Иван Нестерович шагнул туда и невольно замер на месте. Ему показалось, что одной стены зала нет и через большое прямоугольное отверстие открывается странный, никогда не виданный им пейзаж: холмистая местность, покрытая красной и фиолетовой растительностью. Трудно было сказать, кустарник это или лесной массив. Пейзаж был виден как бы с орлиной высоты, и все же необычность природы производили сильное впечатление.

В тени холмов лежал снег, но и там выделялись ярко-красные пятна растений.

– Что это? – спросил Иван Нестерович, невольно снижая голос до шепота.

– Марс.

Бурдин следом за Черновым прошел в глубину затемненного зала. Теперь конструктор различил длинный наклонный пульт с множеством приборов, кнопок, рычажков, лимбов. Короткая стеклянная трубка под колпачком освещала только небольшой участок панели. В конусе света лежал раскрытый журнал с записями. В кресле сидела девушка, она вглядывалась в лица вошедших.

– Как дела, «марсианка»? – спросил Чернов.

– Мне удалось сфотографировать цветы, они походят на наши подснежники и тоже выбиваются прямо из-под снега. Хотите, покажу?

– Позже, Светлана Владимировна. Сейчас мы хотим видеть астероид. Познакомьтесь с моим школьным товарищем.

– Подгорных.

– Бурдин.

– Иван Нестерович – главный конструктор знаменитых «СССР-118», – пояснил Чернов.

– Я слежу почти за каждым вашим полетом, – сказала Светлана. – И я очень рада познакомиться с вами.

– А я вот смотрю, и у вас успехи не меньше. Пока мы добрались до Луны, вы уже путешествуете по Марсу.

– Да, но одно другого не исключает, – заметил Чернов.

– Конечно, не исключает! – подхватила Светлана. – Побывать в космосе – совсем другое дело. Так, значит, переключаться?

– Придется.

Пейзаж исчез, вместо него на экране появилось звездное небо, такое же черное, каким его видел Иван Нестерович из кабины ракетоплана. Созвездия медленно проплывали вдоль экрана. Потом движение прекратилось. Бурдин не сразу обратил внимание на вспыхнувшую точку среди ярких звездных узоров.

Но точка быстро росла. Вскоре она стала ярче, чем самая крупная звезда, и, наконец, превратилась в овальное пятнышко.

– Астероид? – спросил главный конструктор.

– Он, – ответил Чернов. – И это самая ценная моя находка.

Размеры астероида ничтожны, не более двадцати восьми метров в диаметре. Увидеть такую пылинку смог только наш астролокатор. Да ты садись.

Бурдин сел рядом с профессором. Через его плечо Иван Нестерович поглядывал на ассистентку – уж очень ловко та орудовала управлением локатора. Девушка нажала сразу четыре кнопки (взяла аккорд!), повернула один лимб, другой, третий, перебросила рукоятку от себя, рукоятку на себя и замерла на месте. В конусе дежурного света остались только ее обнаженные до плеч руки, крепкие, с маленькими пальцами. Пальцы держали наготове автоматическую ручку. Вот замигала зеленая лампочка, и ручка побежала по странице журнала, фиксируя начальные показания приборов.

– Дециметровый диапазон на фотографирование, – сказал Чернов в микрофон.

– Локатор на дециметровом диапазоне, – ответил мужской голос из маленького рупора на пульте.

И Бурдин стал свидетелем того, как локатор доставляет наблюдателям сведения о телах, удаленных от Земли на миллионы километров. В темноте зала перещелкивались и перемигивались зелеными глазками лампочек смутно различимые ящики с аппаратами. За экраном что-то гудело с периодическими усилениями и ослаблениями звуков. Сбоку от пульта в маленькой кабине сидел дежурный радист и тоже наблюдал за десятками приборов.

Все здесь выглядело сложным и весьма необычным.

– Фотографирование закончено, – произнес мужской голос из рупора.

– Принесите снимки.

У пульта неизвестно с какой стороны появилась мужская фигура и протянула Чернову с десяток уже готовых отпечатков.

– Сантиметровый диапазон на спектрографию, – приказал Чернов.

