...кстати, пристойно ли сигареты Vogue уминать в единственное число и если да, то случайно ли в этой форме они созвучны с главным женским органом, хоть и Vogue - это по-французски, а орган - по-русски, хотя и в латыни корни? Должна же хоть изредка иметь смысл игра слов!

Так вот, кто знает, тот помалкивает, либо плотина прорывается скандально, на весь мир (что опять-таки большей частью выдумка, но иные и впрямь резвятся не по-детски). Не знаю, как обстояло у Эли, никогда ничего не знаешь, пока одно из данных нам ощущений не подаст сигнал - вот оно! И скорей всего на это способно одно-единственное ощущение - интуиция. Мы уяснили однажды, что нам выгодно с Эльвирой Федоровной вместе ходить на вечеринки - нам нравятся очень разные. Всякие Брандо, Маккартни, Битти, Филиппы, Пеки, Делоны, Бельмонды - о многих я и понятия не имела о ту пору, но о ком имела - так то просто готовые болванки для кукол, по моему разумению, самые что ни на есть натурщики для матрешек мужескаго полу. Эле же они застенчиво нравились. Очень спокойно нравились (вот что у нее на "файф пойнтс" - отсутствие пафоса проголодавшейся пенсионерки, нацепляющей очки для скрупулезного просмотра эротического триллера, дабы порадовать нас критикой из народа. Такие своих кумиров любят душно и напряженно. Видимо у Эли опыт все-таки был). В своих предпочтениях она оставалась бутафором. Нет, я не говорю, что это плохо, это очень даже замечательно, потому как есть тема для ехидства. Разве интересно с теми, над кем нельзя по-легкому поглумиться?! Вот я и поглумилась: понимаете, говорю, - от важности момента на "вы", - приятственность плоти налагает общественные обязанности. Кем должен быть красивый мужчина? Пункт "а": бабником. Пункт "б": голубым. Пункт "в": другое (но что? Актер, включая гения, он тоже либо бабник, либо голубой, либо "другое"...) Что за стадия в промежутке? Только неврастеник, ибо не в силах соответствовать ни первой касте, ни второй. Больше того, садясь промеж ролей или пытаясь усидеть на нескольких, заработаешь многие печали, вплоть до импотенции. Все-все болезни от нервов, и даже триппер от них же, потому что "страх от того, что мы хуже чем можем". Он бьет в ту точку, о коей печемся. Вот, привожу Эльвире пример, твой Брандо. "Ты всмотрись в его лицо"! Явно гондурас его беспокоит. "Его не гондурас, - обиделась Эля, - у него с детьми проблемы..." Вмешался Марсик, ткнув меня пальцем в ямочку на подбородке: "Это твоя Первая настоящая мысль. Поздравляю!" Я, конечно, тоже его ткнула куда попало, но про себя мне было лестно. И про каких детей Эльвира Федоровна! Во время запечатленное у Брандо дети если и были, то махонькие... ему уж с ними тогда точно никаких проблем!

Эля спорить не стала, только призналась, что считала меня недалекой и со странностями, а теперь нет, отнюдь. Просто диву даешься, как единожды сболтнув, меняешь тональность бытия и как важно, что о тебе подумают, и еще важнее прояснить это вовремя, ни раньше ни позже. Мое тщеславие устроено без извилин: кто ко мне - к тому и я, принцип кукушки и петуха. Что касается грубой лести, так мне все чаще правду-матку, я не избалована реверансами, если и подмажут елеем, так и тут матка замешана. Стоит врагу мне подмигнуть - и я возлюблю его без аннексий и контрибуций. Эля объяснила, что у меня дурной характер, но с этим уж ничего не поделаешь, как с монеткой на дне океанском, не извлечешь. Я изменюсь неизбежно - она объясняет, - но пусть как можно более плавно, мягко постепенно, как в медленном стриптизе, потому что медленный полезней обоюдно. Она не пояснила, что значит "полезней", но мне кажется, я поняла. Я ее спросила, почему она не останется здесь, в Москве, здесь и театров больше, и жизнь шабутней, и вообще (подразумевалось - Марсик...) Эльвира Федоровна прищурила слезящийся глаз от дыма, дескать ну ты даешь! Думаешь, мол, я не потаскалась по юности, думаешь, хуже тебя, пигалицы. Знаю, знаю я Москву, эту отставную прокуроршу с новенькой челюстью, с шершавыми загорелыми ляжками, раздвигающими тугой шелковый разрез и с туфлей на босу ногу, с хорошей туфлей которую наденешь - и одевать расхочется, нога в ней спит; а Москва-душка любит дать поносить, любить за стол позвать, в яства носом потыкать, - только ты успевай каждого попробовать, потому что накушаться не дадут, тут не кормят - тут показывают, вот, дескать, куда тебя пустили со свинным рылом твоим... Добрых рук едва коснешься, так что прощайся с ними сразу, они есть да не про нашу честь, обещанное храни как память, не более, и телефоны пусть при тебе только те, что помнишь наизусть. Москва любовь подарит обязательно, и не одну, и любую, она не может при виде гостя по сусекам не поскрести, пыль не сдувануть, не плюнуть и растереть для новизны и не всучить прошлогодний календарик, забытый кумой зонтик, терку для мозолей... Принцип хорошего продавца - вначале втюхать залежалое, но клюнешь на удочку - и ведь парадокс: не пожалеешь, привяжешься, потом же как проглоченный кусок говядины на ниточке из собаки Павлова - Москва вынет осторожно подарок, а глаза проникновенные: все понимает, только деньги у нее уже посчитаны и скручены резинками, тебя, прости, не ждали и прибора не поставили (ты ж ведь не Удача!), выйди на балкон, пососи спичку, остынь, здесь мало званных - сплошь избранные, Москва - она как хороводы наши детские: каравай, каравай, кого хочешь выбирай, - но выбирают всегда одних и тех же, по одежке, нелюбимых вовсе, но так повелось. Потому что внезапно она рассвирипеет, смахнет скатерти со столов, все вон пошли, окаянные... окинет разруху глазами, налитыми злым смирением... а ты тогда успевай схорониться по кладовкам и замри, замри... смотри в щелочку, что будет. Кто такое еще кроме Эли скажет?

