...но возвращаясь все же к нежаркому дню: увижу похожего на Марсика - и, конечно, не пойду за ним, просто буду смотреть долго-долго, пока он по самые пятки не нырнет в свет уличный с эскалатора, и желать ему всяческих благ и судьбы не дай бог такой как у Марсика, совсем другой судьбы.

А в окрестностях точки "двадцать" мы валяли дурака и не сомневались в будущем. Отчасти. Я все-таки беспокоилась, что не вынесу никого из огня, не приму в парке стремительные роды у прогуливающейся беженки из стран третьего мира, не выхвачу чужого ребенка из-под колес и не закрою собой от пули... хотя последнее, пожалуй, чересчур, но подвиг мною тщательно планировался. Если не он - тошно и серо придется на Земле моей бренной сущности. Да окажись я самой Склодовской вкупе с Кюри, каких высот интеллекта не достигни, все равно жизнь человеку спасти значительней, в едином моменте, что поперек горла главному и неколебимому инстинкту любой живности, - величие и бесконечность. Канонические мечты труса! Спасители взаправдашние едва ли мечтают о героической оказии, просто в нужный момент они сработали молодцом, и в какой пропорции и откуда взялись для того тренинг, допинг, кураж - неизвестно. Случиться молодцом - дорогого стоит! Подозревая, что у меня кишка тонка, я навострилась на менее накладные благодеяния, но даже немощные и близорукие, бредущие прямиком сквозь скоростное шоссе, попадались мне крайне редко, и тогда я набрасывалась с заботой на загрустивших, вполне себе о двух невредимых руках и ногах, и мало-мальски здравой голове, - мыла посуду, бегала за портвейном, гладила по голове... Но, бог мой, великого так и не совершив! Потом запихивала мечту свою, как бабулька - очки, через секунду не помня куда, - и вдруг вспоминала, теряясь от бессмысленности своей, когда рядом страдают - где-нибудь за гнилым деревянным перекрытием в пьяной драке гибнут лучшие. Лучшие - они всегда так. Говорят, Шлиман, откопавший Трою, умер в клошарной ночлежке (это я чтобы не приводить хрестоматийные случаи, - а то люблю помусолить желтые журналы про неурядицы идолов, жажду увидеть приписку "По понятным причинам фамилии героев изменены". То есть в смысле Зяма Фрумкин - на Марсель Марсо, а не наоборот). Между прочим, Марсик меня однажды спросил: "А что делать будешь, когда победишь?" До сих пор ошеломлена. И вот бы знать! Он смотрит на меня и улыбается с завистью: "У тебя зрачки - как "двушки". Даже как будто пожелтели. И что, думаю, хорошего... Теперь нет "двушек". Музыка, запахи и деньги - вот устойчивые символы, оживляющие прошлое. Взять "Коней привередливых" и "Скалолазку", запах шашлыков из соседнего ресторана "Малахит" и мороженное за 18 копеек - и можно по-прустовски воспроизвести детство. Что касаемо "двушек", то в двенадцать лет я впервые попала в столицы и вот тебе: на будках написано вместо "телефон" - "таксофон". Такса... не будь собаки, получилось бы приятное женское имя.

Так вот, Марсик вечно завидовал моим зрачкам и вообще тому, что меня прет бесплатно, безо всяких снадобий. И я ему возражаю сразу, дескать, зачем заранее делить шкуру, тем более удачу сглазить - плевое дело. А он говорит: "Неправда. Нужна стратегия. Удача приходит туда, где сервируют стол лишним прибором". Мне понравилось, как он сказал. Но как ответить, что я буду делать, когда спасу какого-нибудь рядового Райана? Да ничего! Жить дальше и покрываться изнутри известковым налетом тщеславия. Внешне я так особо чваниться не буду, но про себя оторвусь. "Вот именно, - замаячил перстом в небе Марсик. - Замаячит совершенное безделье, жизнь завершит петлю... Благодари свою вершину за то, что дает тебе отсрочку". Я только потом поняла, про что это он, хотя и так все как божий день. Продолжала творить благоглупости. Человека полюбила. Даже зуб пришлось вырывать, - прямой связи нет, впрочем... Пошла к хирургам. А народу в поликлинике - тьма, содом и гоморра. И вот крадется дама с мальчиком лет десяти. Почему-то ко мне. Объясняет, что у ребенка беда и как бы с ним в этой очереди не стоять. А меня пронзает: так это Его жена! И сын у него того же возраста, и мальчик дамочкин очень на Него похож, и дамочка сама вполне была бы достойна, симпатичная такая, по глазам видно - не паскуда, добрая женщина. Излишне живописать, с каким воодушевлением я пропустила их вперед. Нас возвышающий самообман! Я все думала, посмешить ли того гаврика про встречу мою якобы с его семейством, но так и не стала. Он не впечатлительный.

