Лифт остановился. Джефф выпустил ее руку, чтобы отпереть дверь, и Роуз испытала странное чувство потери, словно для полного благополучия ей нужно было непременно прикасаться к Джеффу. В ее душе опять шевельнулось сомнение в том, что она делает. Но Джефф открыл дверь, снова повернулся к Роуз и посмотрел на нее с некоторым вызовом, словно сомневался, хватит ли ей смелости войти.

Сердце в груди Роуз перевернулось. История повторяется: хватит ли ей смелости не отставать от Джеффа, делать то, что он делает, делить с ним радости и горести?

Гордость и желание заслужить его одобрение – еще одно наследие Роуз Лоуренс! – побудили ее шагнуть вперед. Джефф включил свет. Из небольшой прихожей была видна гостиная – настолько просторная, что это каким-то образом уменьшило ощущение опасности. Несмотря на размеры, комната производила впечатление уютной и гостеприимной. Роуз шагнула вперед, не дожидаясь приглашения, она стремилась увидеть и понять мир, в котором живет Джефф – мужчина, которому не нужна была Роуз Лоуренс, но нужна Элис Фоултон.

– Как уютно! – искренне воскликнула она.

В гостиной главенствующее место занимали два длинных дивана, обитые темно-зеленым бархатом в мелкую коричневую крапинку, между диванами стоял низкий кофейный столик и изящный бронзовый торшер, разливавший вокруг мягкий золотистый свет. Длинные, от пола до потолка, портьеры, как догадывалась Роуз, скрывали великолепный вид на набережную. Едва она об этом подумала, как Джефф нажал на какую-то кнопку в стене, и портьеры с тихим жужжанием раздвинулись.

У Роуз захватило дух. Внизу сияла огнями набережная, впереди, насколько хватало глаз, темнело море, на котором тут и там мерцали огоньки яхт и судов самых разных типов и размеров. Вдали, почти на горизонте, светился огнями всех своих палуб огромный океанский лайнер, по-видимому, заходивший в порт. Роуз невольно ахнула от восхищения и подошла ближе к окну.

– Замечательно! Вы можете каждый день наблюдать за жизнью набережной и порта, не выходя из квартиры.

– Да, это очень занятное зрелище, в порту все время что-то происходит, одни суда причаливают, другие отчаливают…

Джефф тоже подошел ближе к окну и остановился совсем близко от Роуз. У нее снова, в который уже раз, захватило дух от его поразительной мужественности, ее кровь запульсировала с бешеной скоростью. Внезапно ей показалось, что Джефф изменился, в его облике появилось нечто агрессивное, черты лица в неверном свете торшера стали как будто резче, во взгляде появилось что-то темное, от всей фигуры повеяло какой-то мрачной целеустремленностью.

– Думаю, здесь вам это не понадобится, – сказал Джефф, снимая с ее плеч шарф и бросая его на ближайший диван.

Он обнял Роуз за плечи и развернул, поворачивая лицом к стойке бара, отделявшей от гостиной небольшой кухонный отсек. Здесь стояли два высоких табурета, сидя на которых можно было одновременно и наслаждаться видом из окна, и разговаривать с человеком, находящимся за стойкой.

– Планировка квартиры позволяет наслаждаться видом из любой точки, – пояснил Джефф. Пальцы, поглаживавшие плечо Роуз, замерли. – Похожий вид открывается и из спальни. Хотите посмотреть?

В его вопросе Роуз послышался скрытый вызов, вероятно, Джефф проверял, хватит ли ей смелости пойти с ним в спальню. Она подняла на него взгляд. Действительно, Джефф смотрел на нее с каким-то странным напряжением. Но прежде чем Роуз успела расшифровать выражение его глаз, он отвернулся и повел ее к двери.

Прижатая к его боку, Роуз с каждым шагом ощущала тепло и силу его крупного тела, упругость мускулов. Она двигалась, как в тумане, почти ничего не видя перед собой, в мозгу ее повторялось одно и то же слово: «спальня».

В душе Роуз воцарилось смятение, ожили все страхи и надежды, ее больше не интересовал живописный вид из окна. В самой мысли, что Джефф ведет ее в свою спальню, было что-то пугающее и одновременно неотвратимо влекущее, Роуз вдруг поняла, что не в силах остановить то, что последует дальше.