Астероид продолжал сближаться с Землей. На фотографиях появились новые подробности: темные точки по всему желтому пятнышку.

Вскоре принесли и спектрограммы. Конструктор и профессор склонились над бумажными лентами с извилистыми, похожими на горную цепь линиями, всматривались в них, водили пальцами от одной пики к другой. Начался горячий спор о кристаллической структуре астероида 117-03.

Время перевалило за полночь. Пошел второй час, третий, четвертый, а мужчины все спорили, обсуждали, строили догадки. Только девушка не принимала участия в разговоре. Она успевала работать на счетной автоматической полупроводниковой машине, писать в журнале и управлять аппаратами. У пульта девушка чувствовала себя так же уверенно, как, и Иван Нестерович за управлением ракетоплана. Только почерк у нее был крупный, прямо-таки школьный. Даже с большого расстояния Бурдин мог свободно прочесть написанные ею колонки цифр и текст. На странице едва умещалось с десяток строк.

Светлана первая начала уставать. Она все чаще терла глаза, дольше вглядывалась в показания приборов, опасаясь сделать ошибку.

– На сегодня хватит, – заметив это, сказал Чернов. – Пойдемте на свежий воздух.

Втроем они вышли из зала. Бурдин зажмурился: взошедшее солнце глядело в стеклянную стену коридора. Оно поднялось над лесом, который отсюда, с пятого этажа, казался темно-зеленым ковром с пятнами светлой зелени берез.

– Итак, – Бурдин повернулся к Чернову, – насколько я понимаю, ты пригласил меня к себе, чтобы решить вопрос о полете на астероид 117-03.

– Да, именно так. – Профессор улыбнулся. Глаза его испытующе смотрели в лицо конструктора. – Впрочем, не совсем точно. Размеры астероида 117-03 так малы, что даже при желании посадка на него невозможна. Задача стоит более простая: догнать астероид, взять образец его вещества и возвратиться обратно.

– Какое расстояние придется покрыть ракетоплану?

– Это будет зависеть от дня вылета.

Конструктор, покусывая губы, задумался. Началось освоение Луны. Перед жерковским заводом поставлена задача – срочно выпускать машины для систематических рейсов. Первенцем была машина «СССР-118». Разрешат ли отвлечь ее для погони за астероидом? Правда, изготовление ракетопланов идет и на Новосибирских верфях, но ведущая роль принадлежит конструкторскому бюро, которым руководит он, Бурдин. К тому же то, что предлагает Чернов, уходит за границы достигнутого. Одно дело – полет на Луну. Расстояние до земного спутника измеряется в триста шестьдесят тысяч километров, погоня же за астероидом потребует преодолеть путь в десятки, а может быть, и сотни миллионов километров. Разница не только физическая, но и принципиальная. Многое придется пересмотреть в управлении машиной, в работе двигателя.

– Трудно сказать, разрешат ли вообще погоню, – Бурдин посмотрел на туманную полоску горизонта, где зелень леса сливалась с синевой неба. – Уж очень быстро летит твой гость из Галактики. Сто девять километров… Ведь даже через неделю он будет…

– …за орбитой Марса, – подсказала Светлана, – примерно сто пятнадцать миллионов километров от Земли.

– Ой, ой! Миллионы… Разумеется, мы сможем легко разогнать машину и до трехсот километров в секунду, но вы понимаете, друзья, что это значит? Мы только что научились плавать на поверхности космического океана, а вы предлагаете нам сразу же нырнуть на его дно. Даже полет на Марс – еще проблема. Когда мы летим на Луну, мы поддерживаем непрерывную связь с Землей. Наш полет идет со скоростью, не превышающей двенадцати километров в секунду. Нам легко удается избегать встречи с метеоритами. Но сто девять километров… – Бурдин прищурил глаза и заложил руки за спину. – Погоня за невидимой целью (ведь астероид будет невидим с борта ракетоплана)… отсутствие связи с Землей…

– Трудностей, разумеется, преуменьшать нельзя, – согласился Чернов.

Светлана опустила руки в карманы халата. Она поглядывала то на профессора, то на Бурдина, с волнением и любопытством ожидая, чем закончится разговор между двумя крупнейшими исследователями космического пространства.