Луиане пополнят запасы энергии и… что тогда? Саиба словно забыл о присутствии людей на корабле. Только Лаоа и его товарищ, оставаясь дежурными, тайком заходили в каюту.

Молодые луиане становились все смелее. Наконец они решились привести Светлану. Бурдин схватил ее прямо в дверях, расцеловал в обе щеки, встряхнул за плечи.

– Вот и вы, Светлана Владимировна, – сказал он, – вот и вы.

– Вот и я, Иван Нестерович, – засмеялась девушка. Она повернулась к Игорю, протянула ему сначала одну руку, потом другую, крикнула:

– А мы еще на вашей свадьбе попляшем, Игорь Никитич! – И закружила его по каюте. Она смеялась от радости, глаза ее искрились.

Бурдин обернулся к Лаоа. На лице луианина застыло выражение горечи, он с жадным любопытством смотрел на раздурачившихся Игоря и Светлану, А когда запыхавшаяся Светлана подошла к Бурдину, Лаоа потупился.

Нет, люди и не подозревали, в какое смятение привели они молодого луианина. Он не знал, что такое ласка. Светлана была первой женщиной, которую увидел в жизни Лаоа. Пусть она не походила на девушек Луиады, так ведь Лаоа и не представлял, какие они.

Бурная радость при встрече друзей явилась для него открытием. Разве под оболочкой корабля, более двух десятилетий блуждающего в мертвом пространстве, могла родиться подобная дружба, дружба, проверенная разлукой в выручкой в беде, скрепленная любовью к родине, готовностью пожертвовать собой ради общей цели?

Он, Лаоа, тоже хотел любви и дружбы, хотя бы дружбы с этими жизнерадостными жителями Земли.

– Ну, вот мы и вместе, – облегченно вздохнула Светлана, не отпуская рук Ивана Нестеровича и Лобанова. – Сколько мы на корабле? Я потеряла всякий счет времени.

– Около четырех суток.

– Правда. А я думала, недели две. Вам-то вдвоем весело, а вот мне каково? Иван Нестерович, что же будет дальше?

– Дальше, я думаю, нам нужно выбираться отсюда. Ого, а какими глазами смотрит на вас Лаоа. Уж не влюблен ли он в вас?

Светлана засмеялась.

– Он угощает меня своими лакомствами, знаете, такими крошечными шариками, которые похожи на шоколад, и во рту от них потом долго-долго бывает сладко. В его обществе мне гораздо веселее, чем одной или вдвоем с Саибой.

– С Саибой?

– Да. Этот противный старик часами просиживает в моей каюте. Придет, сядет и уставится на меня, как на чудо какое.

Бурдин уловил тревогу в голосе девушки. На корабле нет женщин и мало ли какая блажь может прийти в голову жестокому и властному Саибе.

Да и Лаоа…

Бурдин посмотрел на молодого луианина. Ему не понравилось то нескрываемое восхищение, с каким Лаоа пожирал глазами Светлану.

«Сложное положение… – подумал Иван Нестерович. – Будь на месте Светланы еще один Игорь, мы бы сейчас решились, пожалуй, на серьезные действия; попытались бы скрутить этих двух молодчиков, раздобыли оружие. А теперь могут возникнуть такие ситуации, что из них и сам черт не выпутается…»

Бурдин снова взглянул на Лаоа. Да, его чувства, как в зеркале, отражались на лице. Что ж… искренность – качество неплохое. Чутьем человека, достаточно повидавшего на своем веку, Иван Нестерович угадал, что луианина мучает не только проснувшееся влечение к девушке. Нет, переживания Лаоа были гораздо сложнее. Молодость? Избыток сил? Похоже, что и так.

Конструктор представил себя на месте Лаоа. Он бы не выдержал и наверняка бы сошел с ума от бесконечного странствования в космосе. А у того в корабле прошло детство, кончилась юность. Это очень страшно – не ощущать движения, не видеть солнечного света, а главное – не знать, ради чего живешь.

Он, видимо, все отчетливее начинал сознавать безумие затеи Саибы. Лаоа жаждал родины, он хотел большого настоящего дела, приложения своих сил, его деятельная натура все громче протестовала.