Джефф открыл еще одну дверь, включил свет, и Роуз оказалась в самой личной из всех комнат. Джефф подошел к столику, стоящему у кровати, и нажал на какую-то кнопку. Как и в гостиной, портьеры с тихим жужжанием раздвинулись, но Роуз даже не взглянула в окно – ее взгляд как магнитом притягивала роскошная кровать. Покрывало выглядело так, словно было выполнено из собольего меха, густой пушистый ворс так и манил его погладить. В изголовье кровати лежали подушки в наволочках из серебристо-серого шелка, по-видимому, такими же были простыни.

Роуз, не удержавшись, погладила покрывало рукой.

– Это настоящий мех?

– Нет, искусственный.

– А выглядит как настоящий.

– Да, великолепная подделка. – Джефф повернулся к Роуз, на его губах заиграла ироничная улыбка. – Он выглядит как настоящий, и на ощупь как настоящий, достаточно хорош, чтобы обмануть любого. Но это лишь имитация. Как вы…

– Что?

– Когда вы были принцессой эльфов. Детям вы, наверное, казались самой настоящей принцессой, хотя в действительности вы ее лишь изображали.

У Роуз возникло неприятное чувство, будто Джефф подвергает сомнению ее порядочность.

– Вот я и думаю, Элис, а вы настоящая? Неужели он догадался?! Как? Роуз попыталась не паниковать.

– Не понимаю, о чем вы.

Джефф подошел достаточно близко, чтобы протянуть руку и погладить ее по щеке, достаточно близко, чтобы его глаза впились взглядом в ее глаза, что-то высматривая в их глубине.

– Вы приходили ко мне в разных обличьях. Роуз ощутила потребность оправдаться.

– Я всего лишь переодевалась, но под разными костюмами оставался один и тот же человек.

Джефф обнял ее за талию и развернул так, что ее тело оказалось по всей длине прижатым к его телу. В инстинктивной попытке отстраниться хотя бы для того, чтобы свободно дышать, Роуз положила руки ему на грудь. Она не понимала, что происходит, но у нее почему-то возникло ощущение, будто она стоит в зале суда, а судья – Джефф и он полон решимости вывести ее на чистую воду. Может, общение с Сильвией сделало его таким?

– Вы и на ощупь как настоящая. Низкий голос Джеффа отозвался в груди Роуз вибрирующим эхом. Он погрузил пальцы в ее волосы, легонько погладил большим пальцем висок, словно хотел проникнуть в ее тайные мысли.

– А я, как по-вашему, я настоящий? Роуз затрепетала – она не знала, от страха или от возбуждения. В голове воцарился сумбур. Находясь в объятиях Джеффа, было невозможно мыслить трезво. Она отчетливо помнила, что чувствовала, когда он ее целовал. Тогда между ними существовала полная гармония. Внезапно потребность восстановить эту гармонию стала непреодолимой. Не в силах думать ни о чем другом, Роуз прошептала:

– Поцелуй меня.

Увидев, что глаза Джеффа потемнели, Роуз запаниковала. Значит, он ждал от меня других слов. Каких? Что он хотел услышать?

Но в следующее мгновение Джефф яростно впился в ее губы, и Роуз перестала задавать себе какие бы то ни было вопросы и ответила на поцелуй с равным пылом. Ее паника трансформировалась в страсть. Это не был нежный поцелуй-приглашение или поцелуй-исследование, это был страстный натиск, Джефф будто стремился смести все барьеры, существующие между ними и одновременно испытать Роуз, проверить, насколько далеко она готова зайти, подлинно ли ее желание или это фантазия.

В поцелуе Джеффа был гнев, неудовлетворенность, потребность не давать, а брать. Он вел себя так, словно это был его единственный шанс взять то, чего в его жизни недоставало и что взять было больше неоткуда. Но Роуз не уступала ему в страсти, одинаковый жар бурлил в крови обоих, обоих подстегивало стремление познать друг друга, доказать правоту того, чего каждый из них жаждал.

Какой-то частью своего сознания, еще сохранившей способность мыслить здраво, Роуз осознавала, что поступает безрассудно, но ей было уже все равно. Пути назад не было. Теперь не Джефф Холинбрук вел ее как собачку на поводке, а она сама, по собственной воле шла с ним, упиваясь ощущением его близости, твердостью его тела, прижатого к ее телу, жаром его губ, снова и снова терзающих ее губы, его желанием познать ее и решимостью дойти до конца.