Еще она беспокоилась за Марсика, сказала, что зря он играет в подлеца и ее не слушается - ему учиться надо, а не порхать, миру совсем не нужны эти мальчики как девочки и девочки как мальчики, мир ими надивится, а после исторгнет их как пестрый космический мусор, ведь с точки зрения эволюции они - ботва, пустое место. В воду глядела Эля, а мне было неловко за нее - засранец предал ее на корню невесть из-за чего, а она по нему чуть не в колокольчик звонит! Мы ведь о нем говорили перед поездом, когда Эльвира Федоровна собралась последний раз к себе. Потом она приедет к Марсу, но уже больше никуда не возвратится. Но никакой угадайки, - Эля отличалась будничным предвиденьем. Это когда без помпы и рукоположений рюхаешь, кому чего грозит, в том числе и самому себе, - бывает же так. Только вряд ли она опускалась до предположений, с какой стати Марсище не пришел ее проводить по-человечески, почему с ней оказалась всего лишь я. Он поймал жирную рыбку в мутной воде и покоролевствовал на час в одном "лучшем доме". Не то, чтобы совсем из-за денег - по интересу. Если честно, я понятия не имею, чьим любовником эти три дня он был, я в том кругу никого не знаю, много позже мы там марсиковы поминки справляли, но можно ли судить по тому о близости? Пришел оттуда весь морщинистый от смеха, потный, дикий, в чужих носках... я тогда впервые узнала, что носки тоже могут быть от Валентино. Откуда мне известно, каким он пришел? Я тогда у него жила, у меня наметился просвет между стульями, т.е. одно кончилось, другое не началось, надо было переждать... Играл скулами, любопытство мое он побаловал года через три. И то избранно, не про все... Тогда он просто пропал, а подруга его здесь, со мной рядом нервничает. Марсик позвонил один раз - и голос чеканный, трезвый, я тут же подумала, что случилось чего. А он говорит, что да, случилось, мол, и Элю он проводить не сможет. "Побудь с Эльвирой Федоровной, ты вроде ее не раздражаешь..."

И началось у меня по песне: "страх, от того, что хуже, чем можем" - облеченная драгоценным доверием, опасаюсь его утратить; "и радость от того, что все в надежных руках" - разумеется, сделаю все, что смогу, буду метать икру и сдувать пылинки. Эльвира Федоровна сразу показалась старенькой недотепой, накупила на вокзале шанежек и колбас втридорога, осунулась. Я ее, понятно, стараюсь подбодрить любыми средствами, а ей тошно до того, что на меня ее мурашки спрыгивают, и мне даже выпить с тоски захотелось, хотя я это дело не признаю, я люблю принять с ветерком и с радости. И вдруг она спрашивает - пива хочешь? Я ей: хочу ужасно, но покрепче. Эля: идет! Но это у меня без меркантильной мысли вырвалось, я и не знала, что она возьмется меня угощать, да и откуда деньги у женщины после путешествия?! Она ведь официально их себе выцарапывать умудрялась, хотя какие там командировки у бутафорши из провинциального театра! Но мы идем с ней в... что бывает на вокзалах? Туда и идем. Блюз придорожной закусочной. Мне приятно было вспоминать о том вечере, хотя хэппеннинг готовился не для меня - для Марсика. Накопила денежки, старая дура! - она сама так о себе. В кои веки накопила... По-моему, тогда именно она и решила взять курс на западное полушарие. Злые или добрые языки (разве их разберешь!) объяснили мне, что в те дни Марсик получил трудный опыт ...будто его в суматохе вертепа поимели без разбора. Одурманили и поимели. И на старуху найдется проруха. "Языки" еще говорили, что ему понравилось. Я закрывала глаза и уши. Пусть Марсик окажется любым гадом ползучим, только не педерастом. Ведь так? Нет, другие ради бога, по мне так хоть голубой, хоть зеленый, лишь бы человек славный, я приветствую все человеческие конфессии, если они не враждебны к прочим, но харизму зря губить ни к чему. От добра добра не ищут, излишества не угодны природе, она живет по Закону Необходимого и Достаточного, для шага вправо-влево необходимо иметь веские причины, а для остроты ощущений ни-ни, для остроты, пожалуйста, коллекционируй автомобили, кусай яблоко, подвешенное на ниточку и узнавай свою пассию по филейной части в ресторанной развлекухе. Нельзя насмехаться и вносить путаницу в половые признаки, придуманные богом (хотя по мне, так Господь сам первый путаницу в них и внес тем, что наделил некоторых таким казалось бы неполовым признаком как разум)... Нет, Марсику положительно противопоказаны этакие перекосы! Но! Если уж он без дураков впал в "опустительство", то уж гулять так гулять, конфуз никоим образом не сбил бы его с путей и не стал бы поводом к этакому паскудству - любимая женщина на вокзале закусывает портвейн любительской котлетой. Хотя кто знает...