Марсик его знал. Он меня с ним и познакомил, отнюдь не предполагая, без всякой задней мысли. Когда узнал, что из того вышло, был сумрачно удивлен. Сказал, что я не там ищу и вообще скис по-отечески и одновременно презрительно, а потом напился и говорит: "Я думал, у тебя глупость космическая, как у юродивых, а ты, оказывается, обыкновенная дура". Я ужас до чего обиделась, все смирится не могла, что так меня высоко ценил Марсик, а я и не знала, и вот не знаючи все величие свое и сплющила. Но с другой стороны, неужто жизнь личную псу под хвост спускать, дабы строго соблюсти юродивость! И потом я не думаю, что она мне так уж пригодилась бы. Сам-то Марсище себе выбирал девушек без странностей.

Наверное, все началось с них. Интересно, кто сильнее верит в жизнь вечную - мужчина или женщина? Тут статистика бессильна, нужен бог из индусов, Шива или Вишну, - запамятовала, кто из них побывал в обеих шкурах и поведал миру, что женщине приятней... Надо было его опросить шире, не только про наслаждение, а про все вообще. С другой стороны, мне думается, что он не вышел за пестрый национальный колорит и оказался не по-божески однобок даже в одном пункте: это у них там в Индии вся камасутра про то, как семя задержать да женщине получше сделать, а иные народности такого феминизма и не нюхали. Но Шива, конечно, в том не виноват. Так вот, на грани 20-летия Марсик объявил мне, что жизнь одна, и дело одно и женщина одна, и она должна родить ему детей, - таков закон единственный и, мол, если я хочу возразить, тогда пусть приведу варианты. Без вариантов!

...мне вдруг пришло в голову: хороший псевдоним - Гомо Сапиенс. Или Гетеро Сапиенс. Для противной девушки из скользкого журнала. Противной, но умной. Марсик как раз с такими заводил "варианты".

Но тогда разговор шел по гамбургским счетам, мы должны были поделить небо или оставить его единым. Вообще это был грустный разговор. На крыше. Под нежным дождем, в четыре, в пять утра, на доме, где с такого-то по такой-то обреталась детская писательница сказок о кучерявых террористах Ульяновых. А пусть бы и Антонио Гауди, что несомненно дало бы дому сто пудов вперед, но не склалось у гения, у него и так жизнь буграми, куда б его еще к нам занесло, каталонцы не любят перемен... Я думала, что та шумная незнакомая шобла вернется быстро, но они наверное купили и пили втихаря на улице или заплутали, или зашли к кому. Марсика это на удивление не обидело (когда привыкнешь, и впрямь не обижает). Он титанически выдыхал дым вверх, словно от него зависело, сколько ажурных облачков проплывет сегодня над городом. У него в запасе был очень приятный напиток промежуточной крепости. Очень приятный, но мало. И я сердилась немного на улизнувших за алкоголем, а тут еще Марс завел про "единобрачие" или однолюбство и наливал по наперстку, себе побольше. Ну и шут бы с ним, только такой вкуснотой можно было и погуще донышко мазать. И, помилуйте, к чему утыкаться в непреложные законы? Что же это за жизнь с одной любовью! Мне было не по себе это слушать, особенно от Марсика, который обычно сам блестит и переливается от излишеств, а в середине лета решил побаловаться аскезой, и выводит философские паузы. Я ему ответила, мол, не берусь тебе ни перечить ни поддакивать, но, во-первых, это у тебя новая любовь что ли случилась? Он не ответил. А во-вторых, я, например, про себя определенно знаю, что у меня не случится старческих прогулок в парке рука об руку до гробовой доски, что перед лицом вечности я не буду, теребя флер д`оранж, бормотать про горе и радость "пока смерть не разлучит нас", и что никакой моей половинки в природе не существует, а только четвертые, пятые, шестые и т.д. доли, все из которых я хочу отведать, потому что на то я и не Изольда, и не Сольвейг и не Пенелопа, чтобы и рыбку съесть и не подавиться... может, поедем продолжать?