– Все дело в ребенке, - кивнул Маркиш. - Охотились за ребенком. Выяснили, кто его отец?

– Мать-одиночка, - вздохнул Григорович. - Дитя одноразовой любви.

– И все-таки все заключается именно в ребенке, - сказал Маркиш. - Вспомни, эти двое, они ведь сразу потребовали от медсестры показать им родившегося ребенка. А потом один из них удивился, сказав, что добраться до ребенка оказалось легче, чем снять проститутку в Хайфе. А потом…

– А потом они начали усердно резать друг друга. Кстати, Давид, а что, проститутку в Хайфе снять легко?

– Сейчас нравы простые. - Маркиш отсутствующе посмотрел на товарища. - Эти сефардки, они быстро поняли, что легче и быстрее всего можно заработать, раздвинув ноги.

– И что мы имеем с гуся? - уныло вздохнул Григорович.

– Мы имеем три трупа, сгоревшую машину и женщину, за которой охотятся по неизвестной причине. И женщина эта из бывшего СССР. Вот это мне совсем не нравится. С этими гоями всегда случаются разные казусы.

– Давид, ты говоришь, словно сам не жил в Баку до тридцати пяти лет. - Григорович закурил. - Кстати, что с этим типом, который сгорел в машине? Что-нибудь прояснилось?

– Обгорел он хорошо, - Маркиш недовольно мотнул головой. - А так ничего особенного. Машину он взял в Иерусалиме позавчера. В пункте проката. Машина оформлена на имя Германа Вахта, туриста из Германии.

– И что же?

– А то, - с неожиданной злостью выпалил Маркиш. - Этот самый Герман Вахт оказался одним из молодых людей, посетивших прошлой ночью родильное отделение. Сейчас он лежит в морге с перерезанным горлом и не может ответить, кому он отдал ключи от машины.

– Я думаю, что к больнице они приехали втроем. Двое пошли изымать ребенка, а третий остался в машине. Потом он увидел, что женщина уходит из больницы, решил исправить ошибку товарищей, но не справился с управлением машиной.

– Ты хочешь сказать, что он ждал у больницы три дня? - с сомнением сказал Маркиш. - Глупая версия. Самая глупая версия из тех, которые когда-то высказывались при мне. Впрочем, чего еще ждать от почти коренного еврея? Бог слишком ласково гладил вас по голове. Это с его-то ручкой! Но то, что они были вместе, не вызывает сомнения. Все трое из одной группы. Хотел бы я знать, зачем им нужен новорожденный еврейчик, который никогда не видел папы и еще не привык к материнскому молоку!

– Я все-таки думаю, что все дело в неизвестном нам отце. Быть может, заказ на ребенка поступил именно от него. Мы пока не знаем, с кем эта девица спала. Быть может, папа его из этих крутых новых русских и хотел вернуть ребенка в Россию. А может, он хотел избавиться от него, чтобы не иметь никаких имущественных проблем.

– Выглядит красиво, - снова засомневался Маркиш и принялся смотреть, как уплывают кольца сигаретного дыма в сторону окна, за которым плавило асфальт солнце. - Только вот писано это вилами по воде. Лучше отправляйся и собери информацию по этим двум туристам, - Маркиш щелкнул пальцами. - На этого Германа Вахта и второго… Его установили?

– Еще вчера, - сказал Григорович. - Зря ты говорил, что мы работаем медленно. Это русский. Точнее - грузин. Мачарашвили Мелитон Гочиевич. Представлял русскую фирму «Элегант». Двадцать семь лет, мастер спорта международного класса по вольной борьбе. В 2006 году, после того, как получил серьезную травму на ковре, ушел из спорта. Некоторое время подвизался в комитете по физической культуре, потом ушел на вольные хлеба в этот самый «Элегант». К нам прилетел рейсом «Ганзы» в качестве туриста. Захотел поскорбеть у Стены плача. Между прочим, прилетел он одним рейсом с Вахтой, но места у них в разных салонах.

– Это ни о чем не говорит, - вздохнул Маркиш. - Кто еще летел этим рейсом? Подходящие кандидатуры есть?

– Подходящие в смысле чего? - поднял брови Григорович.

– В смысле третьего трупа… Того, кто сгорел в машине.

