороны. Немцы захватили около 2700 пленных. Немецкие позиции были оборудованы всего лишь несколькими блиндажами, им недоставало тактической глубины, однако благодаря храбрости солдат, эффективности пулеметов и артиллерии, а также неутомимой деятельности инженерных войск они выстояли, оставшись практически неповрежденными, против более чем двукратного превосходства в силах. И все это несмотря на огромное количество артиллерии и боеприпасов противника — грохочущий «ураганный огонь» отныне и до конца войны будет неумолчно сопровождать каждую битву.

О своей победе в зимнем сражении в Шампани — первой «артиллерийской битве» этой войны — объявили обе стороны. Более тщательное исследование показывает, что французы заплатили чрезмерную цену за незначительный территориальный выигрыш. Немцы имели скудные резервы и слабую артиллерию, с которыми им пришлось удерживать свои позиции, ставшие жизненно важными для поддержания стабильности всего Западного фронта. Тем не менее они великолепно справились с такой ответственной задачей, и мы должны отдать дань уважения 3-й армии.

Сражение продемонстрировало, что французы, при всей своей несомненной храбрости и при двойном превосходстве в численности и боеприпасах, оказались не в состоянии прорваться сквозь позиции, которые немцы, безусловно, обороняли с великим упорством, но которые сами по себе не были особенно укреплены. Причиной опять-таки послужило то, что защитники всегда имели время для блокирования участков наступления еще до того, как части прорыва, продвигаясь шаг за шагом, могли развить свои первоначальные успехи.

Впоследствии генералам следовало бы спросить себя: как могли они бросать в бой войска, когда у них не было ни единого обоснованного шанса на победу? Само собой разумеется, что для наступления требуется использовать все имеющиеся возможности: расширить фронт атаки, чтобы сковать одновременно как можно больше сил обороняющихся и ликвидировать локальное сопротивление на флангах; можно также сосредоточить большое количество орудий и боеприпасов в надежде полностью уничтожить обороняющихся и их заграждения и парализовать вражескую артиллерию.

Однако новые виды вооружения открывали совершенно новые и куда более действенные перспективы — ведь отравляющий газ, авиация и бронированные машины в то время были уже технически доступны. Создавалось впечатление, что Западный фронт, наиболее важный театр этой войны, осужден на полный застой, хотя могло оказаться, что и здесь возможно было добиться крупного успеха, если бы каким-то образом использовать новые изобретения: либо применить их сами по себе, либо, по крайней мере, в комплексе и в соединении с привычным вооружением — en masse[2] и с таким преимуществом, как внезапность.

Очевидно, внезапности стоит добиваться в любом случае, поскольку она дает возможность предвосхитить контрмеры противника, обеспечить сосредоточение сил en masse и облегчить маневренным частям развитие достигнутого успеха. Эти желаемые качества легко было спланировать на бумаге, но гораздо труднее достичь их на практике в полевых условиях. Как показали сложившиеся обстоятельства, реальные или предполагаемые требования момента часто приводили к тому, что войска вводились в бой преждевременно; к просчетам этого рода иногда приводило простое нетерпение, а иногда также и недоверие, испытываемое к новым и непроверенным видам вооружения.

А поскольку именно внезапность может оказать сильнейшее влияние на ход военных действий, будет полезно рассмотреть, как на самом деле использовались новые средства вооружения, о которых идет речь, и какое впечатление они производили на противника. Наше исследование также покажет, много ли выиграли воюющие стороны, используя традиционную альтернативу — численное наращивание оружия предыдущего поколения.

Вернемся во Фландрию. Именно там в феврале 1915 года впервые вошло в обиход новое оружие — отравляющий газ, а именно хлорный газ, — когда французы применили против немцев газовые винтовочные гранаты.

«При благоприятной погоде газ будет истекать из баллонов, находящихся в передовых окопах, таким образом, чтобы принудить противника оставить свои позиции» (Рейхсархив, VII, 53). Так гласила инструкция. На самом же деле офицеры всех командных уровней, не говоря уже о рядовых солдатах, относились к газу «с подозрением, если не с открытым неприятием» (Рейхсархив, VII, 30). По этой причине немцы сперва попробовали провести лишь маленький практический эксперимент на участке своей 4-й армии. В качестве непосредственного объекта атаки армия выбрала высоту Пилкем и территорию к востоку от нее, в надежде, что, если все пройдет гладко, противник будет вынужден оставить Ипрский выступ и немцы достигнут канала Изер.

В этот период химическое оружие поставляюсь в двух вариантах — газовые снаряды и газовые баллоны. Однако конструкция газовых снарядов была весьма несовершенной, и метательного заряда не хватало, чтобы создать на месте попадания достаточную концентрацию газа. За отсутствием лучшего немцам пришлось выпускать газ из баллонов. Баллоны устанавливали рядами в передовых траншеях и открывали, когда ветер и другие погодные условия были подходящими. Жесткая зависимость от ветра и погоды оказалась серьезным изъяном, поскольку немцам было сложно определить точный момент для начала атаки, и это было основной причиной недоверия, проявляемого к новому изобретению. Если же погода внезапно изменится или баллоны будут повреждены вражеским огнем, могла произойти катастрофа, жертвой которой опять-таки стали бы немцы. Вот почему в предстоящей грандиозной битве за прорыв в Галиции они решили не использовать газ в больших масштабах, а вместо этого устроили ограниченное испытание во Фландрии.