– А вы знаете, о чем мы беседовали с Лаоа? – вывел Бурдина из раздумья голос Светланы. – Вот будет сюрприз для Алексея Поликарповича! – девушка запустила руку за борт комбинезона и вытащила небольшой темный квадратик, свободно уместившийся на ладони. – Видите?

– Пока ничего не видим, – сказал Игорь.

Светлана развернула квадратик в одну сторону, потом в другую, проделывая эту операцию до тех пор, пока в ее руках не оказался большой похрустывающий лист черной фольги размерами в половину газетной страницы. Обе стороны листа были покрыты мелкими белыми строчками, формулами и чертежами.

– Что это? – Бурдин прежде всего заинтересовался материалом, из которого изготовлен листок. – Бумага луиан?

– Да, и посмотрите, какая чудесная.

Светлана скомкала лист, сжала его в крошечный комочек, а когда снова развернула, на листе не оказалось ни одной складочки.

– Попробуйте порвите.

– Удивительно, – пробормотал Иван Нестерович. Он сделал попытку надорвать уголок. – А до чего тонок! – Потянул сильнее, но бумага не рвалась.

– Да не бойтесь, не бойтесь!

Бурдин ухватил края листа обеими руками, наклонился, упер левую руку в бедро. Ничего не вышло. Не мог надорвать лист и штурман, который напряг все свои силы.

– И как же на ней писать? – спросил Иван Нестерович.

Светлана снова запустила руку за борт комбинезона. Бурдин увидел в ее пальцах маленький металлический стержень, с одной стороны оканчивающийся острием, а с другой – щеточкой из тончайших металлических нитей.

Девушка провела острием по чистому полю. На бумаге появилась тонкая белая черта.

– А ну-ка!

Бурдин взял у Светланы стержень, осмотрел его. Никакого красящего вещества из острия не выделялось. Очевидно, между острием и поверхностью листа возникала электрохимическая реакция, дающая посветление в месте контакта. Иван Нестерович поскоблил линию пальцем, потер ее согнутым уголком листа – результатов никаких. Стало ясно, что линию уже ничем не сотрешь, что она будет жить, пока будет существовать этот лист бумаги.

Тогда Светлана, поджав губы и хитро поглядывая на конструктора» взяла у него стержень и провела по линии щеточкой.

Линия исчезла, словно ее не бывало. Бурдин поднес лист к самым глазам – никаких следов, чистое нетронутое поле.

– М-да, – Иван Нестерович покачал головой.

– Чудеса, – согласился Игорь. – А что здесь написано, Светлана Владимировна?

– Гравитационная теория.

– Вы уже успели заняться исследовательской работой?

– Нет, это уже готовые сведения. Лаоа говорил, а я записывала. Ох, сколько нового, сколько интересного! Как обрадуется Алексей Поликарпович! Ведь механизмы корабля действуют как раз на принципах той теории, которую он разрабатывает. И, знаете, кое в чем мы с ним ошибались. Но все равно у него такая светлая голова. Луиане давным-давно разгадали физическую сущность полей тяготения. Вот посмотрите на эту схему – так они представляют себе строение атома…

Светлана не теряла времени понапрасну. Может быть, она была слабой девушкой, но неутомимым исследователем.

– Луиане научились использовать гравитационную энергию, которая в тысячи раз превышает атомную, – продолжала девушка. – Особые устройства на корабле создают концентрированные гравитационные поля, более мощные, чем поле, удерживающее Землю на орбите около Солнца. Луиане могут сделать свой корабль невесомым, могут притягиваться к любой солнечной системе, к любой планете, или, наоборот, отталкиваться. Вот почему астероид, то есть этот корабль, летел по прямой. Им ничего не стоило затормозить наш ракетоплан и, даже больше того, остановить атомный распад в реакторе нашего двигателя.

– Постойте, постойте, – прервал ее Игорь, – неужели они могут создавать такое поле или такой луч, который вытягивается от одной звезды до другой?

– Нет, конечно. Для этого не хватило бы никакой энергии. Да и к чему это? Ведь вся вселенная пронизана гравитационными полями. Нужно только определенным образом взаимодействовать с ними своим искусственным полем. Ну, что вы скажете?

Светлана засмеялась тихим счастливым смехом.

– Однако молодчина вы, Светлана Владимировна, – не удержался от похвалы Бурдин. – Мы с Игорем все переживаниями занимались, все рассуждали… А вы действовали. Ну и ну.