– Я попросил полицию принять меры к местонахождению каждого из пассажиров, прибывших этим рейсом, в возрасте от двадцати одного года до тридцати пяти лет, среднего роста, среднего телосложения и к тому же блондина. Таких набралось семь человек. Двоих можно отбросить сразу, они приехали в Министерство сельского хозяйства. Остается пятеро. Их данные я списал из заполненных при въезде деклараций. Результаты проверки обещали сообщить к вечеру.

– Работайте, работайте, - покивал Маркиш. - И запросите у русских информацию об этом борце. Что у них есть на него. Сейчас их бывшие спортсмены часто начинают криминальную жизнь. Заодно узнайте, имел ли гешефт в России Герман Вахт, и не пересекались ли там его пути с некой Эллен Гриц?

Террористы опять обстреляли Хайфу.

Шесть ракет легли почти в центре города, наполовину разрушив жилой дом, и сожгли два автомобиля на платной стоянке. Маркиш пил кофе и думал, что все это будет продолжаться долго. Ненависть долговечна. И дело было даже не в образовании Израиля, не в захваченных в ходе Шестидневной войны территориях, все упиралось в менталитета и уклад жизни, который у обеих сторон был слишком разным, чтобы эти стороны поняли друг друга.

Араб относится к женщине, как к добыче, а для израильтянина она - все, не зря же происхождение ведут по женской линии. И это препятствие, которое не дает еврею и арабу понять друг друга, а все усугубляется взаимными несправедливостями и делением храмов, у каждого свой бог, и каждый требует своей жертвы.

По телевизору, подвешенному к потолку кафе, показывали, как выносят на носилках и грузят в санитарные машины пострадавших при взрывах и освобожденных из завалов людей. Обстрел был произведен днем, поэтому пострадали в основном старики и дети, и от этого зрелища комок подкатывал к горлу, и еще - рождалась ненависть, которую Маркиш тщетно пытался подавить.

Сам он был родом из Баку, там прошли его детство и половина жизни. К тому времени, когда Союз распался, Маркиш работал в азербайджанской милиции, поэтому ему воочию пришлось столкнуться с армянскими погромами в городе. Мусульманская ненависть обжигала. И пусть потом кричали, что это были не мусульмане, а экстремисты, которые поклоняются зеленому знамени джихада и Азраилу, но Маркишу самому довелось увидеть двенадцатилетнюю окровавленную девочку, которая бежала на цыпочках из-за того, что у нее срезали пятки. И как людей выбрасывали с девятого этажа только за то, что они были армяне, тоже видел, сожженных на кострах людей сам в грузовики грузил. И на бездействие азербайджанской милиции насмотрелся. В то время Маркиша потрясла готовность новой общности людей, воспитанных развитым социалистическим обществом, резать друг друга. Это потрясение и подвигло его к отъезду. А здесь он столкнулся все с тем же противостоянием двух миров, поэтому его возмущали европейские резолюции по израильско-арабским конфликтам. А позже он не скрывал злорадства, когда полыхнуло в Европе и сытые немцы и французы столкнулись с проблемой мультикультур.

Он боялся надвигающегося столкновения. Мусульманский мир рос стремительно, Израиль казался песчинкой, правда, не такой уж беззащитной, но будущее его пугало, как и безрассудный оптимизм, с которым его правительство шло на возобновление конфликтов.

Все чаще и чаще в Израиле гремели взрывы, устроенные шахидами. И это тоже пугало - отношение к жизни и смерти. Маркиш скучал о своей бакинской жизни до потрясений, но прежний мир распался вместе с империей, и надо было приспосабливаться к новой жизни.

От таких мыслей и нерадостных телевизионных репортажей настроение у Маркиша испортилось. Он допил кофе, расплатился и неторопливо направился в отдел.

Сотрудники уже приступили к работе.

– Что нового? - поинтересовался Маркиш. - Третьего покойника установили?

– Работаем, - неопределенно сказал Григорович.

– Мне нужен результат, - отрезал Маркиш.

– А сенсации тебя не интересуют? - хмуро усмехнулся Григорович.

– Разве я похож на журналиста? - удивленно поднял брови Маркиш. - Еще что-то случилось?